– Ужасно, что вам обоим пришлось пройти через это, – искренне вздохнула Оливия и осторожно коснулась его плеча. – Какая несправедливость! Вы этого не заслужили.
У нее разрывалось сердце от жалости и любви, и Чарлз, вглядевшись в лицо женщины, которую считал женой, увидел при неярком лунном свете то, что так испугало бы его раньше. Но теперь он, как ни странно, не боялся.
– Возможно, все в жизни имеет свои причины и следствия. Если бы не гибель Сьюзен, тебя бы здесь не было, – мягко возразил Чарлз, но девушка печально улыбнулась.
– И ты был бы куда счастливее.
Оливия все еще злилась на сестру за нежелание понять мужа, за стремление поскорее разорвать семейные узы. А теперь она чуть не погибла! Какой ужас! Подвергнуть себя такой опасности! И она еще имеет дерзость шутить!
– Не говори так, – великодушно запротестовал Чарлз. – Я часто гадал, почему Господь решил забрать Сьюзен к себе. Неисповедимы пути Его.
– Мне так повезло, что узнала тебя, – горячо выдохнула Оливия, совершенно забыв, как равнодушна к мужу Виктория. Чарлз онемел от изумления.
– Ты очень добра, – откликнулся он наконец, удивляясь все больше. Да знает ли он ее вообще? Она меняется с каждой минутой прямо на глазах.
И, не дав ей опомниться, подвинулся ближе и поцеловал. Сжал ладонями лицо и осыпал нежными поцелуями, боясь напугать. Не хотел, чтобы все обиды и недоразумения вернулись. Просто пытался без слов объяснить, как благодарен за сострадание. Но неожиданно в потаенном уголке души что-то шевельнулось. Он никогда не позволял себе чувствовать нечто подобное раньше и сейчас упорно пытался взять себя в руки.
– Наверное, нам не стоит делать это, – хрипло пробормотал он, и Оливия согласно кивнула. Кивнула, но не отстранилась. И вскоре оба забыли обо всем. Руки Оливии словно по собственной воле поднялись и обхватили его за шею, стройное тело прильнуло к нему, и плоть Чарлза мгновенно восстала.
– Виктория, я не сделаю ничего против твоей воли, – предупредил он. Все как прежде. И всегда после он горько жалел, что поддался животному инстинкту, а Виктория с омерзением отворачивалась.
– Чарлз, я не знаю. Я…
Ей хотелось просить его остановиться, объяснить, что это нехорошо, неправильно, ведь он муж ее сестры и Виктория вернулась из мертвых, хотя и предпочла идти другой дорогой, но она так далеко, а Оливия здесь, в постели с человеком, которого любит. И возврата нет.
– Я люблю тебя, – прошептала она, и Чарлз уставился на нее, боясь, что ослышался.
– О, милая, – выдохнул он, отдав ей в это мгновение свое сердце. Теперь он понял, почему оба были так несчастны все это время. Во всем виноват он. Потому что не смел любить ее, открыто и безбоязненно.
– Как я люблю тебя, – вырвалось у Чарлза. Он овладел ею, так и не поняв в порыве страсти, что для Оливии это было впервые. Но несмотря на боль, она отдавалась ему беззаветно, раскованно и самозабвенно, и Чарлз почувствовал, что старые раны зажили и он словно заново родился на свет. Для них обоих эта ночь стала началом новой жизни, медового месяца, о котором они так мечтали.
Они долго лежали, не разжимая объятий, лаская друг друга, и Чарлз будто впервые открыл для себя эту женщину. Потом он заснул, а Оливия по-прежнему прижимала его к себе, мучаясь мыслями о том, что станется с ними после приезда Виктории. Чарлз стал для нее величайшей радостью и счастьем в жизни – и одновременно свидетельством ее предательства. Что она скажет сестре, когда та вернется?
Но как бы ни терзалась Оливия, в сердце своем твердо знала: покинуть Чарлза она не сумеет. Не хватит воли.
Глава 24
Едва Уэсли Фрост, американский консул в Квинстауне, принес одежду, Виктория немедленно выехала поездом в Дублин, где ее встретил представитель пароходной компании, а оттуда направилась в Ливерпуль. Ее попутчиками были товарищи по несчастью, и на вокзале уже поджидали репортеры. Вэнс Питни, журналист «Нью-Йорк трибюн», уже успел побывать в Квинстауне и накропал несколько статей. Как же упустить величайшую сенсацию со времен гибели «Титаника»! Здесь жертв гораздо больше, да к тому же судно уничтожено германцами! Это не только трагедия, но и военная хроника!
Но Виктория постаралась ускользнуть от назойливых представителей прессы и поехала прямо в отель «Адельфи», где и попыталась решить, что делать дальше. Она еще не совсем пришла в себя, а доставшееся ей платье выглядело и сидело ужасно.
Войдя в номер, Виктория закурила, села и осмотрелась. И неожиданно заплакала, всеми силами души желая очутиться дома, в Кротоне. Там война казалась чем-то далеким и нестрашным!
Администрация отеля, зная, что пришлось пережить девушке, позаботилась прислать ей поднос с ужином в номер. Виктория объяснила ситуацию портье. Все бывшие с ней деньги и чеки промокли, и поменять их в банке можно только в понедельник. Сейчас был вечер воскресенья.
Но как ни пыталась Виктория забыть о пережитом, перед глазами стояли ужасные картины тонущего корабля и лица погибающих, а в ушах звенели дикие крики. И еще она вспоминала молодого моряка, велевшего цепляться за палубный стул. Она ни за что не смогла бы сесть в шлюпку, и его совет спас ее.
Виктория всю ночь не спала и на следующее утро была сама на себя не похожа. Но после завтрака и большой чашки кофе почувствовала себя лучше. Потом она отправилась в банк, обменяла деньги и скоро оказалась в ближайшем магазине, где купила несколько платьев, свитеров, ночных рубашек, туалетные принадлежности.
– Вы сбежали из дому? – полюбопытствовала продавщица со смешком, но Виктория даже не улыбнулась.
– Нет, – коротко обронила она. – Едва не утонула вместе с «Лузитанией».
Женщина громко ахнула.
