Луны. Он провел магическую битву с малазанами над городом Крепь. Аномандер Рейк был побит. Но не погиб.
На сухом, усталом лице воина — Эдур боролись недоверие и потрясение. — Ты должен рассказать еще. Скажи, как описывают этого Аномандера Рейка?
— Я мало что знаю. Высокий, чернокожий, серебряные волосы. Он носит проклятый двуручный меч. Точно ли это? Не знаю… но вижу по твоим глазам, Алрада Ан, что подробности точные. — Таралек помедлил, раздумывая, много ли можно им открыть — следующее его заявление показывает причастность к тайному знанию, разделяемому далеко не всеми. Но… 'поглядим, что получится'. Он постарался сказать по — летерийски: — Аномандер Рейк из Тисте Анди. Не Эдур. Судя по твоей реакции, воин, ты получил от меня неприятную весть. Ты потрясен, как и Томад Сенгар.
Воин вдруг начал прятать глаза. Он посмотрел на Полутьму, отвернулся и ушел.
— Есть вещи, — сказала Атрипреда, — о которых ты не имеешь понятия. И пусть так и будет. Незнание защищает тебя. Неразумно было показывать знакомство с летерийским языком.
— Думаю, — отвечал гралиец, — что Алрада Ан не настроен передавать кому бы то ни было содержание этого разговора. — Он улыбнулся, отыскав ее глаза: — Как и ты, Атрипреда.
— Таралек Виид, ты безрассуден.
Он сплюнул на ладони и провел по волосам, вновь удивившись гримасе отвращения на ее лице. — Атрипреда, скажи Томаду Сенгару так: это он безрассуден, рискуя всем ради испытания мастерства Икария.
— Ты кажешься очень уверенным.
— В чем?
— Что твой спутник явится самой великой угрозой для Императора Рулада. Увы, практика показала: все, бывшие столь же уверенными в себе, мертвы. Таралек Виид, их было ТАК МНОГО. Томад Сенгар должен быть уверен. Нужно заставить его поверить, прежде чем он решится привести твоего товарища к сыну.
— Сыну?
— Да. Император Рулад — младший сын Томада. Теперь он остался последним. Трое других пропали или погибли. Скорее погибли.
— Мне вдруг подумалось, — отвечал гралиец, — что Томаду нужно не доказательство мастерства Икария, а доказательство его слабости. Какой же отец желает гибели единственному сыну?
Вместо ответа Полутьма уставилась ему в глаза. А потом отвернулась.
Таралек Виид остался один. Лицо его мрачно нахмурилось.
Сержант Хеллиан отыскала запасы рома и теперь бродила по палубе с блаженной ухмылкой. Ползвона назад она весело голосила картульскую заупокойную молитву — ведь сама Бездна разверзлась над головами вместо небес.
Мазан Гилани, носящая сейчас не панцирь, а тяжелый шерстяной плащ, укуталась от холодного ветра и присела с группой солдат, не желающих попадаться под ноги матросам. Вражеский флот остался где-то к югу, затерялся во тьме. И доброго пути.
'Теперь у нас есть Верховный Маг. Настоящий. Этот Быстрый Бен был Сжигателем. Настоящий Верховный Маг, и он спас нам шкуры. Отлично'.
Плащ ее украшал новый значок — серебро, огонь и золотая нить. Она гордилась работой своих рук. 'Охотники за Костями. Да, мне нравится такое имя'. Не такое зловещее, как Сжигатели Мостов. Значение его малость непонятно, но это и хорошо — ведь история Четырнадцатой тоже достаточно темная. Они успели так замутить водичку, что им самим все происходящее неясно и непонятно.
'Куда мы плывем, например. Что дальше? Почему Императрица отзывает нас? Разве Семиградье не надо восстанавливать, пополнять все брошенные гарнизоны?' Но ведь континент всё ещё держит за горло чума, и продыху нет.
'Но у нас есть Верховный Маг'.
Молодая Синн придвинулась поближе, и Мазан Гилани распахнула плащ. Синн приникла к ней, повозилась и прикорнула на плече.
Рядом сержант Корд снова распекал Хряся, того, что так глупо помахал врагу с борта. Как будто битва была уже выиграна. Это Хрясь все испортил под стеной И'Гатана, припомнила она. А потом бежал, поднимая ноги выше оттопыренных ушей. Теперь он слушает сержанта с дурацкой улыбкой, расплываясь в восторге при каждом замысловатом коленце сержантской брани.
Если так пойдет дальше, подозревала Гилани, сержант бросится на Хряся и сдавит руками тощее горло с выпирающим кадыком (размером с большое яблоко). Просто чтобы стереть улыбку с глупого лошадиного лица.
Ручка Синн начала играться с грудью Гилани, выписывая круги у соска.
'Неужели чертовке такого тепла захотелось?' Мазан осторожно убрала руку, но та вскоре вернулась. Чудно. Черт побери, это первая рука, что хватает ее за весь поход.
— Все мертвы, — пробормотала Синн.
— Что? Кто 'все мертвы', девочка?
— Они все мертвы. Тебе нравится? Думаю, нравится.
— Какие холодные пальцы. Кто мертвы?
— Большой.
Пальцы отдернулись, вместо них появился теплый розовый язык. И затанцевал.
'Дыханье Худа! Что ж, есть и худшие способы завершить проклятый день'.
— Это моя сестра у тебя сидит?
Мазан Гилани подняла голову. Капрал Шип. — Да.
На лице солдата появилось виноватое выражение. — Она не рассказала… что произошло там, в поместье. С… ней. — Он заколебался. — Твой плащ не первый, под который она заползла. Но к женщине — в первый раз.
— Гм. Понимаю.
— Я хочу знать, что случилось. Понимаешь? Мне нужно.
Мазан Гилани кивнула.
— Я все могу понять, — сказал он, отвернувшись и потирая лицо. — Каждый справляется как умеет…
— Но ты ей брат, — кивнула она снова. — Ты будешь следить за ней, чтобы никто не совершил с ней неподобающего.
Вздох его был тяжким: — Спасибо, Мазан Гилани. Насчет тебя я не беспокоюсь…
— Не думаю, что ты должен беспокоиться о ком-то из нас. Эти взводы…
— Знаешь, — ответил он, и по щекам потекли слезы, — это меня и удивляет. Все, с кем я говорил — прошедшие через брюхо города — отвечают одними словами.
— Шип, — спокойно сказала она, — ты все еще из Ашокского Полка? Ты и другие?
Он покачал головой: — Нет. Теперь мы Охотники за Костями.
'Отлично'. — У меня остались нитки. Может быть, в один прекрасный теплый день я одолжу у тебя плащ…
— Рука у тебя умелая. Я и другим расскажу. Не против?
— Не против. На этих раздувшихся гиппопотамах все равно заняться нечем.
— Я всё понимаю. То есть вообще всё…
— Иди поспи, капрал. Судя по дыханию, твоя сестричка занялась именно этим.
Он кивнул и ушел.
'Если солдат, не имеющий отношения к нашему скорбному странствию, попытается прихвастнуть… мы всем скопом сдерем с него кожу. Сорок человек и еще одна. Капитан Сорт'.
По палубе пробежали четверо детей. Один залился хохотом. Синн завозилась в надежных руках Мазан и прижала губы к твердому соску. Дальхонезка смотрела на ребятишек и радовалась, что они справляются, находят свои способы исцеления. 'Да, мы все справляемся как умеем'.
Кого же видела Синн, когда говорила 'все мертвы'?
