показалось, что ей снова пять лет и ей говорят, что она очень и очень плохая, только неизвестно почему.
– И ты еще называешь ее подругой? – Джин саркастически засмеялась сквозь слезы. – Она стоила тебе стипендии, из-за нее тебя выкинули из колледжа! Не думаешь ли ты, что после этого тебя примут куда- нибудь еще?
– Разумеется, примут, глупенькая, – заверил ее Гарри, когда она позвонила ему на следующий день и, рыдая, поведала о своих горестях. – Черт побери, Тэн, в Бостонском университете полно радикалов! Их там тьма-тьмущая.
– Но я не радикал, – всхлипывала Тана.
– Я это знаю, Тэн. Вся твоя вина состоит в том, что ты участвовала в «живой цепочке». Ты сама во всем виновата: за каким дьяволом тебя понесло в это захолустье? В этот задрипанный колледж? Какая-то чертовщина, Тэн: ведь ты целый год обреталась вне цивилизации! Почему бы тебе теперь не поступить в нормальный колледж, где-нибудь на Севере?
– Ты действительно думаешь, что меня возьмут?
– Не смеши меня! С твоими-то отметками? Да они оторвут тебя с руками.
– Ты просто утешаешь меня… – Она снова заплакала.
– Перестань морочить мне голову, Тэн! Сейчас же садись писать заявление, потом перешлешь его мне, а там посмотрим.
И посмотрели. Она оказалась в числе принятых – к ее собственному удивлению и к немалой досаде матери.
– Бостонский университет? Что это за учебное заведение?
– Одно из лучших в стране. И мне даже дали стипендию.
Гарри сам отвез заявление и замолвил за нее словечко, что тронуло ее до глубины души. К первому июня все было улажено: с осени ей предстояло начать учебу в Бостонском университете.
Тана еще не вполне оправилась после всех треволнений, когда ее мать предъявила ей новую претензию.
– Я считаю, что ты должна какое-то время поработать, Тэн. Не все же тебе учиться, так и вся жизнь пройдет.
Тана не на шутку испугалась.
– Мне осталось три года, мам. После этого я получу степень бакалавра.
– И что тогда? Что тебе это даст?
– Приличную работу.
– Ты можешь работать в «Дарнинг Интернейшнл» прямо сейчас. Я уже говорила с Артуром на прошлой неделе…
Их разговоры теперь велись на самых высоких тонах, но Джин было невозможно переубедить.
– Ради Бога, мам, сколько можно меня наказывать?
– Наказывать?! Как ты разговариваешь с матерью! Тебя арестовали, исключили из колледжа, а ты еще качаешь какие-то права! Твое счастье, что такой человек, как Артур Дарнинг, несмотря ни на что, согласен взять тебя на работу.
– Его счастье, что я не подала в суд на его сынка в прошлом году! – Эти слова вырвались у нее непроизвольно, прежде чем она смогла остановиться.
Джин смотрела на нее в совершенном изумлении.
– Как ты смеешь говорить мне такие вещи!
Голос Таны был тихим и печальным, когда она сказала:
– Но это правда, мам.
Джин повернулась к ней спиной, будто не желая ее видеть и слышать.
– Я не хочу выслушивать подобные бредни!
Тана молча вышла из гостиной. Через несколько дней она уехала.
Они с Гарри отдыхали в Кэйп-Код, на вилле его отца – играли в теннис, купались, катались на лодке, ходили в гости к друзьям. Она его совершенно не остерегалась. Между ними установились вполне платонические отношения, во всяком случае со стороны Таны, что было очень удобно для нее. Чувства Гарри были несколько иными, но он тщательно их скрывал. Она послала Шарон несколько писем; Шарон отвечала коротко и маловразумительно – она явно писала второпях. За всю свою жизнь она никогда еще не была так занята – и так счастлива. Ее мать оказалась права: работать волонтером у доктора Мартина Лютера Кинга страшно интересно. Просто удивительно, как изменилась их жизнь всего лишь за один год.
Когда Тана начала учиться в Бостонском университете, ее поразило, как сильно он отличается от «Грин-Хилз». Обстановка здесь была свободная, люди интересные, с передовыми взглядами. Ей нравилось учиться вместе с юношами. Все время проводились какие-то диспуты. Она успешно занималась по всем избранным ею предметам.
В глубине души Джин гордилась дочерью, хотя теперь они понимали друг друга не так хорошо, как раньше. Она говорила себе, что с годами это пройдет. Сама Джин была занята другим: к весне Энн Дарнинг вновь собралась замуж. Предстояло грандиозное торжество в христианской епископальной церкви, расположенной в Гринвиче, штат Коннектикут, и прием, организованный Джин в доме Артура. Стол в ее кабинете был завален фотографиями, списками приглашенных, счетами от поставщиков. Энн звонила ей по двадцать раз на дню. Могло показаться, что выходит замуж собственная дочь Джин; целых четырнадцать
