Диана решила ничего не говорить Энди, но, когда она возвращалась к нему, он заметил перемену, произошедшую в ней, и понял все по ее удрученному виду. Он уже выучил ее менструальные циклы и еще несколько недель назад знал, что именно этот уик-энд должен показать результат их поездки в Европу. И теперь ему было достаточно только взглянуть на нее, чтобы понять, что успеха они не достигли.
— Что, неприятный сюрприз? — осторожно спросил Энди, пока она садилась. Он уже хорошо ее изучил и был тронут тем, что она не хотела показать вида, но была слишком подавлена и не смогла скрыть своих чувств. Его это тоже начало угнетать, и мало-помалу он начинал чувствовать себя виноватым.
— Да, неприятный сюрприз, — проговорила Диана, отворачиваясь. Теперь она обнаружила, что вся затея с поездкой оказалась напрасной. На какое-то мгновение ей показалось, что вся ее жизнь — тоже.
— Дорогая, но это еще ничего не значит. Мы же можем попробовать еще раз.
«Да, конечно, и еще… и еще… и еще… и все впустую! Зачем? Зачем стараться, если все без толку?»
— Я хочу обратиться к специалисту, — сказала она мрачно, когда официант принес кофе.
Вечер был испорчен, во всяком случае, для Дианы. Ребенок был для нее самой главной целью в жизни. Ничто не может заменить его: ни работа, ни друзья, ни даже муж… Как бы она себя ни уговаривала, что ребенок — это еще не все, но она все больше убеждалась, что это именно так.
— Давай поговорим об этом позже, — спокойно сказал Энди, — к чему нам спешить? Нельзя поддаваться отчаянию. Прошел всего год. Некоторые считают, что обращаться к специалистам следует не раньше чем через два года. — Он пытался успокоить ее, но она была страшно взвинчена и чуть не плакала.
— Я не хочу так долго ждать. — Диана судорожно сглотнула. Она чувствовала неприятную боль и, зная, от чего она, ненавидела ее еще больше.
— Хорошо. Тогда через пару месяцев. Нам совсем не обязательно с этим спешить. Ты же должна навести справки об этом враче, прежде чем показываться ему.
— Я уже все узнала. Джек сказал, что он один из лучших специалистов в стране.
— Отлично. Значит, ты опять обсуждала с Джеком наши проблемы? И что ты ему сообщила? Что я никчемный муж? Или что у меня скорее всего осложнения после свинки, перенесенной в детстве? Или что я импотент? — Он разозлился, узнав, что она действовала за его спиной, наверняка преподнося все так, будто он виноват во всем. Хороший подарок она припасла для их праздничного вечера.
— Я всего лишь сказала, что беспокоюсь, и мой гинеколог назвал мне это имя. Он не задавал никаких вопросов. Не переживай. — Теперь Диана старалась сгладить положение, но муж разозлился не на шутку. И, может быть впервые, он почувствовал, что их семейная жизнь далеко не безоблачна.
Почему я должен успокоиться, черт возьми? Каждый месяц ты ведешь себя так, будто собираешься умирать, смотришь на меня такими глазами, будто это я во всем виноват, что не трахаю тебя как следует! Я тебе честно скажу: я не знаю, почему у нас ничего не выходит. Может быть, из-за меня, может — нет, может, это только из-за того, что ты сама свихнулась из-за этого и меня постоянно заставляешь об этом думать. И если ты считаешь, что специалист может помочь, пожалуйста, черт возьми, делай что хочешь, обращайся к кому хочешь, и, если ты думаешь, что от меня что-то зависит, я тоже пойду с тобой!
— Что ты имеешь в виду — «если от меня что-то зависит»? — Она была потрясена, и они оба понимали, что вечер испорчен окончательно. — Не хочешь же ты сказать, что это только мои проблемы? Ведь мы оба должны об этом думать!
— Да, конечно, спасибо, что напомнила. Но знаешь, мне кажется, что я здесь ни при чем. Просто ты специально каждый раз впадаешь в истерику и уже только одним этим все портишь! И знаешь что? Если твои сестрицы забеременели прямо у алтаря, это еще не значит, что мы, черт возьми, должны были сделать то же самое! Ну что плохого в том, что мы не стали с этим спешить и прожили год спокойно, как нормальные люди?
Из ресторана Диана вышла вся в слезах, и по дороге домой они не сказали друг другу ни слова. Дома она заперлась в ванной и долго сидела там, оплакивая малыша, которого опять не предвиделось, и праздник, который был совершенно испорчен. А что, если муж прав? Не делает ли она из этого уж слишком большую проблему? Может, она просто хочет показать, что она не хуже, чем Гейл и Сэмми? Но зачем? Может, ей этого никогда и не доказать, как бы она ни старалась?
Энди ждал ее в постели, когда она наконец вышла из ванной, одетая в новую розовую ночную рубашку, которую он купил ей в Париже.
— Прости меня, — сказал он, когда она приблизилась к кровати, — я ужасно расстроился, но все равно, я не должен был тебе всего этого говорить. — Он обнял жену и притянул ее к себе. Глядя ей в лицо, Энди догадался, что она плакала. — Не обращай внимания, малыш. Ничего страшного, если у нас вообще не будет детей. Ты мой самый любимый ребенок. И самый главный. — Она хотела сказать ему то же самое, но что-то мешало ей. Она очень любила его, но сейчас поняла, что, пока у них не появится малыш, она не будет считать свой брак счастливым. — Ди, я люблю тебя. — Он устроил ее рядом с собой и нежно обнял.
— Я тоже люблю тебя… У меня такое чувство, что я сегодня тебя сильно разочаровала.
— Что за глупости! — Он улыбнулся, глядя на нее. — Никаких разочарований. И знаешь, чем все закончится? Ты родишь двойню, и твои сестры просто умрут от зависти.
— Я люблю тебя. — Диана уже почти успокоилась и даже улыбалась, сожалея об испорченном вечере.
— С праздником тебя, любимая.
— С праздником, — прошептала она в ответ. Энди выключил свет и долго еще не спал, держа ее в объятиях и думая об их будущем и еще о том, что станет с его женой, если действительно выяснится, что у них никогда не будет детей.
Брэдфорд и Пилар отмечали годовщину свадьбы дома. Они собирались поехать на уик-энд в Эль-Энканто, но перед самым отъездом им позвонил Томми и сказал, что у Нэнси начались схватки. Они связались с ней, и Пилар пообещала, что они будут сидеть дома и ждать новостей. Но после того, как она повесила трубку, Брэд огорченно заметил:
— Зачем ты ей это пообещала? Нам придется ждать несколько часов! Да и вообще ребенок может не родиться до завтрашнего утра!
— Успокойся, дорогой. Мы можем поехать завтра вечером. Это же наш первый внук, мы должны быть под рукой, если вдруг что-то понадобится.
— Мне кажется, что, когда женщина рожает первого ребенка, меньше всего она нуждается в помощи своего отца.
— Я все-таки думаю, что мы должны быть на месте. Вдруг что-то будет не так?
— Хорошо, хорошо… мы останемся дома. — Он принялся с обреченным видом развязывать галстук. Ему все же было очень приятно, что она так заботится о его детях, и они оценили это и отвечают ей привязанностью.
Пилар отправилась на кухню готовить ужин. Через не которое время они сидели на залитой лунным светом террасе и ели спагетти, запивая их вином.
— А может, это даже лучше, чем Эль-Энканто. — Он блаженно улыбался. — Во всяком случае, романтичнее, это точно. Слушай, а я когда-нибудь раньше говорил, как сильно я люблю тебя? — Лунный свет скрадывал черты его лица, и он казался молодым и красивым. Жена тоже казалась красавицей, когда лунные блики играли на ее шелковом платье, таком же голубом, как цвет ее глаз.
— Вот уже часа два, как ты не говорил этого. Я уже начала беспокоиться.
После того как Пилар унесла тарелки, они стояли на террасе, и Брэд рассказывал, как он нервничал, когда родилась Нэнси. Ему тогда было тридцать пять, для первого ребенка он был далеко не молод, но чувствовал себя как мальчишка, шагая по приемной больницы и ожидая, кто у него родится. Но зато когда родился Тэдди, он чувствовал себя более спокойно, да еще был так горд тем, что родился мальчик, что угощал сигарами всех встречных. Он признался жене, что недавно купил коробку сигар и тоже собирается всех угощать, когда Нэнси родит.
Пилар тоже думала о Нэнси и, зная, как они с Томми волнуются, мысленно молилась, чтобы все прошло хорошо. Когда в десять тридцать зазвонил телефон, они, все еще сидя на террасе, удивленно
