интересным и милым собеседником. Мэри Энн заметила, что он не делал попыток очернить Грэхема в ее глазах, не расспрашивал, как она относится к Грэхему, и больше не намекал на то, чтобы она пригласила его самого на день рождения тети Каролины.
Они обсуждали, штаб-квартиры каких местных кандидатов посетят ближайшим вечером — обычно это были рестораны или бары, гостеприимством которых пользовались группы кандидатов. На местных выборах преимущество демократов или республиканцев не имело значения. Просто одни кандидаты в городской совет предлагали городу одну программу, а другие — другую.
Джонатан отдавал предпочтение тем же кандидатам, каким и Мэри Энн, но их личные пристрастия не влияли на характер работы. За полчаса до закрытия избирательных участков им предстояло побывать в местах сбора кандидатов и их сторонников, взять интервью у прохожих на улицах, у людей, выходящих из участков.
Вскоре Мэри Энн обнаружила, что они с Джонатаном работают очень слаженно. Сообщив свое местонахождение, Джонатан расспрашивал окружавших его людей, затем передавал микрофон Мэри Энн, и она комментировала происходящее. Каждый час они вкратце объявляли, как проходят всеобщие выборы, но тут же возвращались к местным логанским выборам, где страсти все больше накалялись.
Мэри Энн приятно удивило то, что Джонатан не выказывал никакой обиды по поводу их недавнего столкновения. Если бы он надулся и ходил с мрачным видом, это наверняка убило бы всякое чувство, которое она к нему питала. Большинство мужчин обязательно обиделись бы, но, похоже, Джонатан был не из таких.
В половине десятого они подъехали к итальянскому ресторану «У Джузеппе», где результатов голосования ожидали Дэвид Курье и еще трое кандидатов в городской совет. Мэри Энн вошла в ресторан настороженно, надеясь, что Дэвида Курье не окружает сейчас его семейство, которое знало подробности о приворотном зелье и болтало о нем налево и направо. После передачи с Грэхемом она так и не успела выяснить отношения с Камерон, но намеревалась позвонить ей завтра с утра.
Но оказалось, что Камерон находится как раз здесь, в ресторане. Видимо, в качестве подруги Пола или поклонницы его группы, с которой Пол обеспечивал сейчас живую музыку. Пол с Камерон часто использовали такие вот общественные мероприятия, чтобы показать всему Логану, что они — пара, хотя каждый из них и уверял другого, а также ближайших друзей и семью, что это не так. Мэри Энн всегда считала, что это чересчур сложный способ продемонстрировать свою недоступность. Она подозревала, что на самом деле Пол и Камерон втайне абсолютно преданы друг другу, но не хотят ничего менять. И Мэри Энн понимала почему. Страх забеременеть у Камерон переходил в паранойю. А Пол так же сильно боялся связать себя обязательствами.
Тут Мэри Энн, к своему ужасу, увидела отца, который сидел среди сторонников Дэвида Курье. Но поддерживал он не столько Дэвида Курье, сколько бар, и флиртовал не с кем иным, как Элинор Свифт, которая сидела рядом с ним на высоком табурете и упивалась вниманием мужчины на тридцать лет ее старше. А чтобы сделать катастрофу полной, на другом конце зала с Дэвидом Курье сидел Грэхем.
Отец сразу же заметил Мэри Энн. Она увидела, как он слегка смутился, словно маленький мальчик, запустивший руку в коробку с конфетами и пойманный за этим. Он встал и пошел к ней навстречу, лавируя между столиками.
— Вижу, твоя работа в самом разгаре? — спросил он и чмокнул ее в щеку, дохнув парами виски.
Пол подошел к микрофону, взял гитару и сел на стул.
— Не могу начать, пока не расскажу, что сегодня произошло у меня днем на работе, — сказал он. — К нам в зоопарк привезли двух приматов, а это для наших скромных возможностей немного чересчур.
— Чуть погодя мы споем с Полом дуэтом, — шепнул ей отец. — Я уже сказал ему, и он сразу за это ухватился.
Пол заиграл вариацию на тему Гарфункеля «В зоопарке», выражая музыкой свои проблемы с молодыми обезьянками, а Мэри Энн спохватилась, что должна познакомить отца с коллегой.
— Джонатан, это Джон Клайв Дрю, мой отец. Папа, это Джонатан Хейл.
— Рад знакомству, — оживился отец. — Я очень горжусь ею, — доверительно обратился он к Джонатану. — Я всегда знал, что она многого добьется. Она и редактор газеты, и корреспондент на радио, и в Нью-Йорке тоже редактировала журнал. Журнал мод это был. Как одна из красоток в «Дьявол носит Падма».
О господи. Прада! Мэри Энн едва не завизжала.
— Неудивительно, что она вышла такой хорошенькой. Моя мать в свое время завоевала титул мисс штата.
«Замолчи, — пронзительно думала Мэри Энн. — И уходи. Пожалуйста, уйди отсюда».
— Я тоже думаю, что она необыкновенная, — сказал Джонатан, что заставило Мэри Энн напрячься еще сильнее.
— Всегда за ней парни бегали, — продолжал отец. — А все потому, что она — истинная леди, как и ее мать. Такой мы ее воспитали.
Мэри Энн пробормотала Джонатану:
— Хочу забежать в дамскую комнату, перед тем как начнем.
— Ну конечно, — кивнул он, продолжая с любопытством смотреть на ее отца.
«Не позволяй ему завести разговор о шахте».
Да, ее отец, выходец из Западной Вирджинии, стал кинозвездой, но любил вспоминать, как в течение одного лета работал на шахте. В его изложении это был смертельно опасный труд длиною в жизнь. Особенно он любил рассказывать, как он и его сотоварищи по шахте разыгрывали друг друга — в основном плоско и неумно. Например, мазали чужой бутерброд мазутом или приклеивали сапог к потолку раздевалки. Глупо, вульгарно! Потом он попросит всеобщего внимания, потребует гитару — даже если за ней кому- нибудь придется пробежать полмили — и сыграет «Мою темницу». За этим последует душераздирающая история о том, как одного шахтера завалило в забое. А потом он заплачет.
Мэри Энн долго не выходила из дамской комнаты, надеясь, что отец вернется к Элинор Свифт и сосредоточит свое внимание на ней. Конечно, это было эгоистично с ее стороны — желать, чтобы он распутничал с молодой женщиной, но она предпочитала, чтобы он делал лучше это, чем позорил ее перед Джонатаном.
Сейчас она ненавидела отца.
Покинув, наконец, дамскую комнату, она столкнулась с Грэхемом, который в этот момент покидал мужскую.
— Привет, — сказал он и посмотрел на нее с сочувствием.
Джонатан был просто вежлив с ее отцом. Однако теперь Мэри Энн увидела действительно нормальную реакцию, которой заслуживало поведение Джона Клайва. И поняла, что перед ней человек, способный догадаться, что она сейчас чувствует.
И это открытие потрясло ее. Осознание того, насколько Грэхем Корбет — человек проницательный и зрелый, поразило ее, словно током.
— Привет, — пробормотала она.
Ей послышался доносившийся из бара голос отца. Единственное, что утешало, — они с Джонатаном заехали сюда ненадолго. Когда отец отберет у Пола микрофон, она будет уже в другом месте.
Грэхем заглянул ей в глаза, словно хотел спросить — может ли чем-то помочь.
— Мы слушали радио, — заявил он. — У вас замечательно получается.
— Спасибо.
— Парень, я видел волны выше, чем дома на этой улице, — раздался из зала голос отца, перекрыв пение Пола.
Мэри Энн вздохнула с некоторым облегчением. Отец расписывает свое любимое увлечение — рыбалку. Рыбацкие истории были несколько лучше, чем шахтерские байки. Слегка махнув рукой Джонатану, она направилась к бару. И оказалась лицом к лицу с Элинор Свифт.
— Как мило вы лжете по радио, Мэри Энн, — произнесла Элинор и перевела глаза на Грэхема. — Она купила приворотное зелье, чтобы дать Джонатану Хейлу. Ну… для кого оно предназначалось — мне вообще-то никто не говорил, но она его точно покупала. Мне рассказала это Бриджит Курье.
Итак, Бриджит выболтала тайну! Мэри Энн опасалась чего-то в этом роде, правда, скорее со стороны
