вернувший себе исходный облик, который я носил, когда мы, леди Спенсер, встретились и заключили дружеское соглашение на берегу Северного моря… В восемьдесят четвертом году. И, соответственно, господин, которого вы по привычке посчитали мной, отныне — пресловутый Ричард Мэллони, Говард Грин, а главное — Александр Иванович Шульгин, великий и ужасный! Прошу любить и жаловать.
Сашка, до сих пор испытывая радость обладания собственным телом и свободу от утомительных обязанностей, ласково кивнул Сильвии и Валентину, подсел к столу, особенным образом потирая руки.
— Не возражаете, если я наконец расслаблюсь? — спросил он, ни к кому специально не обращаясь. — Старые, можно сказать, друзья. Начнешь считать, сколько раз встречались и под какими углами пересекались, — пальцев не хватит.
— Конечно, конечно. — Сильвии требовалось время, чтобы взять себя в руки и выстроить новую линию поведения. — Виски, коньяк, джин — все что угодно! Могу пригласить дворецкого, быстро подадут горячий ужин…
— Неплохо бы, — обрадовался Шульгин. — Когда мы с тобой последний раз ели? — осведомился он у Антона.
Тот задумался.
— Похоже, что в нынешнем облике — вообще никогда. Или — очень давно…
— Тогда давайте, леди, мечите на стол! — с подъемом согласился Шульгин. — А мы пока по рюмочке. И покурить… Не представляете, до чего война пробуждает в организме низменные инстинкты.
— Вы тоже где-то повоевать успели? — спросила Сильвия, нажимая кнопку вызова слуги.
Ее состояние сейчас было самым сложным и двусмысленным. Даже отвлекаясь от момента, что оба гостя были недавно непримиримыми врагами, а потом превратились как бы в друзей. Оба заодно были еще и ее любовниками, причем в очень сложном сочетании. Первым, предположим, в этой реальности-38 несколько дней назад оказался Антон, но пользовался телом сидящего рядом с ним господина. Но сам Антон помнит, глаза подсказывают, что помнит о том, что между ними было в ее далеком будущем, в его — тоже, но оно же для него и прошлое, не слишком далекое.
Она сама, судя по письму своей «двойницы», ухитрилась одновременно много лет назад и «вперед» стать сначала случайной партнершей Шульгина, затем (или до того) его же постоянной подругой, шестнадцатью годами раньше данного момента, и шестьюдесятью — раньше первой встречи. У опытной резидентши и то голова шла кругом при попытке как-то систематизировать схему собственных связей и увлечений.
И как быть теперь? Перед ней два физических тела, две личности, но имели место четыре варианта взаимоотношений? Или — сколько? Если возникнет момент — кому теперь она отдаст предпочтение? Для чего и почему?
— И с кем же вы воевали на этот раз, — спросила она Шульгина, чтобы уйти в сторону от слишком скользкой темы.
— Вы не поверите… — и начал подробно излагать свою испанскую эпопею, применительно к монстрам, конечно. Об истории с Франко и прочими перипетиями национально-революционной войны она узнает и без него.
Поданный бифштекс Сашка ел деликатно, скрывая жадность, свидетельствующую о том, что тело ему вернули вполне нормальное, биологическое, и напиткам отдавал должное, не переставая говорить.
Лихарев выглядел мрачным и несколько скучным, несмотря на то что пару раз пригубил виски без льда. Мучила его мысль, как теперь будет складываться коллизия, треугольник между ним, Шестаковым и настоящим Шульгиным. Впору самому куда-нибудь сбежать, раз «долг» как нравственная категория отменен за ненадобностью.
Антон сибаритствовал. Замок действительно стер из его личности несколько тяжелых психических шрамов и рубцов, полученных во время допросов и отбывания «просветления». Теперь он ощущал себя молодым, веселым, полным сил и желаний. Желание воевать в комплект входило. И леди Спенсер, которая в некоторые моменты была невыразимо изобретательной, — тоже.
Виски оказался намного вкуснее синтанга, да вдобавок приобрел несколько новых нюансов вкуса, которых прежний Антон не замечал, табак, под дурным влиянием тела Шульгина, тоже начал доставлять удовольствие.
Все еще, конечно, впереди, но отпуск на курорте между тюрьмой и фронтом — блаженство.
— Значит, вы в Барселоне сумели уничтожить не менее трехсот существ, называемых «монстрами», еще троих убили в Москве, и они лежат сейчас в подвале сталинской дачи, вдобавок взяли в плен десятерых представителей иной расы? — со странной интонацией в голосе спросила Сильвия.
— Именно так. Добавьте, что не меньше трех я еще грохнул «во сне», и двоих, не совсем таких, но тоже странных — в проходном дворе неподалеку от Лубянки, — уточнил Шульгин, вытирая губы льняной салфеткой.
— На что же вы рассчитываете теперь?
— Не понял вопроса…
— Нужно ждать страшного ответного удара. Нам четверым его не выдержать. Вы ввязались в конфликт с целой цивилизацией, способности которой нам неизвестны, но тот факт, что они в состоянии свободно пересекать барьеры между мирами, кое о чем говорит…
— Леди Си, вы меня удивляете, — сказал Сашка тем же тоном, каким разговаривал с ней в известные годы. — Как будто ВАША цивилизация была так себе, вроде племени пигмеев тропической Африки. И что?
Антон наконец-то рассмеялся, будто до этого все время сдерживал естественное желание.
— Хорошо ведь сказано, дорогая? Знаете, в случае чего можно и еще информационную бомбочку изготовить, мобилизационные мощности отнюдь не демонтированы…
— Господа, — вмешался наконец в разговор Лихарев. — Слушать вас невероятно интересно, но вы, мне кажется, забыли, что три трупа так и лежат на Ближней даче, а охрана Сталина не превышает роты…
— Нас ведь там нет, — отмахнулась Сильвия, — а охота разворачивается именно за нами. Скорее враг снова нападет на Юрия, его арбатскую квартиру.
— Не лишено! — поднял палец Антон. — Мнение Валентина не лишено… Трупы имеют свойство
— Переодеться недолго, тем более время по-прежнему стоит… Но не лучше ли нам сразу отправиться на Арбат, а уже потом… Какой особый интерес для дуггуров может представлять Сталин, пока живы мы?
— Вот тут вы проявляете непростительную политическую близорукость, — в точности копируя акцент и интонации вождя, назидательно произнес Шульгин. — Товарищ Сталин представляет для врагов постоянный интерес, который, как мне кажется, непрерывно возрастает…
Он прекратил паясничать, взял из палисандровой шкатулки длинную сигарету.
Как говорил профессор Опир: «После такого обеда нельзя не курить».
— Заложник он, вы понимаете? Заложник. Как уж они там, в Дуггурляндии, разбираются в земной политике — не знаю. Но если те люди, которые надавали им по соплям, тепленькими захватили их «специалистов», зачем-то отвезли их покойных братьев именно в
— После чего начнется такой бардак, что и вообразить трудно, — встал с кресла Лихарев. — Поверьте мне как специалисту именно в данном вопросе. Сталина сейчас заменить некем. Однозначно равноценной фигуры нет, «тонкошеие вожди» передерутся, причем без надежды, что вовремя из них выделится истинный «крысиный волк». Разве что Шестакова на его место сажать, а мне — в Предсовнаркомы? Все равно без крупной свары, вполне возможно — кровавой, не обойтись. Действовать придется теми же методами, еще и порезче, чтобы очередной порядок навести. Тут и дуггуры с монстрами подоспеют… Весело будет — вы не представляете!
