— Атмосферные помехи, — объяснял ему Скиф, стараясь играть в его игру.
— Какие помехи, если распогодилось? — проверял Чугуев. В Москве, очевидно, было уже солнечно.
— Я не физик и не метеоролог, Гена. Говорю как на духу.
Пока не завертелись пропеллеры, Скиф несколько раз звонил Ворону. Дед шамкал что-то невнятное и рассказывал про Баксика.
— Такой шустрый малый, только я собрался орхидеи подкормить… гляжу, а там все взрыхлено так, что ни один корешок не поврежден.
Скиф про себя отметил, что дед уже заметно приближался к старческому маразму со своей тропической оранжереей.
В салоне не набралось бы и десятка пассажиров. В основном это были деловые люди и коммивояжеры. Все держались настолько солидно, что казаковатая компания на их фоне выглядела достаточно экзотично. Проводница с опаской приглядывалась к не в меру раскованным пассажирам, которые не оставили деревенской или же чисто армейской привычки говорить в полный голос. Особенно ей не нравился большущий серый пес, который хоть и в наморднике, и с билетом, но все же слишком напоминал лесного зверя.
— Девушка, — окликнул Засечный стюардессу, — когда нам кушать принесут?
— В Киеве рестораны открыты круглосуточно.
— А если я до Киева похудею?
— Напишете об этом брошюру и прославитесь. Лопа тоже не выдержал и крикнул:
— Принесите хоть пустой поднос, свои харчи есть.
— Нечего нам тараканов разводить, — огрызнулась стюардесса, но принесла Засечному и Лопе по подносу.
Лопа нарезал сала и разлил по стаканчикам козельскую самогонку. Сало так заманчиво пахло, что даже стюардесса не отказалась от щедрого угощения и прихватила еще пару бутербродов летчикам.
Киев встретил их озабоченной беготней прохожих и звонкой лаянкой в магазинах на всех языках мира. Но все же город, как и прежде, в большинстве своем продолжал говорить на русском. Добравшись до железнодорожного вокзала, Скиф накупил там с десяток туристических карт, однако только на одной из них нашел крохотную точку — Белокоровичи, бывший стратегический объект Вооруженных Сил Советского Союза.
— Куда ты рвешься? — остужал его пыл Засечный. — В декабре в лесу темно уже в четыре часа дня. Черт еще мерил дорогу до этой деревни. А местные хохлы заложат тебя за полчаса своему участковому, будешь потом рассказывать, что ты в Чернобыльскую зону на зимнюю рыбалку собрался.
Из гостиницы «Братислава» позвонили Ворону.
— Слышь, дед, тут ни в одну гостиницу с собакой не пускают. Вот порядочки, — пожаловался в трубку Засечный. — Только в одном месте, в «Братиславе», и согласились нас взять на постой. Да и то только с разрешения директора гостиницы. Хоть и болгарин этот директор, но хороший человек. Христо Роглевым зовут его.
— Киньте вы этого пса.
— Нет, дед, мы тут с Христо покорешились, так он псу отдельный номер выделил.
— Ну дай бог ему здоровья. Но в гостинице не задерживайтесь. Мои знакомцы вывели меня на одну информационную фирму, которая радиолюбителей обслуживает строго конфиденциально и за великие гроши. Они посадили все переговоры Мучника по вертушке на магнитофон. Заодно согласились послушать и Гену. Ну, ты понял какого… Того, что из органов. Ждите моего звонка. Я думал, вы вернетесь в Москву из Калуги и мы все по-человечески обсудим. Всем за сорок, а ума — сена ворох… Я вам скоро позвоню и дам адреса. Ночь в гостинице перекантуйтесь, а утром сваливайте.
Ворон обещал позвонить через полчаса и обещание сдержал. Дал несколько адресов своих лагерных дружков.
— Держи в узде Засечного, когда с моими корешами разговаривать будет, — сказал он Скифу.
— Его удержишь.
— Главное — к телкам пахановским не клейтесь и не пейте, как насосы.
— Мы в Киеве в бойскауты записались, — сказал Скиф. — Украинским бойскаутам пить не положено.
— А теперь слушай главную новость. Мучнику было уже несколько звонков от похитителей. Два из Киева, три из Житомира. В Фастове мои киевские кореша чуть не схлестнулись с какими-то московскими гастролерами, у которых в машине спали маленькая пацанка и взрослая баба. К утру мальчики Сидора Тихого вам нужную информацию, уверен, еще подкинут. Не верь бабкам-гадалкам, а прислушивайся к местной блатоте, те на земле обеими ногами стоят, а не в облаках летают.
После такого инструктажа на душе повеселело.
На следующий день горе-рейнджеры, сменив Дарницу на Подол, устроились на квартире, больше напоминавшей притон. Хозяин в одной майке и трусах по колено щеголял своими живописными наколками по всему телу. Веселые ребятишки окружали Сидора Тихого. Пили, как в прорву, но больше подливали гостям.
Засечный только отдувался и вытирал губы. Сразу было видно, что тут его больше всего уважали за шрам. Скифа же единодушно принимали за кавказца. Каждый норовил рассказать, какие великие проекты они проворачивали на Кавказе и какие Леваны и Гиви их брали в долю. Скиф не стал их разубеждать.
С Лопой мерились ростом, он и тут оказался выше всех. Понравилось всем, что разговаривал с украинским выговором, как все южнорусские казаки. Перед тем как разойтись, веселые ребята выложили на стол все купоны, что имели при себе в карманах, и даже «зеленые».
Пахан вел себя удивительно. Гостей уложил на высокие перины, сам лег на полу. Долго рассказывал про последние киевские разборки. Вспоминал старые добрые времена, когда он корешился с Пацей Рыжим и Тройнятами.
— Я деда Ворона уважаю, — сказал им на прощание Сидор Тихий. — Он меня вот таким пацаном отогрел у лагерного костра. Я на первую ходку, как простодыра деревенский, влетел за изнасилование. Попробовал, называется, бабу. Бугаи здоровые задрали телку, а я рядом постоял. Вот и влепили мне пятерку за компанию. Если б не Ворон, быть мне по моим годам на зоне казенной невестой.
Наутро на квартиру пахана позвонил некий молодой ученый и попросил пригласить к телефону руководителя российской экологической экспедиции пана Луковкина.
Он долго благодарил московскую штаб-квартиру организации «зеленых» «Радуга» за предоставление гранта их киевским коллегам из солидарной организации «Вэсэлка».
Скиф чуть было не послал его спросонья ко всем чертям, но когда украинский «коллега» предложил ему съездить в радиологическую экспедицию на самый север Украины, он мигом очнулся от сонного наваждения и с радостью принял приглашение посетить лабораторию украинских коллег, заслышав про машину, которую им решили предоставить на две недели.
Хозяйки притона, две вертлявые девицы, никого не отпустили, пока не напекли пирогов в дорогу и основательно не опохмелили путешественников-экологов.
— Киньте, хлопцы, дурное. На что вам эти мудроголовые экологи, — отговаривал перед дорогой пахан. — Я дам вам две машины и целую роту братанов с перьями и пушками.
— Спасибо, — сказал Скиф. — Дело щепетильное, пусть все будет не по уголовке.
Пахан долго присматривался к гостям и все раздумывал, на какое же такое дело отправляет под самым его носом свою банду старый Ворон. Неужто украденная девчонка стоит таких грошей?
В штаб-квартире экологической организации «Вэсэлка» молоденький очкарик долго жал им руки и разливался в благодарностях за столь щедрый грант — прямое финансовое вливание под исследовательские программы, подаренные московскими коллегами.
— От щирого серця благодарю! Нас, украинских «зеленых», наши бюрократы подчистую съели.
— Бюрократы, они и в Африке бюрократы! — сплюнул Засечный. — Попаслись, говоришь, на вашей
