что шофер господина де Муазандьера ждет меня.
— Так вы ушли первым? — мягко спросил комиссар, переглянувшись с Лейлой.
— Думаю, что да, потому что другие члены совета и профессор Рейнсфорд остановились в гостинице.
— И вы не знаете, не должна ли была мадам Бертран-Вердон встретиться с кем-нибудь еще?
— Говорю же вам, нет, комиссар. Она сказала мне, что не желает, чтобы ее беспокоили, так как у нее оставались дела, которые надо было уладить в последнюю минуту.
«Не желает, чтобы ее беспокоили» — точные слова Филиппа Дефоржа! По едва заметному движению Лейлы Жан-Пьер Фушру догадался, что она подумала о том же.
— Аделина никогда не лгала, — возвестил виконт.
Несмотря на все свое отвращение к тому, что ему сейчас придется сделать, Жан-Пьер Фушру обернулся к Лейле и только сказал:
— Инспектор…
Она поняла, что от нее требовалось, и произнесла ровным голосом:
— Похоже, что тут есть некоторые расхождения по одному или двум вопросам. Фамилия Бертран, например. Аделина Бертран, урожденная Вердон…
Де Шарей растерянно посмотрел на нее:
— Вердон — это фамилия ее матери, а Бертран — отца, как я вам уже объяснил. Во всяком случае, она всегда так говорила.
— Это не совсем верно, — продолжала Лейла как можно осторожнее. Но, не видя другого выхода, добавила: — Ее девичья фамилия Вердон, и она вышла замуж за Бертрана.
— Замуж? — вскричал виконт. — Так она вдова?
— Нет.
Это произнес Жан-Пьер Фушру с оттенком сожаления в голосе.
— Вы же не хотите сказать… Она не…
Виконт де Шарей не мог продолжать.
— Боюсь, что да, — закончил комиссар. — Она была разведена.
— Но это невозможно, — яростно запротестовал виконт. — Или же брак был аннулирован. Она прекрасно знала… Она бы не…
— Боюсь, что это так, — повторил Жан-Пьер Фушру. — Регистрация состоялась в мэрии в Немуре, венчание — в церкви Богоматери-в-Полях. У нас есть копии документов о разводе… Инспектор, — обратился он к Лейле.
Но раньше чем она успела сделать хоть малейшее движение, виконт де Шарей, поднявшись, произнес еле слышным голосом:
— Не стоит. Я не хочу ничего видеть. Извините меня…
И он, задыхаясь, неверными шагами двинулся к дверям — на бледных щеках горели красные пятна, левый угол тонких губ неудержимо дергался. Он так торопился, что обронил, не заметив того, платок в тон галстуку из верхнего кармана пиджака.
— Он ничего не знал, — заключил Жан-Пьер Фушру, осторожно подбирая шелковый квадратик.
— Следовательно, у него не было мотива, — дополнила Лейла.
— Ни возможности, если шофер действительно доставил его прямо сюда и если есть свидетели, готовые подтвердить, что он больше не выходил из дома…
— Если только мы не имеем дела еще с одним прекрасным актером, но…
Их разговор был прерван внезапным появлением господина де Муазандьера, громко заявившего:
— Поздравляю вас, комиссар. Благодаря вам и вашему инспектору господин де Шарей, у которого всегда было слабое сердце, находится на грани апоплексического удара. Ваше начальство, несомненно, будет довольно, когда узнает о ваших методах ведения следствия. Могу ли я просить вас…
— Мы сейчас уйдем, — спокойно прервал его Жан-Пьер Фушру. — Будьте любезны, дайте нам знать, когда господин де Шарей будет в состоянии подписать свои показания, чтобы мы могли прислать служащего судебной полиции для составления протокола. Не утруждайте себя, мы найдем выход… Инспектор…
Лейла Джемани уже закрыла свой блокнот, поднялась и последовала за комиссаром, вежливо кивнув на прощание господину де Муазандьеру. Комиссар шел широким неровным шагом, выражение его лица было замкнутым и непроницаемым. На обратном пути он не проронил ни слова. Когда Лейла, заметив машину, проскочившую знак «стоп» на перекрестке, воскликнула: «Это же профессор Вердайан!» — комиссар лишь пожал плечами. Только когда вдали показалась деревня, он отдал короткий приказ:
— В жандармерию.
Глава 18
Ферму Тесандье и в самом деле оказалось непросто найти, несмотря на карту и объяснения словоохотливой хозяйки кафе «У вокзала». Два раза переехав через автостраду, профессор Вердайан свернул наконец на местную дорогу, но слишком быстро для того, чтобы Жизель смогла разобрать ее номер на километровом столбе. Потом он съехал на какую-то тропинку, показавшуюся ему правильной и приведшую их на берег грязного пруда, где меланхоличные вороны, черными гроздьями усыпавшие голые ветви тополей, громко протестовали против подобного вторжения.
Разбрызгивая грязь, профессор Вердайан из последних сил развернул машину и поехал в обратную сторону, в северном направлении, свернул на другую тропинку, поразительно похожую на предыдущую, заведшую их в другой тупик — к заброшенному сараю, на болтающейся двери которого было горделиво выведено: «Частная собственность. Не входить».
— Черт возьми, где мы находимся? — взорвался профессор. — Карта совершенно бесполезна, если по ней нельзя отличить одну дорогу от другой.
Нельзя сказать, чтобы Жизель безупречно ориентировалась на местности, но она немного знала эти края и рассудила, что лучше всего будет вернуться к развилке национальной дороги, чтобы уже оттуда искать второй перекресток, обозначенный на рисунке, служившем им планом.
Покружив — вещь парадоксальная в этом районе, где все порезано на прямоугольники и квадраты, — еще с полчаса, они наконец выехали на пересечение трех проселочных дорог, где старый деревянный щит указывал направление на Ламус.
— Мы вот здесь, — осторожно предположила Жизель, тыча пальцем в синий крестик на разложенной у нее на коленях карте.
— Я и сам вижу, — неискренне ответил профессор.
И, в последний раз нажав на газ, так что чахлая рощица затрепетала, он двинулся в направлении редких обиталищ, ярко-красные крыши которых напомнили Жизель игрушечные домики, которые продают и покупают в игре в «Монополию».
Сама ферма состояла из двух глинобитных строений и огромного амбара. Когда профессор и Жизель выходили из машины, посаженная на цепь фламандская овчарка грозно залаяла. В ту же минуту дверь одного из строений отворилась, на пороге появилась девочка в синем фартучке, с торчащими в разные стороны косичками, и властно прикрикнула на собаку:
— Шани, замолчи! Альбера разбудишь.
С одного взгляда она оценила изящные туфли молодой женщины и полосатый костюм ее спутника и с комичной серьезностью ребенка, облеченного доверием взрослых, констатировала:
— Вы из города.
— Из Парижа, — уточнил профессор Вердайан без намека на улыбку. — Это ферма Тесандье?
— Да, — подтвердила она. — Вы из страховой компании?
— О нет. — Профессор Вердайан был слегка сбит с толку апломбом этой молодой особы. — То есть… Мы хотели бы поговорить с Альбером.
— Брата нет дома, — твердо произнесло дитя, отводя глаза и теребя уголок фартука.
— Но ты только что сказала собаке…
