Партия эсеров: от мелкобуржуазного революционаризма к контрреволюции

День ото дня теряли доверие крестьян Временное правительство и поддерживавшие его эсеровские лидеры. Крестьянство не хотело соглашаться с их доводами и ждать решения земельного вопроса Учредительным собранием. Доведенное до последней степени нищеты, разоренное войной, оно поднималось на борьбу за землю.

В «Обзоре положения России за три месяца революции по данным отдела сношений с провинцией Временного комитета Государственной думы», составленном по 28 губерниям, констатировалось, что «все вопросы отступают на второй план перед вопросом о земле. Это то, чем дышит огромная часть населения России… Борьба против частного владения ведется не отдельными крестьянами: волостные комитеты главной своей задачей ставят эту борьбу… Почти на всех крестьянских съездах в выносимых резолюциях частная собственность на землю уничтожается… Существуют и все более растут приемы мирного выживания и устранения от земли всех крупных и мелких собственников»³¹¹.

В марте 1917 г. Главное управление милиции Временного правительства зафиксировало 17 «земельных правонарушений», в том числе захватов имений — 2, в апреле их было уже 204 и 51, в мае — соответственно 259 и 52, в июне — 577 и 136³¹². И если вначале, как отмечалось в докладной записке Министерства внутренних дел, «комиссарам удавалось восстановить нарушенные права мерами убеждения, разъяснением видов правительства и указанием на предстоящую аграрную реформу», то уже с апреля 1917 г. появились «первые признаки перемены в крестьянском правосознании по отношению к разрешению аграрного вопроса». Аграрное движение ширилось и крепло, оно приняло характер организованный и отчасти идейный и проводилось под руководством выборных крестьянских организаций, «стоящих к населению ближе правительства и оказывающих на него несомненное влияние»³¹³.

После июльских событий крестьянское движение перерастает в крестьянское восстание. В июле 1917 г. количество «земельных правонарушений» выросло до 1122, в том числе захватов и разгромов помещичьих усадеб — 236³¹⁴. В августе только в одной Орловской губернии было зарегистрировано 152 захвата яровой земли, 180 захватов лугов, 125 захватов паров, 85 самовольных порубок в лесах, 119 случаев ареста и удаления владельцев и приказчиков, 16 захватов имений и 58 разгромов усадеб³¹⁵. И уже ни уговоры Исполкома Всероссийского Совета крестьянских депутатов, ни обещания эсеровских вождей, ни угрозы и карательные экспедиции Временного правительства не могли остановить крестьян. Крестьянство «организованным путем сбивает с себя оковы кабалы и рабства. Не ставьте ему препон на этом пути… К тому пути, который намечаете вы, нет возврата»³¹⁶, — писали члены Балашовской земельной управы Саратовской губернии в Министерство внутренних дел.

Непосредственно после июльских событий против коалиционной власти выступили и некоторые эсеровские организации. Так, Бугурусланская организация эсеров отвергла утверждение руководства партии, что демократия якобы недостаточно подготовлена для взятия власти. «Обсудив общее политическое положение страны, — писали бугурусланские эсеры, — и сознавая, что революции грозит опасность со стороны буржуазных классов, стремящихся вырвать власть из рук народных представителей, и что демократия, свергнувшая царское правительство, достаточно сильна, чтобы противостоять контрреволюционным пожеланиям и движениям справа, общее собрание Бугурусланской организации партии социалистов-революционеров постановило: …требовать передачи всей власти Советам рабочих, солдатских и крестьянских депутатов»³¹⁷.

Характерно, что эта резолюция была принята в непромышленном городе Самарской губернии, где влияние эсеров было очень сильным. Значит, процесс левения масс зашел уже достаточно далеко. Однако в первые дни послеиюльского периода основная масса эсеровских организаций еще высказывалась за поддержку линии ЦК. Но начиная с августа и особенно после корниловского мятежа положение стало резко меняться.

Российская буржуазия требовала создания «сильной власти», способной, как говорил лидер кадетов Милюков, провести «хирургическую операцию» и навсегда избавить страну от «большевистской опасности». Она стремилась получить одобрение своей политики и подготовить почву для установления военной диктатуры. В то же время буржуазные политики не решались созвать Учредительное собрание, опасаясь, что оно окажется «слишком левым». Выход был найден в подмене Учредительного собрания так называемым Государственным совещанием, одним из инициаторов созыва которого была партия эсеров.

Государственное совещание, названное В. И. Лениным «коронацией контрреволюции», открылось в Москве 12 августа 1917 г. Партия социалистов-революционеров была представлена на нем в делегациях Советов, городских дум и земств. Большевики, которых эсеро-меньшевистское руководство не допустило в состав делегации, расценивали совещание как ширму всероссийского контрреволюционного заговора, организуемого кадетами, опирающимися на вооруженную поддержку верхов армии и реакционной части казачества. Этот заговор был направлен прежде всего против Советов, «однако партии социалистов- революционеров и меньшевиков, которым тоже принадлежит большинство в ЦИК Советов, не воспротивились созыву Московского совещания, не попытались бороться, ибо сами стояли за соглашение, за совместную работу с буржуазно-помещичьей коалицией, сами шли все время на уступки ей, отказывались от передачи всей власти рабочим, солдатам и крестьянам, предложили поделиться властью с контрреволюцией»³¹⁸.

На роль военного диктатора был выдвинут генерал Корнилов. Однако в то время, как буржуазия шумными овациями встречала будущего диктатора, 400 тыс. московских рабочих по призыву большевиков провели забастовку протеста против контрреволюционного сборища. Это не остановило заговорщиков. Получив поддержку на совещании, Корнилов 21 августа потребовал введения в Петрограде военного положения, передачи ему всей гражданской и военной власти и двинул войска на революционную столицу. Но сыграть роль Кавеньяка Корнилову не удалось. Под руководством большевистской партии не менее 60 тыс. красногвардейцев, солдат, матросов встали на защиту Петрограда. Корниловский мятеж был подавлен без единого выстрела.

В борьбе с корниловщиной трудящиеся приобрели новый революционный опыт. Под давлением революционных масс лидеры эсеров вынуждены были отмежеваться от корниловцев, а в Советах выступили в поддержку борьбы с мятежом. «Союз большевиков с эсерами и меньшевиками против кадетов, против буржуазии… испытан только по одному фронту, только в течение пяти дней, 26—31 августа, во время корниловщины, — писал В. И. Ленин, — и такой союз дал за это время полнейшую, с невиданной еще ни в одной революции легкостью достигнутую победу над контрреволюцией…»³¹⁹. В партии социалистов-революционеров усилилась борьба между правым крылом, безоговорочно поддерживавшим попытки Керенского создать новое коалиционное правительство с участием кадетов, и левым — выступавшим против блока с буржуазией, за «однородно»-демократическое правительство.

Обострились отношения эсеро-меньшевистского ЦИК с Временным правительством. 31 августа ЦИК высказался против закрытия газет «Рабочий» и «Новая жизнь» и послал отряд матросов, под охраной которого они продолжали выходить. Затем ЦИК выступил против приказа Керенского об упразднении «самочинных комитетов», под которыми подразумевались органы, созданные для борьбы с корниловщиной. Большевик М. С. Ольминский писал в связи с этими событиями, что о сдвиге влево «свидетельствует и конфликт обеих мелкобуржуазных партий (в лице Центрального Исполнительного Комитета) с Временным правительством. Центральный Исполнительный Комитет потребовал от Керенского не включать кадетов в министерство. Керенский согласился на это лишь после того, как дело между ним и ЦИК чуть не дошло до вооруженного столкновения…»³²⁰.

Силы революции превосходили силы контрреволюции, и в этот момент очень ненадолго, буквально на несколько дней, вновь создалась возможность мирного перехода власти к Советам. «…Исключительно союз большевиков с эсерами и меньшевиками, — писал В. И. Ленин, — исключительно немедленный переход всей власти к Советам сделал бы гражданскую войну в России невозможной»³²¹. Большевики были готовы вернуться «к доиюльскому требованию: вся власть Советам, ответственное перед Советами правительство из эсеров и меньшевиков»³²² — и предложили эсеро-