– Что я хиппи, чудачка, полное ничтожество или еще что-нибудь столь же лестное, – печально отозвалась Коко.
– Пусть только попробует, и я ее придушу! – разъярился Лесли. – Знаешь, по-моему, в ней просто взыграла зависть, – успокоившись, задумчиво продолжал он, поглядывая то на океан, то на Коко. – Мне кажется, ее просто бесит, что ты красива, занимаешься тем, чем хочешь, и всегда была и будешь на одиннадцать лет моложе. Для самовлюбленной Джейн это страшное оскорбление. Возможно, она ревновала тебя с самого рождения, просто ты этого не замечала. И думаю, твое отчисление из школы права или переезд в Болинас здесь ни при чем. Для Джейн это лишь повод. Короче говоря, она злится на тебя за все, что у тебя есть, а у нее нет, начиная с молодости. Ты добра, отзывчива, ласкова, внимательна к людям. Тебя любят окружающие. А из Джейн можно делать гвозди, и будь она другой, она не добилась бы всего, что имеет сейчас. Вся душевность и чувство сострадания в этой паре достались не Джейн, а Лиз. Без нее Джейн невыносима. У Лиз гораздо больше друзей и близких, и ты ее тоже любишь. Должно быть, Джейн больно видеть это. Вдобавок она была единственным обожаемым ребенком – до тех пор, пока не появилась ты и не испортила ей жизнь. Что бы там она ни говорила, в чем бы ни обвиняла тебя, в глубине души она по-прежнему не может простить тебе то, что ты появилась на свет. Она вечно будет стремиться унизить тебя и обращаться с тобой как с пятилетней.
Слушая Лесли, Коко впервые поняла, что сестра была нетерпима к ней с самого детства. Теория Лесли многое объясняла.
– Хуже всего то, что в ее присутствии я действительно веду себя как пятилетняя девчонка. Когда я была ребенком, боялась ее до смерти. Она вечно грозилась, что нажалуется на меня маме или отцу, постоянно помыкала мной. И так продолжается до сих пор. – Коко снова вздохнула. – А я не сопротивляюсь. Я просто не понимаю, почему она злится. Ведь она и так всегда была маминой любимицей, и папа боготворил ее, особенно с тех пор, как она занялась продюсированием фильмов. Он пришел в восторг, узнав, что Джейн поступила в киношколу Калифорнийского университета. Мое поступление в Принстон он воспринял почти равнодушно: с его точки зрения, никакая это не заслуга. Я искупила вину, поступив в школу права в Стэнфорде, хотя меня туда и не тянуло. Я просто хотела порадовать его, а потом возненавидела учебу и все с ней связанное. В том, что я вылетела из школы, виновата я одна. На самом деле мне хотелось получить степень магистра истории искусств и устроиться на работу в музей. Но папа сказал, что никакого толку от этого не будет, в музее денег не заработаешь и вообще это чушь.
– Так почему бы тебе не исполнить свою мечту сейчас? – спросил Лесли, у которого заблестели глаза. – Или выучиться на ветеринара, – почти шутливо добавил он, вспомнив, как Коко любит своих питомцев и балует их, словно родных детей. Однако Лесли видел, что ее вторая страсть – искусство, особенно живопись. Книги по искусству переполняли тесный домик Коко.
– К чему это мне сейчас? Поздно уже учиться.
– Ничего подобного. Если учеба в радость, почему бы и нет? Ты могла бы учиться в Калифорнийском университете, если бы переселилась ко мне. Или в Стэнфорде. Или в Беркли, если мы будем жить поблизости. – Лесли все еще пытался убедить Коко, что им следует жить вместе, лучше всего в Лос- Анджелесе, но он был готов и перебраться в Сан-Франциско.
– Может быть, – задумчиво отозвалась она. – Меня всегда интересовала реставрация. В колледже я изучала ее, и мне казалось, что ничего увлекательнее и быть не может.
В этом Коко еще никому не признавалась. Йена искусство не привлекало, он предпочитал свежий воздух, а Коко, которая в те времена была моложе, это вполне устраивало. Отец считал пустой тратой времени любые занятия, кроме юриспруденции.
– Так почему бы тебе не изучить ее получше? Что делать с этими знаниями, можно решить и потом. Может, они тебе вообще не пригодятся, но я с тобой согласен: разобраться, что к чему, было бы любопытно.
Коко ни в чем не походила на своих родных. Лесли готов был считаться с ее желаниями и относиться к ним с уважением, а ее родственники – нет. С тех пор как Коко познакомилась с Лесли, она начала иначе воспринимать саму себя. Его предположения о причинах злости Джейн казались Коко логичными.
– Если ты интересуешься реставрацией, в Венеции тебе будет чем заняться. Город реставрируют и оберегают на протяжении долгих лет. Это настоящая жемчужина.
Лесли уже случалось бывать в Венеции, а Коко – ни разу. Правда, она видела Флоренцию, Рим и Помпеи, а однажды во время плавания на яхте – остров Капри, но не Венецию.
– Я собираюсь туда не для того, чтобы осматривать достопримечательности, – с улыбкой возразила Коко, – а чтобы повидаться с тобой.
– Одно другому не мешает. Я все равно постоянно буду на съемках. А если ты любишь осматривать старинные церкви, то в Венеции не соскучишься: там их тысячи, одна лучше другой.
Эти слова прозвучали заманчиво, и Коко пообещала приехать, когда вернутся Лиз и Джейн. Вопрос, где Коко и Лесли будут жить потом, остался открытым, они не знали даже, поселятся вместе или нет, но мало-помалу начали строить совместные планы, и казалось, остальное постепенно решится само собой. Если Коко покинет Сан-Франциско, ей придется оставить свой бизнес. Отцовского наследства хватит, чтобы жить не работая, но когда Коко не зарабатывала сама, ее постоянно мучили угрызения совести. А выгуливание чужих собак оказалось более прибыльным делом, чем она рассчитывала, и приносило столько денег, что Коко с избытком хватало на все ее нужды. Ей удавалось даже экономить и вкладывать излишки, в том числе в пенсионный фонд. Коко вовсе не собиралась полностью зависеть от Лесли. Ее мать и сестра имели немалые доходы, владели целыми состояниями. А Коко не зарабатывала больших денег, но с другой стороны, и жизнь вела скромную.
Днем Лесли то и дело возвращался к разговору о Венеции. Коко могла ответить лишь одно: она приедет, если повезет, через несколько недель. Джейн и Лиз еще не назвали точную дату возвращения, но Коко уже предупредила Эрин, что ей, возможно, скоро вновь понадобится подмена. В Италии рядом с Лесли Коко хотела пробыть неделю или две, хотя он уговаривал ее задержаться подольше.
В город они вернулись уже в сумерках. Лесли вел машину, Коко любовалась пейзажем со скалами и океаном, думая о том, как ей повезло жить здесь. Покидать эти места она пока не готова. Три последних года она была счастлива в Болинасе. Расстаться с этой уютной и безопасной гаванью – значит пойти на жертвы. Здесь никто не надоедает ей, никто не вторгается в ее жизнь. Гуляя по пляжу в Болинасе, можно не оглядываться по сторонам, боясь папарацци, как в Малибу. В Болинасе никто не нарушает ее покой. Но теперь без Лесли ей будет тоскливо даже в любимом доме на берегу. Лесли стал частью ее жизни, хотя их привычные миры бесконечно далеки друг от друга, словно их разделяет множество световых лет. Коко задумалась, удастся ли им в будущем уединяться в Болинасе между съемками. Отдых на берегу летом понравился Лесли, но он привык к большим городам, к шуму и суете. Стало быть, приспосабливаться придется ей. Это неизбежно, так как карьера Лесли налагает большие обязательства. А у нее, Коко, всего лишь работа, да и то самая примитивная.
Вечером они посмотрели фильм, который Коко видела впервые, но сразу же полюбила. Лесли объяснил, что это классика кино. О фильмах он знал почти все, где бы и когда бы они ни были сняты. Коко многому научилась у него. В отличие от большинства симпатичных актеров, снимающихся в коммерческих картинах, Лесли был по-настоящему увлечен своим делом, относился к нему со всей страстью, изучал и самые популярные фильмы, и те, которые прошли незамеченными, и пытался вывести формулу успеха и фиаско. Однажды он признался, что в детстве мечтал стать великим актером, как сэр Лоуренс Оливье, и в то же время понимал, что таких высот ему никогда не достичь. Но по крайней мере он мог попытаться сделать все возможное, снимаясь в тех ролях, которые ему предлагали. Продюсеры предпочитали пользоваться его внешностью и обаянием, но Лесли, не довольствуясь этим, брался и за серьезные роли. Он был разносторонним актером, хотя в списке сыгранных ролей преобладали однотипные и легкие. Джейн знала, на что он способен, и с большим уважением отзывалась о его работе. Актерская манера Лесли годилась и для комедий, сниматься в которых он особенно любил. Он привносил в игру неподражаемое чувство юмора, зрители любили эти веселые фильмы. Душой он всегда стремился к глубоким чувствам, но не видел причин отказываться и от такого заработка, как чисто коммерческие картины. Съемки в них всегда оказывались выгодным делом.
В ту ночь они засиделись допоздна, ели мороженое на кухне, обсуждали новую роль Лесли. Он пытался внести в нее что-то от себя, делился идеями с Коко, и она с одобрением принимала их. Ее
