какое-то чувство сдерживало ее.
Она ощутила его руку на бедре.
— Томсон, — воскликнула она и поняла, что он уловил нотку сопротивления в ее вскрике; его рука замерла, он приподнял девушке подбородок.
— Янси? — спросил он, опершись на локоть и глядя на нее.
— Томсон, — жалобно проговорила она, — я знаю, что дала тебе… э-э… зеленый свет, но…
— Но ты не уверена?
Уже сидя рядом с ним и все еще желая вновь оказаться с ним на диване и чувствовать тепло его рук, Янси ощущала, будто что-то в ней все еще сопротивляется.
— Извини, — сказала она, и у нее вдруг стало противно на душе, особенно из-за того, что Томсон так понимающе воспринял ее нежелание продолжить.
Он улыбнулся, а ее сердце вспыхнуло любовью, когда он легким движением щелкнул пальцем ей по носу и сухо заметил:
— С тобой, Янси, нужно быть готовым к неожиданностям. — Он поднялся и взял голубой свитер. — Пойдем. Если отправишься в дорогу прямо сейчас, может, и удастся подремать пару часов.
Янси послушно натянула свитер.
— Извини, — повторила она, когда Томсон провожал ее к двери.
— Сможешь вести машину?
— Да, — ответила она, и, пока он открывал дверцу машины, холодный ночной воздух немного привел ее в чувство. Она взглянула на Томсона. — Спокойной ночи, мистер Уэйкфилд, сэр. — Она постаралась придать голосу веселый тон, но ее душевное равновесие вновь нарушилось, когда он, глядя на нее сверху вниз, наклонился и поцеловал ее в губы.
Потом быстро выпрямился.
— Поезжай домой, — строго приказал он.
И Янси поехала.
ГЛАВА ШЕСТАЯ
Янси не раз вспоминала в последующие дни его строгое «поезжай домой». И ей все чаще приходила в голову мысль, согревавшая ей душу, уж не пытался ли он прикрыться строгостью, дабы не выдать, что их ласки, их прощальный поцелуй взволновали его больше, чем можно было догадаться?
Но когда дни без него, хотя бы и молчаливого, слились в один долгий день и ей довелось увидеть его только мельком, она решила, что принимает желаемое за действительное. Если Томсон и был увлечен и взволнован, то он проявляет это своеобразно. Ей было прекрасно известно, что он на работе и время от времени звонит и просит прислать шофера. Но не ее!
Увы, Янси пришлось познать горькую истину, что любовь — сущее страдание. Обиды, надуманные опасения, ревность — о, это далеко не все. Она пыталась доказать себе, что не влюбилась в этого бессердечного тирана, но поняла, что себя не обманешь. Момент, когда он снял пиджак и накинул на нее, все решил: она любит его, и с этим ничего не поделаешь. И влюбившись, инстинктивно понимает, что ей хочется быть только с ним. Она не сомневалась, что пришла бы в ярость, посмей другой поцеловать ее так, как делал это он. Это принесло ей огромное облегчение, и не только потому, что в ней заговорили все естественные желания, которые пробуждаются во влюбленной женщине; Янси теперь знала, что ей нечего опасаться стать похожей на свою ветреную, непостоянную в любви мать или тетушек. Она поняла, что она не из тех, кто все позволяет, и никогда такой не будет.
Но, любя Томсона, она сможет отдаться полностью, только когда почувствует, что он искренне желает этого. Да, она изголодалась по любви — его любви. Чувство к нему крепло в ней исподволь. Но ведь Томсон не любит ее! Для него ее страсть — эпизод, не имеющий никакого значения.
Однако, несмотря на уныние, Янси видела, что жизнь продолжает идти своим чередом. Она без опозданий отвезла мистера Клементса в аэропорт. Мэтью Грант, взяв ее адрес у Гривеля, прислал ей букет цветов в знак признательности, у него снова все наладилось с бывшей возлюбленной. Мать Фении по- прежнему держалась холодно с дочерью, а Астра, как всегда, была загружена работой. «Как и один мой знакомый», — вздохнула Янси, раздумывая, как долго еще Томсон будет бойкотировать ее. Как еще можно назвать это? Он ни разу не попросил ее вести машину — Янси для него не существует!
Выручило ее чувство гордости. Что ж, равнодушен? Ее это нисколько не трогает! Обратись он сейчас с просьбой отвезти его, она ни за что не повезет. Вчера опять звонил Ральф, умоляя вернуться: Эстелла обидела экономку, и та ушла. Ральф сказал, что если ей неприятно получать деньги на содержание, то он готов платить ей за работу, но как бы то ни было, ему хотелось, чтобы она вернулась. Так-то вот, надменный мистер Томсон Уэйкфилд, я найду новую работу, если захочу.
Янси оторвалась от бумаг, которые заполняла — ясное дело, всем доводилось заполнять бланки, — и увидела Кевина Визи, направлявшегося к ней. Она приклеила на лицо улыбку.
— Что скажешь насчет поездки в Манчестер? — спросил он.
— С удовольствием, — ответила она; в обеденное время ей нужно было сделать кое-какие покупки для дома, но это можно сделать и завтра.
— Придется задержаться допоздна, — предупредил он.
— Нет проблем. Кого везти?
— Мистера Уэйкфилда, — ответил он, а когда у Янси бешено, до звона в ушах, заколотилось от радости сердце, добавил: — Если объяснишь ему, что у жены Фрэнка начались преждевременные роды…
— Так его Фрэнк должен был везти? Я возьму «ягуар».
Погода в тот день вновь выдалась отвратительная и пасмурная, но Янси, подъезжавшей на «ягуаре» к дому Томсона, казалось, что ярко светит солнце. Она так тосковала по нему, не видя его с того воскресенья, когда он стоял с ней на этой же подъездной дорожке и приказал ей ехать домой.
Сердце гулко билось в груди, и она вдруг занервничала, мучаясь нерешительностью: оставаться в машине, пока он не выйдет, или постучать в дверь?
— Веди себя, как полагается на службе, — приказала она себе и вышла из машины доложить, что водитель на месте. Она мучительно боролась с волнением, безуспешно приказывая себе не краснеть при встрече с ним.
Дверь открылась. Но это был не он. Высокая костлявая женщина лет шестидесяти с кислой миной оглядела ее с ног до головы. И узнав, вне всякого сомнения, форменную коричневую юбку и бежевую блузку с именным значком, удостоверяющим, что Янси — служащая «Эддисон Керк», высокомерно приказала:
— Подождите в машине! Мой сын скоро к вам выйдет.
И закрыла дверь.
Ну и ну! Даже у Томсона хватило обходительности пригласить ее в дом и выпить чашку кофе, кипела от возмущения Янси, подумывая, не сесть ли в «ягуар» и не вернуться ли в транспортный отдел.
Однако сдержалась — желание увидеть Томсона пересилило, но, чтобы как-то выразить свой протест, она сняла именной значок и бросила в куст шиповника, росший у стены.
Возможно, старая вобла смягчится при более близком знакомстве, кипятилась Янси. Она вспомнила, каким мрачным типом казался Томсон при первой встрече. А потом она услышала его смех, увидела улыбку, как она преображает его, делает…
Янси внезапно осеклась. Если продолжать в том же духе, то к его появлению она совсем распустит нюни. Она подняла трубку телефона и набрала номер. Астра работала дома.
— Привет, это я, — сказала Янси. — Звоню предупредить, что задержусь допоздна…
Она все еще беседовала по телефону, когда дверь дома отворилась и с портфелем в руке вышел Томсон. Залившись краской, она отвернулась, чтобы он не заметил ее смущения.
Томсон успел забраться в машину, закрыть за собой дверь, прежде чем она закончила разговор.
— Увидимся, когда вернусь, — сказала она в трубку, встретившись с ним взглядом в зеркале.
Похоже, он встал не с той ноги. Бросил на нее свирепый взгляд и нетерпеливо махнул рукой,