бесцеремонно разглядывал ее, кося поверх своего стакана.
— Ты неплохая цыпочка. — У него это прозвучало как результат химического анализа.
— Спасибо.
— Где ты живешь?
— За одним или двумя холмами отсюда. — Она проглотила сладкую пену с кофе и старалась отвечать уклончиво. Чем она ни в коем случае не собиралась с ним делиться, так это своим адресом. С нее достаточно его общества.
— И большие холмы?
— Средние. А что?
— А то — мне не охота тащиться ни на какие чертовы холмы, сестричка, вот что. Я измочален. И самую малость пьян.
Марио показал пальцами, насколько он пьян, и хитро улыбнулся. Джесси чуть не выворачивало наизнанку от одного его вида.
— Нет проблем, Марио. Можем взять такси, и я с радостью подвезу тебя, куда скажешь.
— Что это значит? — В его глазах промелькнула вспышка гнева.
— Ты — сообразительный парень.
— Пожалуй, я останусь с тобой.
Джессике захотелось сказать ему, что она замужем, но она воздержалась от подобных замечаний. Кроме того, как бы тогда она смогла объяснить свое согласие пообедать с ним?
— Марио, ты сделал не правильный вывод. Мы не поступаем так здесь, в провинции. Во всяком случае, я так не поступаю.
— Что бы это значило? — Тяжело опустившись на стул, он всем своим видом выражал несогласие.
— Это означает: спасибо за прекрасный вечер. — Джессика начала застегивать жакет и поднялась с задумчивым взглядом.
Он перегнулся через стол и схватил ее за руку, причинив боль.
— Послушай, мы пообедали, не так ли? Я хочу сказать, какого черта ты думаешь…
На его лице застыло выражение, которое она не хотела бы увидеть никогда в жизни, неожиданно в голове всплыла фраза из предыдущего разговора с Астрид: «Если он будет дурно себя вести, можешь применить силу…» Она выдернула руку, что-то в ее лице подсказало ему, что лучше не настаивать на своем.
— Не знаю, о чем ты подумал. Полагаю, ты сильно пожалеешь, если еще раз прикоснешься ко мне. Спокойной ночи.
Джессика ушла прежде, чем он смог что-то сказать. Гнев Марио обрушился на официантов. Разъяренный, он смел все со стола. Двое официантов с трудом убедили его в том, что ему необходимо подышать свежим воздухом.
К тому времени Джессика почти добралась до дома. Пока она неторопливо поднималась на последний холм, ее лицо приятно освежал ночной ветерок. Непонятно почему, в душе Джессики царила полная гармония. Отвратительный вечер, однако она избавилась от него. От подобных мужчин у нее бегали по телу мурашки, но она знала, как обращаться с ними. И с собой. Сначала такие вечера пугали ее до смерти. Но к настоящему моменту у нее были свидания со всеми типами — один другого краше. Приличные, как правило, были либо женаты, либо не попадались на глаза. А остальные походили друг на друга как две капли воды. Они много пили, неуемно смеялись или были угрюмы, вели себя напыщенно или нервно. Среди них встречались бисексуалы, наркоманы и любители группового секса, кто-то рассказывал ей о том, как у него четыре года не было эрекции из-за того, что с ним сделала его бывшая жена. Джессика спрашивала себя, не лучше ли остаться дома одной. Свободная жизнь пришлась ей не по вкусу.
— Как прошел вечер? — войдя утром в магазин, спросила Джесси у Астрид, чтобы избежать встречных вопросов. У нее не было ни малейшего желания распространяться о Марио.
— Замечательный вечер. И он мне чем-то понравился. — Астрид выглядела счастливой, отдохнувшей и едва ли не удивленной. В отличие от Джесси, она не ожидала, что приятно проведет время. Ей было легче угодить.
— А как у тебя? Помнится, я разминулась с твоим кавалером на ступеньках.
— Верно. Жаль, что ты о него не споткнулась.
— Настолько плохо, да? — посочувствовала Астрид, что ранило еще больнее.
— По правде говоря, значительно хуже. Ничтожество. — По мнению Астрид, он так и выглядел. — Что ж, назад к чертежной доске.
Джесси вымученно улыбнулась, просматривая почту, сортируя письма и счета. Она остановилась только на секунду, глядя на незамысловатый белый конверт, прежде чем разорвать его пополам и бросить в мусорную корзину. Еще одно письмо от Яна. Каждый раз, когда Астрид видела, как Джесси избавляется от писем, ей было очень больно. Она спрашивала себя, знал ли Ян о таком обращении или лишь подозревал, что Джесси не читает его писем. Ей было любопытно, что в них.
— Не смотри так, Астрид. — Голос Джессики пробился в ее мысли.
— Как так?
— Словно я разбиваю твое сердце каждый раз, когда выбрасываю письма. — Она продолжила сортировку писем с непроницаемым выражением лица. Но Астрид заметила, как у нее слегка дрожат руки.
— Но почему?
— Потому что нам нечего сказать друг другу. Я не хочу ничего слышать, читать или раскрывать свою душу. Это вводило бы его в заблуждение. А я не хочу общаться с ним.
— Но почему бы не дать Яну возможность высказаться?
Глаза Астрид умоляли, и, отвечая, Джессика опустила взгляд.
— Это не имеет значения. Мне наплевать на то, что он говорит. Я так решила. Он ничего не может изменить, только больше запутает.
— Ты уверена, что хочешь получить развод?
Джесси подняла голову, посмотрев прямо в глаза Астрид.
— Уверена. — Несмотря на разных Марио, несмотря на одиночество и пустоту души, она по-прежнему не сомневалась в правильности своего решения. Но это не значило, что ей не было больно.
В магазин вошли две покупательницы. Катсуко не было на месте, и Астрид пришлось предложить им свою помощь.
Джессика вошла в кабинет и осторожно прикрыла дверь. Астрид поняла: тема закрыта. Навсегда.
У них выдался нелегкий день, перешедший в тяжелую неделю, которая, в свою очередь, обернулась напряженным месяцем. Бутик находился в превосходной форме, люди делали покупки на лето.
Время от времени приходили открытки от Зины, которая уже была беременна. Катсуко решила вновь отрастить длинные волосы. Жизнь сводилась к привычным мелочам: кто отправляется в Европу, какой будет новая кромка одежды, красить фасад или нет, сажать ли новую герань в крошечном саду Катсуко? Джесси радовалась подобной чепухе. Оркестровка ее жизни долгое время оставалась такой мрачной, а теперь вновь вернулись Моцарт и Вивальди. Просто, легко и радостно. После решения о разводе для нее ничто не казалось трудным.
Складывалось такое ощущение, словно эта ужасная история не происходила вовсе. Кольцо с изумрудом ее матери вновь находилось в банке. Тучи над домом и магазином разошлись.
Бутик прочно держался на ногах. Произошли, однако, некоторые изменения. Причем в гораздо большей степени, чем она хотела бы себе признаться. Изменилась и она сама. Она стала более независимой, менее напуганной и более зрелой. Жизнь продолжалась.
Однажды утром, когда все трое пили кофе в магазине, Джессика вдруг вскочила и стала копаться среди вешалок с одеждой.
— Планируешь сбросить пять — десять дюймов роста? — Астрид улыбнулась, наблюдая, как Джесси перебирает мелкие для нее размеры.
— Да замолчи ты. — Она с улыбкой глянула через плечо и свела брови. — Кэт, какой размер обычно носит Зина?
— Трудно сказать. Восьмой на бедрах и четырнадцатый на груди.
