— Ужасно. Так все же какой?
— Восьмой.
— Его-то я и ищу. — Она бросила на Астрид Победоносный взгляд. — Я подумала, стоит послать ей в подарок. Парень, за которым она замужем, — не богач, а ей будет трудно угодить в ее положении. Подойдет? — Из товаров на осень она вытащила три платья простого кроя в веселых тонах.
— Чудно! — Кэт отреагировала мгновенно, Астрид же выглядела задетой.
— Как мило с твоей стороны.
Джесси, казалось, пришла в замешательство, с улыбкой вручив их Катсуко.
— А-а-а, черт…
Все трое засмеялись, и Джесси вернулась к кофе.
— Отправь ей сегодня. Хорошо, Кэт? Как ты считаешь, может, послать что-нибудь для ребенка? — Ей хотелось сделать что-то приятное и для будущего малыша.
— Подождите пару месяцев. Кроме того, это — плохая примета. — Астрид, казалось, была не в своей тарелке. — А что за интерес к товарам для матерей?
— Решила, что если уж сама не стану матерью, то буду наслаждаться ролью тети. Кроме того, захотелось напроситься в крестные.
Астрид засмеялась, Катсуко тем временем аккуратно свернула платья и уложила их в коробку с желтой оберточной бумагой. Кэт бросила взгляд на Джесси, но та встала, чтобы уйти.
Неожиданно она почувствовала себя одинокой. Впервые в жизни одинокой без ребенка. А почему бы и нет? Джессика предположила, что это потому, что она была готова вновь кого-то любить.
— Джесси, она будет в восторге. А кто сказал, что ты никогда не будешь матерью?
Катсуко была сбита с толку. Впервые Джесси открыто говорила о детях. Кэт подозревала, что она приняла какое-то решение в отношении детей, но Джесси редко раскрывала свою личную жизнь. Однако сейчас она, похоже, была не прочь поговорить. У нее не было больше Яна, которому можно поплакаться в жилетку. В последнее время она, казалось, искала, кому бы излить душу. Джессика села, прежде чем ответить.
— Я говорю, что никогда не буду матерью. Разве вы не видите, что у нас творится в последнее время? Глядя на теперешнюю молодежь, я не стала бы агитировать за потомство.
Они должны это искоренить!
Две ее собеседницы засмеялись, Джесси одним глотком допила кофе.
— Слабоумные, болваны, простофили и кретины. Не говоря уже о тех, кто одурманил себя наркотиками. Сукины дети, обманывающие своих жен, и типы, не обладающие чувством юмора! Вероятно, вы ждете от меня, что я выйду замуж и рожу от кого-нибудь из этих милашек, а? — Затем ее лицо посерьезнело. — Кроме того, я слишком стара.
— Не смеши людей. — Астрид заговорила первой.
— Нет, честно. К тому времени, когда я наконец соберусь, мне будет тридцать четыре — тридцать пять. Слишком много.
Нужно рожать в том возрасте, в каком сейчас Зина. Сколько ей? Двадцать шесть — двадцать семь?
Катсуко задумчиво кивнула и задала Джесси вопрос не в бровь, а в глаз:
— Джесси.., сожалеешь, что у вас с Яном не было детей?
Прежде чем она ответила, повисла длинная пауза, и Астрид испугалась, что Джесси выйдет из себя, но, к счастью, этого не случилось.
— Не знаю. Может быть. Возможно, это — единственное, что я могу сказать, потому что я страшно от него далеко. Грустно: прожить так много лет с мужчиной и в результате — ничего.
Какие-то книги, цветы, мебель, сломанная машина. Но ничего подлинного, вечного, ничего, что говорило бы о семье.
В ее глазах стояли слезы; она пожала плечами и встала.
Джесси избегала их взглядов и, приняв деловой вид, направилась обратно в свой кабинет.
— Так бывает. А теперь вернемся к работе. И, Кэт, не забудь сразу послать платья Зине.
Они не видели ее до ленча, за все время ни Астрид, ни Кэт и словом не обмолвились о разговоре.
Но в целом они были счастливы. Джесси была неугомонной, сердилась на мужчин, с которыми встречалась, но не чувствовала себя несчастной. Они не причиняли ей душевных страданий, в ее жизни не было кризисов. Астрид встречалась все с тем же человеком, с которым познакомилась ранней весной. Она получала от новой страницы своей жизни больше удовольствия, чем ей хотелось бы в этом признаться. Он водил ее по театрам, коллекционировал работы неизвестных молодых скульпторов и имел небольшой домик в Мендочино, где они проводили уик-энды, поэтому Джесси не видела подругу с пятницы до понедельника.
Джесси тоже была загружена по горло: по субботам она работала в «Леди Джей», и у нее всегда имелся новый кавалер.
Проблема заключалась в том, что среди них не было старого знакомого — того, кого она знала достаточно долго, чтобы чувствовать себя с ним комфортно. Она устала от постоянных объяснений. Да, я катаюсь на лыжах. Да, играю в теннис. Нет, я не люблю ходить пешком. Да, я вожу машину. Нет, у меня нет аллергии на моллюсков. Я предпочитаю твердые матрасы, ношу узкие туфли восьмого размера, платья десятого размера, во мне пять футов и десять с половиной дюймов, мне нравятся кольца, сережки, ненавижу рубины, люблю изумруды…
Сродни поиску новой работы.
У нее вновь нарушился сон, после отдыха на ранчо она держалась подальше от снотворного и транквилизаторов. Джесси понимала, что таблетки — не выход.., и однажды.., однажды.., появится кто-то, и она попросит его остаться. Может быть. Она даже учла вероятность того, что никто так и не появится. Никто, кого она могла бы полюбить. Ужасная мысль.
Неожиданно она начала сильно сожалеть о том, что у нее не было детей. Она всегда считала, что располагает правом выбора. Теперь весь ее выбор ушел в никуда.
Но, наверное, это не имело значения. Джессике стало любопытно, пережила ли она уже все, что было отпушено на ее долю судьбой. Семь лет с Яном, взрыв в конце супружеской жизни, бутик, новые друзья. Вероятно, так оно и есть. В ее теперешнем существовании была монотонность, успокоение и отсутствие цели. Все, что ей нужно было сделать, укладывалось в следующее: встать, пойти на работу, пробыть в магазине весь день, закрыть его в половине шестого, вернуться домой и переодеться, с кем-нибудь поужинать, пожелать спокойной ночи и лечь спать. А на следующий день все повторится. Она устала, но не была подавлена. Джессика не была счастлива, но не испытывала страха и одиночества.
Через Мартина Ян прислал весточку: он просил не продавать дом, если в этом возникнет необходимость, он выкупит ее половину, ему не хотелось отдавать его в чужие руки. Так Джессика и продолжала в нем жить, но теперь это было всего лишь жилище. Она поддерживала в нем порядок, он отвечал ее запросам, отличался комфортом, был знаком до мелочей.
Она собрала все вещи Яна, сложила их в его кабинете и заперла дверь. После чего в доме пропала половина его былой индивидуальности.
— Доброе утро, мадам. Хотите, устрою свидание? — Астрид вошла в магазин с букетиком ландышей. — Господи, какой у тебя мрачный вид.
Джессика попыталась улыбнуться и поморщилась, сожалея о том, что накануне вечером они допили бутылку белого вина. Джесси было приятно видеть Астрид в приподнятом настроении.
— Ладно, мисс Солнечный свет. Что за свидание? — Она улыбнулась. Невозможно было без улыбки смотреть на Астрид.
— С мужчиной.
— Надеюсь. Ты хочешь сказать, свидание вслепую?
— Нет, думаю, он не слеп, Джессика. Ему только тридцать девять. — Женщины рассмеялись, и Джессика пожала плечами.
— Хорошо, почему бы и нет? Каков он из себя?
— Очень милый, но не очень высокий. — Астрид осторожно посмотрела на Джесси. — Это имеет значение?
— А мне придется наклоняться, чтобы разговаривать с ним?
