шагать рядом с Кэрол и держать ее под руку.
На следующий день они встретились в три часа дня, гуляли в парке, а потом до вечера катались по Парижу. На окраине Булонского леса они ненадолго остановились и, сидя в салоне, вспоминали свой старый дом. Мэтью сказал, что не видел его уже много лет, и Кэрол предложила проехать мимо него. Сама она уже совершила это паломничество, но теперь им предстояло побывать там вместе.
Как и в прошлый раз, когда Кэрол пришла сюда одна, ворота были не заперты, и они, оставив охранников на улице, вместе вошли в сад. Остановившись, оба посмотрели на окна своей бывшей спальни, переглянулись и взялись за руки. В этом доме они провели много счастливых часов, здесь они строили планы на будущее и пережили крушение надежд. Кэрол едва не пожалела, что они вообще сюда приехали, — старый дом напомнил ей кладбище, где была похороненa их любовь. Вспомнила она и о ребенке, которого потеряла, и сразу почувствовала, как непрошеные слезы подступили к глазам.
— Хотела бы я знать, как бы все сложилось, если бы наш малыш все-таки родился, — вздохнув, сказала она. Мэтью думал о том же: о ее роковом падении и о том кошмаре, который обрушился на них вскоре после этого.
— Думаю, мы с тобой были бы женаты, — отозвался Мэтью.
— А может, и нет. Вряд ли ты оставил бы Арлетт, — возразила Кэрол. Она знала историю — во Франции немало детей рождалось вне брака, у всех французских королей были фаворитки, производившие на свет незаконнорожденных младенцев.
— Если бы она узнала, что у нас с тобой может быть ребенок, она бы не перенесла этого. Эта новость ее бы просто убила. — Мэтью взглянул в глаза Кэрол. — Но я струсил и чуть не погубил тебя.
Хотя Мэтью винил во всем только себя, Кэрол понимала, что это была их общая трагедия, их общее несчастье.
— Наверное, все было предопределено свыше, — обреченно произнесла Кэрол. До сих пор она каждый год ходила в церковь в день, когда погиб ее неродившийся ребенок. До этой печальной даты оставалось всего несколько дней, но Кэрол запретила себе об этом думать.
— Хотел бы я, чтобы судьба была к нам милосерднее, — тихо сказал Мэтью, борясь с желанием ее поцеловать. Но он дал слово и поэтому лишь обнял Кэрол и стоял так, впитывая ее тепло и думая о том времени, которое было им отпущено. По сравнению с человеческой жизнью два с половиной года были ничтожно коротким сроком, однако в них вместилось столько счастья, сколько могло быть заключено в целой жизни.
На этот раз инициативу взяла в свои руки Кэрол.
Она повернулась к Мэтью и, привстав на цыпочки, поцеловала его. Мэтью был настолько удивлен, что ответил не сразу, но потом все его благие намерения куда-то испарились, и он ответил Кэрол поцелуем, потом поцеловал ее еще раз. Мэтью вдруг решил, что Кэрол может на него рассердиться за настойчивость, но этого не случилось. Чувства, которые она когда-то испытывала к нему, вновь овладели ею, и ничто не могло заставить ее остановиться. Кэрол выбросила из головы все сомнения и отдалась захлестнувшему ее потоку.
— Ну вот, теперь ты скажешь, что я не сдержал свое слово, — усмехнулся Мэтью, когда они наконец сумели оторваться друг от друга. Впрочем, он видел, что Кэрол и не думает сердиться.
— Нет, это я не сдержала свое, — ответила она, когда, выйдя на улицу, они садились в машину. — Все дело в том, что мое тело, похоже, помнит тебя лучше, чем я сама, — добавила Кэрол почти жалобно. «И тело, и сердце», — мысленно дополнила она свои слова. — Похоже, нам с тобой будет нелегко оставаться «просто друзьями».
Мэтью немедленно согласился с ней.
— Да, это будет непросто. И все равно я готов поступать так, как ты захочешь. — Он был виноват перед Кэрол и не хотел снова стать причиной ее огорчений. Сейчас она была в его объятиях, но что будет в следующее мгновение? Кэрол всегда удавалось его удивить.
— Мне кажется, — вдруг сказала Кэрол, — что в качестве приложения к нашему прошлому мы могли бы насладиться друг другом в эти оставшиеся две недели, а потом попрощаться навсегда.
— Это очень щедрое предложение, но оно мне не по душе, — честно ответил Мэтью. — Почему мы не можем начать встречаться снова? Бог дал нам еще один шанс, и это только справедливо, потому что мы с самого начала были созданы друг для друга. Кроме того, сейчас мы оба свободны и никому не причиним боли. И ты, и я отвечаем за свои поступки только перед собой и ни перед кем больше.
— Я не хочу снова пережить такую же боль, я уже не такая сильная, чтобы выдержать нечто подобное, — ответила Кэрол. — А тогда мне было очень, очень плохо…
Мэтью включил мотор и повернулся к ней. Кэрол была права, и он не собирался ни оспаривать, ни опровергать ее слова. Вместо этого Мэтью задал вопрос, который не давал ему покоя много лет:
— Скажи, Кэрол, а ты простила меня за то, что я не оправдал твоих надежд, за то, что много обещал и ничего не сделал? Ты же знаешь — я хотел, чтобы у нас все было хорошо, но каждый раз мне что-то мешало. В итоге у меня не получилось ничего. Простишь ли ты меня за это — и еще за ту боль, что я причинил тебе?
Мэтью понимал, что ничем не заслужил прощения, и все равно надеялся его получить.
Кэрол пристально смотрела на него широко открытыми зеленоватыми, как морская волна, глазами.
— Не знаю, — ответила она. — Я помню все хорошее и помню боль, но многое я забыла. Могу сказать только одно: мне потребовалось немало времени, чтобы забыть…
И это был лучший ответ, на какой он мог рассчитывать. Хорошо было уже то, что она не отказывалась от, встреч с ним, не гнала от себя. Что касалось прощения, то Мэтью не рассчитывал получить его так легко. Он отвез Кэрол в отель, но подниматься к ней в номер не стал. Мэтью пообещал завтра снова поехать с ней на прогулку. Кэрол хотелось побывать в Люксембургском саду, где они когда-то вместе гуляли с Энтони и Хлоей. Мэтью принял бы любое предложение Кэрол. Единственное, о чем Мэтью был способен думать, был вкус ее поцелуя, который он до сих пор ощущал на своих губах.
Вернувшись домой, он, не раздеваясь, прошел к себе в кабинет и долго сидел, не зажигая света. Мэтью не знал, что еще он может сказать Кэрол, чтобы удержать ее. А что будет, когда она улетит в Лос- Анджелес? Едва ли это знает и сама Кэрол. Сейчас у них не было ни прошлого, ни будущего, а были только считанные дни, оставшиеся до ее отъезда. Что случится потом, не мог бы сказать никто.
Глава 17
Гуляя с Мэтью по Люксембургскому саду, Кэрол вспоминала, как много лет назад приезжала сюда с Энтони и Хлоей. Впрочем, и тогда ее привез в этот знаменитый своими цветниками и статуями парк Мэтью, и только потом она стала бывать здесь с детьми.
В этот день они много смеялись, вспоминая разные забавные случаи и выходки детей, которые стерлись из ее памяти. Кэрол уже заметила, что в присутствии Мэтью прошлое вспоминается куда легче, чем когда она пыталась восстановить какие-то подробности сама. И большая часть этих подробностей относилась к тому периоду, который она и про себя, и вслух называла «хорошими временами», тогда как страдания, которые он ей причинил, становились по контрасту с этими моментами счастья более тусклыми, словно затушеванными, а главное — не такими болезненными.
Высаживаясь из его машины у «Ритца», они продолжали разговаривать и смеяться. Кэрол пригласила Мэтью подняться в номер и пообедать вместе с ней, и он с видимым удовольствием согласился, хотя для этого ему пришлось перенести несколько встреч с клиентами. Продолжая держать Кэрол под руку, он как раз собирался передать ключи от машины отельному служащему, когда какой-то фотограф полыхнул вспышкой прямо им в лицо.
В первое мгновение оба остолбенели от неожиданности. Кэрол первой пришла в себя и поспешила натянуть на лицо дежурную улыбку, предназначавшуюся именно для таких случаев, но Мэтью недовольно нахмурился. Он и в лучшие времена терпеть не мог фотографироваться, а уж папарацци из бульварных газет и вовсе терпеть не мог. Когда они с Кэрол жили вместе, то принимали все меры предосторожности,
