женщин и ребенка. Нельзя позволить этим нелюдям ускользнуть. Все наше общество распадается. Кто-то должен делать эту работу.
– Я рад, что это ты, Тэн, а не я, – Гарри похлопал ее по руке. – Я бы валялся без сна ночами, боясь, что они достанут меня в конце концов. – Ему противно было даже говорить так, но иногда он волновался за нее из-за этого. Ее же это, похоже, совсем не беспокоило. – Между прочим, а как дела у Дрю?
– Отлично. На следующей неделе он едет в Нью-Йорк по делу и привезет с собой девочек.
– Когда вы поженитесь?
– Отстань, – она улыбалась. – Да мы даже и не говорили с ним об этом с тех пор, как я погрузилась в свое громкое дело. Фактически я почти не разговаривала с ним.
А когда она рассказала Дрю о своем успехе еще до шумихи в прессе, его голос прозвучал как-то странно:
– О, это здорово!
– Ладно, не возбуждайся, это плохо действует на сердце.
– Ладно уж, – рассмеялся он. – Прости. У меня было еще кое-что на уме.
– И что же?
– Ничего важного.
Но он оставался таким до своего отъезда, еще хуже получился его звонок с Востока, а когда он вернулся из Лос-Анджелеса, то вообще не позвонил ей. Тана уже забеспокоилась, не случилось ли с ним чего-нибудь, стала даже подумывать, не полететь ли ей туда, устроить ему сюрприз и поставить все на нужные рельсы. Все, что им требовалось, – это побыть немного наедине, разобраться во всем. Оба они переработали, ей знакомы были эти признаки. Однажды вечером она посмотрела на часы, раздумывая, успеет ли она на последний рейс, но вместо этого решила позвонить. Всегда можно полететь и завтра, тем более что им предстояло много чего утрясти после ее двухмесячной изматывающей работы. Она набрала номер, который знала наизусть, услышала три гудка и заулыбалась, когда там сняли трубку. Но улыбка тут же исчезла. Ей ответил женский голос:
– Алло?
Тана почувствовала, как сердце у нее останавливается, и сидела целую вечность, уставившись в ночь, затем опомнилась и торопливо положила трубку. Сердце билось толчками, кружилась голова, она потеряла чувство места и времени, ощущая какое-то странное неудобство. Тана не верила в то, что услышала. Может быть, это был не тот номер, говорила она себе, но пока она собиралась с духом, чтобы набрать номер снова, телефон зазвонил, она услышала голос Дрю и внезапно все поняла. Он, должно быть, догадался, что звонила она, и теперь запаниковал. У нее было чувство, что жизнь кончилась.
– Кто это был? – истерически закричала она, он тоже явно нервничал.
– Что?
– Женщина, которая ответила мне по телефону, – она пыталась сосредоточиться, но голос не повиновался ей.
– Я не знаю, о чем ты говоришь.
– Дрю!.. Ответь мне… пожалуйста… – Она и плакала и кричала на него.
– Нам надо поговорить.
– О Господи, черт побери, что ты со мной сделал?
– Ради Бога, не разыгрывай мелодраму…
Тана пронзительным криком оборвала его:
– Мелодрама? Я звоню тебе в одиннадцать вечера, и женщина отвечает мне по твоему телефону, а ты говоришь, что я мелодраматична? А как бы тебе понравилось, если бы мужчина ответил на твой звонок мне?
– Прекрати, Тэн. Это была Эйлин.
– Очевидно, – инстинктивно она сама поняла это. – А где девочки? – она сама не знала, почему спрашивает о них.
– В Малибу.
– В Малибу? Значит, вы с ней вдвоем?
– Нам надо было поговорить, – это прозвучало ужасно поспешно.
– Наедине? В такое время? Что, черт возьми, это все значит? Она все подписала?
– Да нет… послушай, мне надо поговорить с тобой.
– О, теперь тебе надо поговорить со мной… – Тана была жестока с ним, и теперь уже оба были в истерике. – Какая гнусность происходит там?
Наступило долгое молчание, которое ему нечем было заполнить. Тана бросила трубку и проплакала всю ночь. Он появился в Сан-Франциско на следующий день. Была суббота, он нашел ее дома, да она знала, что так и будет. Дрю воспользовался своим ключом, вошел и обнаружил ее мрачно сидящей на столе и уставившейся на залив. Она даже не обернулась, услышав, что он вошел, но заговорила, сидя к нему спиной:
– Зачем ты утруждал себя приездом сюда?
Он опустился перед ней на колени и прикоснулся к ее шее кончиками пальцев.
– Потому что я люблю тебя, Тэн.
