общее состояние партийных организаций; участились случаи, когда отдельные социалисты-революционеры и целые организации выражали недоверие своему ЦК и выходили из партии; резко упала партийная дисциплина. Картина общего упадка всей деятельности столичной организации была раскрыта в докладах представителей 14 районов на собрании бюро организаторов при Петроградском комитете эсеров, которое состоялось 23 августа.
«Выход из партии мотивируется уклоном вправо, неудовлетворенностью программой, а главное — тактикой партии», — докладывал организатор по Рождественскому району. «Уход членов из партии замечается, — говорил докладчик по Василеостровскому району, — уходят многие к большевикам. Настроение вялое… Обвиняют и П. К., и районный комитет, и правительство в уклоне вправо». — писала газета, — что вступают не только беспартийные, но и ярые эсеры, в том числе и недавние лидеры железнодорожных эсеров». Ростово-Нахичеванский-на-Дону комитет РСДРП(б) сообщал, что ему «приходится иметь дело с абсолютно неподготовленными эсеровскими перебежчиками (на днях, напр[имер], к нам перешло сразу 900 чел[овек] эсеров-шахтеров со всем аппаратом и достоянием)…»355.
Распадались эсеровские организации в воинских частях. Согласно опросным листам Петроградской конференции военных организаций эсеров, на 7 октября 1917 г. в 17 воинских частях и военных учреждениях города из 36 тыс. человек было всего 796 эсеров. Если суммировать все сведения по отдельным частям, то соотношение составит 1240 эсеров на 58 тыс. военнослужащих356. Впоследствии руководитель военного совета Петроградского комитета эсеров говорил, что эсеровские военные организации стали сокращаться еще до Октябрьского вооруженного восстания и 27 октября совершенно растаяли357.
Весь ход событий показывал, что партия социалистов-революционеров терпит политическое банкротство. Налицо были и развал многих организаций, и разочарование в своей партии, и пассивность одних и уход других ее членов, и потеря влияния в массах. При этом эсеры, считавшие себя «крестьянской партией», теряли опору не только в городах, но и в деревне.
Серьезным признаком политического банкротства эсеров был внутренний кризис партии. «Тактическая линия некоторых партийных организаций разошлась с тактикой большинства партии, большинства партийного съезда и их органов — Центрального комитета и Центрального органа, — писал в газете «Дело народа» 20 сентября член ЦК эсеров Зензинов. — Отдельные группы членов партии отказываются подчиняться партийной дисциплине, выступают в политической жизни с самостоятельными заявлениями, образовывают самостоятельные организации».
Зензинов осторожно говорит о «некоторых организациях», но это лишь попытка скрыть истинное положение вещей, ибо говорить о единой партии социалистов-революционеров фактически было уже невозможно. Хотя формального раскола еще не произошло, «разногласия внутри партии, — констатировало собрание старых работников эсеровской партии в сентябре 1917 г., — так обострились, что местами совместная работа стала невозможной… Левые максималистские группы во многих местах работают уже отдельно»358. По сути дела на политической арене выступала уже не одна, а две партии эсеров.
Глава шестая
ОТ ЛЕВОЙ ОППОЗИЦИИ К БЛОКУ С БОЛЬШЕВИКАМИ
После победы Февральской революции расхождения в вопросе об отношении эсеров к первой мировой войне не сгладились, а, наоборот, обострились. Лишь на I конференции Петроградской организации социалистов-революционеров, состоявшейся 2 марта 1917 г., было достигнуто относительное согласие между основной частью партии и ее левой группировкой. Оно выразилось, в частности, в том, что в состав редакции газеты «Дело народа» были включены представители и правых, и левых, и центра.
Однако уже на следующей, II конференции, которая проходила через месяц, один из лидеров левой оппозиции, Б. Д. Камков, в своем содокладе об отношении к войне назвал политику партии «социал- патриотической с интернациональным антуражем». Он заявил, что левая группировка категорически отвергает социал-патриотическую формулу «оборончества» и требует, чтобы были предприняты шаги «в сторону ликвидации войны». Большинством всего в 12 голосов конференция приняла резолюцию, предложенную правым эсером Гоцем.
Потерпев поражение, левые поспешили заверить партию, что «считают своим долгом не производить раскола». Однако практически трещина между левыми и правыми в партии эсеров все больше расширялась, а кое-где уже в это время левые пошли на прямое отделение от партии. Так, харьковские эсеры в первые же дни революции сообщили в ЦК, что «организация партии социалистов-революционеров на общегородской конференции признала себя стоящей вне партии эсеров и наименовала себя организацией партии левых социалистов-революционеров интернационалистов»359. В октябре 1917 г. в Харьковской организации эсеров левых насчитывалось 3 тыс., а правых — 100 человек360. Кроме Харькова в марте — апреле 1917 г. левоэсеровские организации возникли в Нижнем Новгороде, Смоленске, Астрахани, Казани, Кронштадте361.
Подобные факты пока еще не носили массового характера. В целом левые эсеры к этому времени были немногочисленной группой, не пользовавшейся значительным влиянием ни в самой партии, ни за ее пределами. Так, например, в мае 1917 г. на I Всероссийском съезде Советов крестьянских депутатов, где из 1115 делегатов эсеров было 537, кандидаты левых Спиридонова и Камков получили первая 7, а второй 10 голосов, в то время как за Чернова было подано 810, за Керенского — 804, за Авксентьева — 799 голосов362. Однако, потерпев поражение на съезде, левые эсеры одновременно одержали и первую крупную победу — получили преобладающее влияние в Северном областном комитете партии, который объединял эсеровские организации Петрограда, Кронштадта, Петроградской, Новгородской, Псковской, Вологодской, Эстляндской и Лифляндской губерний и Финляндии.
