Невозможно вообразить, что она могла натворить, а он сейчас так нуждается в ней. Слава Богу, что она вовремя остановилась. – Объясни, Джон, как туда доехать, я вылетаю ближайшим рейсом.
Она записала название и адрес больницы, номер его палаты, спросила, нужно ли ему что-нибудь, и через мгновение положила трубку и закрыла глаза, думая об Артуре, и слезы текли по ее щекам при мысли о том, что могло бы произойти.
10
На следующий день Гаррисон Уинслоу прислал за Таной в Беркли машину, и они отправились пообедать в «Трейдер Викс». В гостинице ему рекомендовали это место как вполне подходящее, и правда, атмосфера там была праздничная, а еда хорошая. Опять они непринужденно разговаривали: о Гарри, и не только о нем, – и Гаррисон почувствовал, что ему очень нравится быть с ней, такой живой, смышленой. Она рассказала ему о Фримене Блейке и о своей умершей подруге Шарон, о Мириам, которая убедила ее поступить на юридический.
– Это оказалось гораздо трудней, чем я думала, но, надеюсь, выживу, – улыбнулась Тана.
– Вы всерьез думаете, что Гарри под силу то же самое?
– Он может добиться всего, чего захочет. Проблема в том, что он предпочитает валять дурака. – Она вспыхнула, и Гаррисон рассмеялся.
– Согласен, он и правда любит валять дурака. Думает, это передалось по наследству. Но я, впрочем, был гораздо серьезнее в его годы, а мой отец – весьма ученый человек – даже написал две книги по философии.
Так они поболтали немного, и для Таны это было самое приятное отвлечение за долгое-долгое время. Наконец она виновато взглянула на часы, и они поспешили в больницу, захватив для Гарри пакет «пирожных с предсказаниями». Тане очень захотелось принести ему чего-нибудь выпить. Они взяли огромную бутылку «Скорпиона» с плавающей внутри гарденией.
Гарри сделал большой глоток и ухмыльнулся:
– Счастливого Рождества!
Но Тана заметила, что его не очень-то радует дружба ее с отцом, и когда наконец Гаррисон вышел позвонить, он злобно уставился на нее.
– Чему это ты так радуешься? – Тана не обиделась: пусть он бесится, ему это только на пользу, это вернет его к жизни. – Ты же знаешь, как я к нему отношусь. Не позволяй ему одурачить тебя.
– Он и не пытается. Знаешь, если бы он не беспокоился о тебе, его бы здесь не было. Не будь таким упрямым ослом, дай ему шанс.
– Ох, ради Бога. – Будь у него возможность, он вышел бы из комнаты, хлопнув дверью. – Что за ерунду ты несешь! Он сам тебе так сказал?
Тана не могла пересказать ему всего, о чем они говорили с его отцом, так как знала, что Гаррисон этого не хочет, но она понимала сейчас и то, как он относится к сыну, и была уверена в искренности его чувств. Она испытывала все большую нежность к этому человеку и хотела, чтобы Гарри был более откровенен с ним.
– Он порядочный человек. Дай ему шанс.
– Он сукин сын, и я его ненавижу.
И в этот момент Гаррисон Уинслоу вошел в комнату, как раз, чтобы услышать слова Гарри. Тана побледнела. Все трое смотрели друг на друга, а Гаррисон поспешил успокоить ее:
– Я уже не в первый раз это слышу и, уверен, не в последний.
Гарри повернулся к нему и огрызнулся:
– Какого черта ты не постучал?
– Тебя беспокоит, что я услышал? Что из того? Ты и раньше говорил мне такое, обычно прямо в глаза. Неужели ты становишься более осторожным? Или менее храбрым? – В голосе старшего звучала сталь, а в глазах младшего сверкал огонь.
– Ты знаешь, что я о тебе думаю. Тебя никогда не было рядом, когда мне было нужно. Тебя всегда носило черт знает где, ты был с какими-то девицами, на каких-то курортах или на горных вершинах, со своими друзьями… – Он отвернулся. – Не хочу об этом говорить.
– Нет, хочешь, – Гаррисон Уинслоу придвинул стул и сел. – И я хочу. Ты прав, меня не было рядом, так же, как и тебя. Ты жил в интернате, ты сам так захотел, и всякий раз, как я с тобой встречался, ты был невыносимым маленьким сопляком.
– А почему бы мне не быть таким?
– Да, ты так решил и не давал мне ни малейшей поблажки с момента смерти матери. Я знал, что ты меня ненавидишь уже с шести лет. Тогда я мог это принимать. Но сейчас, знаешь, Гарри, я полагаю, что ты стал чуточку умнее или, на худой конец, более сострадательным. Поверь мне, я не так уж плох, как тебе угодно думать.
Тана желала исчезнуть, вжаться в стену, так стыдно было находиться здесь, но, похоже, ни один из них не возражал. Слушая их, она осознала, что опять забыла позвонить матери. Она сделала мысленную заметку обязательно позвонить сразу, как вернется из больницы, может быть даже с одного из телефонов внизу, в холле, но сейчас, когда третья мировая война между отцом и сыном была в разгаре, она не могла уйти.
Гарри яростно уставился на отца:
– Какого черта ты вообще сюда приперся?
– Потому что ты мой сын. Единственный. Хочешь, чтобы я ушел? – Гаррисон Уинслоу спокойно встал и продолжал негромко: – Я уйду, как только ты захочешь. Не стану навязываться, но и не позволю тебе и дальше заблуждаться, что я ничуть не беспокоился о тебе. Этакая милая сказочка о бедном маленьком богатом мальчике и все такое прочее, но, выражаясь словами твоей подруги, все это дерьмо. Так уж
