Стойкость, вера – вот что они давали друг другу. Когда он бывал подавлен, она орала на него, чуть не доводя до слез, заставляла его стараться делать все, что от него требовали; а когда она думала, что все, больше и одного дня не вынесет в Боалте, он придирчиво экзаменовал ее, будил ее после короткого сна, конспектировал для нее учебники.
Неожиданно он усмехнулся:
– Да и вообще, не такое уж это трудное дело – учиться на юриста. Знаю, прочел кое-что из того, что ты оставила.
Тана улыбнулась. На это она и рассчитывала. Но когда повернулась к нему, лицо ее было равнодушным.
– Да ну? Почему тогда ты не попробуешь?
– С какой стати мне нагружать горб?
– А что тебе еще делать? Сидеть на заднице и клянчить помощи у медсестер? И сколько это будет тянуться? В июне тебя собираются вышвырнуть отсюда.
– Это еще не наверняка. – При этой мысли Гарри занервничал. Он не был уверен, что готов отправиться домой. И куда домой? Отец столько разъезжает, что не сможет все время быть с ним, даже если бы и хотел. Конечно, можно поселиться в гостинице, у «Пьерра» в Нью-Йорке есть квартира, но от всего этого веет таким страшным одиночеством.
– Что-то не очень тебя радует мысль о возвращении домой. – Тана наблюдала за ним. Несколько дней назад она разговаривала об этом с Гаррисоном (он позвонил из Женевы). Он звонил ей каждую неделю, чтобы справиться о Гарри, и она знала, что чувство его к ней по-прежнему горячо, и сама она не охладела, но они приняли решение и пути назад не было. Гаррисон Уинслоу не предаст своего сына. Тана понимала его и была согласна.
– Мне некуда возвращаться, Тэн, у меня нет дома.
Она думала об этом и раньше, но не слишком серьезно, но все-таки кое-какие мысли у нее были. Может быть, пора открыться ему?
– А что, если ты будешь жить со мной?
– В твоей унылой комнатенке? – он засмеялся, но и ужаснулся. – Уже то плохо, что я прикован к креслу. Но жить на свалке – нет уж, увольте. И кроме того, где я буду спать? На полу? – Он состроил отвратительную рожу, и она засмеялась.
– Можно найти место для нас двоих, если цена будет не слишком высокая, чтобы я могла выплачивать свою долю.
– И где же? – Эта мысль еще не совсем захватила его, но что-то привлекательное в ней было.
– Не знаю… Может быть, в Хайт-Эшбери? – Не так давно она проезжала через этот район, где хиппи облюбовали себе местечко. Только-только начинался хипповый бум. Она, конечно, дразнила его. Там невозможно было прожить, если не носить летящих одежд, не оглушать себя все время ЛСД. – Ну а серьезно, мы могли бы найти что-нибудь, если поискать.
– Квартира должна быть на первом этаже. – Он задумчиво посмотрел на инвалидное кресло, припаркованное к спинке кровати.
– Знаю. И у меня есть еще одна идея. – Она решила одним махом сразить его.
– Что еще? – Он откинулся на подушки и смотрел на нее, счастливый. Эти месяцы, такие трудные для обоих, связали их чем-то особенным, и теперь они были близки настолько, что ни он, ни она не могли себе представить, что такое вообще возможно. – Слушай, ты не даешь мне ни секунды покоя. Всегда у тебя наготове какой-то план, какая-то задумка. Ты меня утомляешь, Тэн. – Но это вовсе не было жалобой.
– Ты ведь знаешь, что тебе это полезно.
Он знал, но не доставил ей удовольствия, признавшись.
– Ну, выкладывай свою идею.
– Не хочешь ли подать документы в Боалт? – Она затаила дыхание.
Гарри был потрясен:
– Я? Ты что, сдурела? Какого черта я там буду делать?
– Вероятно, прогуливать и списывать, но если это не получится, ты сможешь отсиживать свою задницу за учебниками, как это каждый вечер делаю я. У тебя будет занятие получше, чем ковырять в носу.
– Каким же очаровательным я выгляжу в твоих глазах, дорогая, – он с кровати отвесил ей галантный поклон, и они рассмеялись. – Почему, скажи мне, ради Бога, должен я мучить себя юриспруденцией? Я совсем не обязан так по-идиотски поступать.
– У тебя прекрасно получится. – Тана серьезно смотрела на него.
Он собрался было спорить, но хуже всего было то, что ему по душе пришлась эта мысль.
– Ты хочешь сломать мою жизнь.
– Да, – она ухмыльнулась. – Так будешь подавать документы?
– Скорее всего, я не пройду. У меня не такие хорошие оценки, как у тебя.
– Я уже узнавала, ты можешь поступать как ветеран. Для тебя даже могут сделать исключение… – Она старалась сказать это осторожно, но он все равно разозлился.
– И не думай об этом. Если ты смогла поступить, значит, и я смогу.
И – проклятье! – неожиданно он захотел этого. Он даже засомневался, а не было ли это его давним желанием. Может быть, из-за ее учебы он чувствовал себя заброшенным, потому что ему нечего было делать, кроме как лежать и наблюдать за сменой медсестер.
