— Что это за тип? — спросила она, и Кэрол совершенно искренне ответила, что не знает.
— Наверное, это и есть тот таинственный француз, который разбил тебе сердце и о котором ты ничего мне не рассказывала, — предположила Стиви, и Кэрол рас смеялась.
— Слава богу, хоть этот не назвался моим бывшим мужем! — воскликнула она. — Хотела бы я знать, сколько их у меня было на самом деле — мужей, бойфрендов, загадочных французов! Он сказал, что мы любили друг друга и даже хотели пожениться. Но я ничего этого не помню. Пожалуй, в том, чтобы ничего не помнить, есть свои преимущества, хотя, похоже, мое признание не остудило его пыл. Он сказал, что придет еще, но я не уверена, что хочу его видеть. Мне он показался немного… странным.
— Просто он француз, они все немного странные, — неприязненно заметила Стиви. — И ужасно приставучие. Честно говоря, они совсем не в моем вкусе.
— И не в моем, — согласилась Кэрол. — Но, может быть, пятнадцать лет назад я считала иначе?
— А не с ним ли ты жила в том очаровательном маленьком особнячке, который мы ездили продавать?
— Может быть. Энтони ужасно разозлился, когда столкнулся с ним здесь. Знаешь, этот француз честно признался, что сделал меня несчастной.
— По крайней мере, он ничего не скрывает.
— Жаль только, что я ничего об этом не помню, — сказала Кэрол со смущенной улыбкой.
— Совсем ничего? — уточнила Стиви.
— Абсолютно, — призналась Кэрол. — Конечно, истории, которые вы все рассказывали, весьма занимательны, но у меня нет ощущения, что они имеют отношение ко мне. Если верить тому, что я услышала, я слишком увлекалась собственной карьерой и редко бывала дома, что, естественно, не очень нравилось моему мужу — первому мужу. В конце концов он бросил меня ради двадцатилетней девчонки- фотомодели, которая довольно скоро оставила его ради человека побогаче. Примерно в то же самое время я увлеклась неким французом, который не смог на мне жениться из-за каких-то семейных или служебных, я не поняла, проблем. В конце концов мы расстались, я очень переживала, и за это мой сын его возненавидел. Потом я вышла замуж во второй раз за очень славного человека, который, к несчастью, умер совсем молодым. Ну а потом меня угораздило оказаться в парижском тоннеле как раз тогда, когда каким-то арабам вздумалось взорвать там бомбу, и вот я здесь — потерявшая память женщина без прошлого. — Последние слова Кэрол произнесла с горечью, и Стиви сочувственно улыбнулась.
— По-моему, ты жила интересной и насыщенной жизнью, — заметила она. — Хотела бы я знать, был ли у тебя еще кто-то в промежутках между твоим неудачным и удачным замужествами! — Эти слова Стиви произнесла чуть ли не с надеждой, и Кэрол в притворном ужасе замахала руками.
— Нет уж, с меня хватит! Этих мужчин вполне достаточно. У меня мозги пухнут, когда я пытаюсь понять, кем я была для них, а они — для меня. Кроме того, у меня, оказывается, и с детьми было не все гладко… — Кэрол очень тревожили ее отношения с Хлоей. Пожалуй, сейчас эта проблема была для нее важнее ее отношений с мужчинами. Впрочем, и отношений-то никаких не было. С Джейсоном, несомненно, ее связывала дружба, но их брак прекратил свое существование давным-давно. Шон умер. Что касалось француза, то к нему Кэрол не испытывала ничего, кроме настороженного любопытства. С одной стороны, она чувствовала настоятельную необходимость вернуть свое прошлое, но вот о том, что связывало ее когда-то с Мэтью де Белланкуром, Кэрол предпочла бы не знать вовсе. История ее брака с Джейсоном была невеселой — она легко могла себе представить, как подействовало на нее предательство и уход мужа к другой женщине. А потом ее бросил еще и этот француз (каким другим способом он мог бы причинить ей боль?), и в ее жизни снова наступили тяжелые времена. Слава богу, у нее появился Шон. Судя по тому, что успела узнать Кэрол, с ним она была счастлива до самого конца, который, увы, наступил слишком быстро. И хотя в смерти Шона не было ничьей вины, Кэрол все равно казалось, что в жизни ей не особенно везло с мужчинами. Другое дело — с детьми, да и то…
Ее размышления прервала Стиви. Она хотела, чтобы Кэрол попробовала встать с постели и сделала хотя бы несколько шагов. Врачи, с которыми она предварительно проконсультировалась, считали, что их звездной пациентке пора начать ходить. Кэрол восприняла эту идею с воодушевлением — ей, уже надоело целыми пнями лежать, глядя в потолок, однако ходьба неожиданно оказалась довольно трудным делом. Как только Стиви с помощью медсестры помогла ей встать, Кэрол обнаружила, что совершенно разучилась двигаться и при этом сохранять равновесие. Стоять она еще кое-как могла, да и то только потому, что Стиви и сиделка поддерживали ее под локти, однако стоило ей сделать шаг, как голова у нее закружилась, и Кэрол едва не упала. Она, однако, не пожелала сдаваться, и в конце кон-нов ее моторная память все же с грехом пополам заработала. Кэрол удалось сделать несколько нетвердых шагов, после чего она с торжеством вернулась в постель. Первый успех обошелся ей недешево: она тяжело дышала, мышцы дрожали от напряжения, а лоб покрылся испариной, но Кэрол уже поняла, что легко ей не будет. Каждый день она узнавала что-то новое, чему-то училась и часто от затраченных усилий засыпала еще до того, как Стиви успевала выйти из палаты.
Энтони, как и обещал, позвонил, как только прилетел в Нью-Йорк. Едва услышав его голос, Кэрол сразу поняла, что ее сын все еще встревожен.
— Этому человеку совершенно незачем к тебе ходить, — безапелляционно заявил он. — Когда-то давно он сильно тебя обидел. Из-за этого нам пришлось уехать из Франции.
— Но что именно он сделал? — спросила Кэрол, однако Энтони так и не смог сказать ей ничего конкретного.
— Он сделал тебе больно. Я помню — ты очень много плакала.
Это прозвучало настолько просто и по-детски, что Кэрол невольно улыбнулась.
— Ну, сейчас-то он не может мне сделать ничего плохого, — успокоила она сына.
— Если он что-то сделает, я его просто убью, мрачно сказал Энтони. Несмотря на то что он не пом нил или не знал подробностей, антипатия, которую он испытывал к Мэтью, все еще была достаточно сильной.
— Если этот мистер снова появится, скажи, чтобы он убирался и не смей больше приходить! — потребовал Энтони.
— Если он сделает что-нибудь не то, его просто вы швырнут и больше ко мне не пустят. Я уж постараюсь это устроить, — пообещала Кэрол, но в глубине души она не была уверена, что выполнит свою угрозу. Ей очень хотелось знать об этой странице своего прошлого больше.
Через два дня после возвращения Джейсона и Энтони в Нью-Йорк Майкл Аппельзон позвонил в Париж и сказал, что хочет приехать повидать Кэрол. Он давно порывался навестить ее, но Стиви, с которой он разговаривал, считала это нецелесообразным — Кэрол была очень слаба, и появление новых лиц могло ей повредить. Теперь же, когда Кэрол окрепла, Стиви сочла, что Майкл может приехать. Стиви, правда, предупредила, что через несколько недель Кэрол, скорее всего, вернется в Лос-Анджелес, но Майкл заявил, что не может и не хочет ждать. Он вылетел из Лос-Анджелеса на своем личном самолете и уже на следующий день после телефонного разговора со Стиви был в Париже… Подобный поступок для столь занятого и к тому же немолодого человека был весьма показательным: Кэрол была для Майкла дорога как родная дочь, и ее здоровье не могло его не беспокоить. С тех пор как с Кэрол случилось несчастье, он буквально места себе не находил и не вылетел в Париж раньше только потому, что от этого его отговаривали Стиви и Джейсон.
Майкл Аппельзон был высоким, грузным, но очень подвижным мужчиной с живыми глазами, редкостным чувством юмора и оглушительным смехом, от которого, как говорили в Голливуде, шарахались на киносъемках лошади ковбоев. Производством фильмов Майкл занимался уже больше пятидесяти лет. Это он тридцать два сода тому назад увидел Кэрол в Новом Орлеане и убедил приехать в Голливуд, чтобы сняться в кинопробах. Кинопробы оказались удачными: Кэрол сразу же получила роль, которая позволила ей проявить себя и не затеряться в толпе статисток. Конечно, у нее был и талант, и редкостные внешние данные, однако своей головокружительной карьерой Кэрол была в первую очередь обязана именно Майклу Аппельзону. Это он помогал ей на первых порах, опекая молодую актрису словно наседка, — и она никогда об этом не забывала. С Джексоном она тоже познакомилась благодаря Майклу, который и стал крестным отцом их первого ребенка. И Энтони, и Хлоя любили его и считали своим настоящим дедушкой. Кроме того, Майкл Аппельзон все эти годы был импресарио Кэрол. Каждый свой шаг на профессиональном поприще она непременно обсуждала с ним и никогда не подписывала контракта без его одобрения и мудрого совета.
