Как экзотические приправы, придающие особый колорит самому лучшему блюду.
Тут Скуратов вспомнил теорию знаменитого биолога, психолога и историка середины
Очевидно, что
Влюбиться в таких можно с первого взгляда, потому что подсознание раньше сознания догадается, что эти будущие подруги идеально предназначены к своей роли и функции. Абсолютно здоровы, сильны, выносливы. Выражение глаз, первые же произнесенные фразы, тембр голоса, интонации свидетельствуют об уме, проницательности, эмоциональной сбалансированности. Для того чтобы встретить взаимность, от мужчины требуется самая малость — обладать конгруэнтным[81] набором качеств.
Но с этим, кажется, в здешней компании проблем не было. Более того, специалист отметил, что наблюдается отчетливое взаимодополнение, не только попарное, но и перекрестное. Вот уж воистину «Братство».
И еще одно показалось Скуратову не то чтобы удивительным, удивляться он давно отвык, а теоретически крайне маловероятным. Он сам почти немедленно начал ощущать свою как бы
Новиков — явно психолог, это ощущалось помимо произносимых им слов. На невербальном уровне.
Шульгин — великолепно подготовленный спортсмен, и замашки бретёра присутствуют. Автор, по словам Антона, очаровавших Виктора эротических витражей в Замке. И — логик высокого уровня.
Левашов — гениальный инженер-электронщик. Перед человеком, который на удивительно примитивной элементной базе смог создать то, до чего за сто с лишним лет, прошедших после его рождения, земная наука так и не дошла, Скуратов готов преклонить голову. Одновременно Ферма и Эварист Голуа в теории, Эдисон и Новосильцов[82] в практике.
С каждым из этих людей ему всегда найдется о чем поговорить, а при благоприятном стечении прочих обстоятельств — и подружиться. У Ростокина ведь это получилось.
Все присутствующие на мостике были вооружены биноклями и вглядывались в норд-остовые четверти горизонта. Там, едва заметные, курились дымки вспомогательных крейсеров Белли. Еще час двадцатиузлового хода тем же курсом, и откроется сам отряд.
Воронцов, которому любопытствовать было ни к чему, занимался своим делом в рубке. Он наблюдал за диспозицией на большом экране, дававшем цветную проекцию моря в радиусе пятьдесят миль. Эскадра Балфура приближалась с юга курсом NO 40, скорость — шестнадцать узлов. Подойдут к месту через два с половиной часа. Все соответствует расчетам.
Он вызвал по радио Белли.
— Я тебя уже вижу. Через полчаса и ты меня обнаружишь зрительно. Отряду прикажешь сбавить до пяти узлов, поворачивать на SW 280. Сам идешь прежним курсом и скоростью. Понял?
— Что, план меняется? – уточнил Белли.
— Довольно сильно. Появились новые соображения и обстоятельства. Увидишь англичан, дай и им посмотреть на себя как следует, потом ворочай на шестнадцать румбов и узлах на двадцати двигай в сторону якобы каравана. Командирам передай, по твоему сигналу пусть плеснут в топки мазута не жалея. Чтобы дыма — на полнеба. Я буду и в видимости, и на связи, но ты внимания до особой команды не обращай. Понял?
— Так точно, Дмитрий Сергеевич!
— Значит, работаем.
Левашов в посту управления СПВ заканчивал тонкие настройки. Сложность в предстоящей операции была всего одна. Он не до конца был уверен, что техника выдержит последовательный, с интервалами пять-шесть минут проход восьми единиц с массой от шести до одиннадцати тысяч тонн каждая. Это ведь восемь сильнейших динамических ударов. Тот раз, когда он перебрасывал «Призрак» из Эгейского моря в Индийский океан, при его четырехстах тоннах грохнуло основательно, так, что все, кому нужно, приняли это за взрыв мины заграждения. Каково сейчас будет?
Он вспомнил, как нервничал, когда при помощи недоделанной, экспериментальной установки рискнул подловить на шоссе преследовавший Шульгина аггрианский «Мерседес». Вот там действительно был риск. Смертельный. Пан или пропал в буквальном смысле. До сих пор вспоминаются мурашки по спине, вздрагивающие руки и непрошеные мысли о том, что произойдет, если аггрианские боевики успеют затормозить или объехать гостеприимно открытую для них
Расчеты показывали, что ничего страшного не произойдет, но лучше подстраховаться.
Он снял трубку внутреннего телефона, вызвал рубку. Сообщил Дмитрию о своих опасениях.
— Ясно. Со своей стороны, могу предложить — заведем их за собой в полосу тумана, тут как раз подходящий к осту просматривается, и будем ловить по одному. Устроит?
— Да, так будет надежнее.
— Тогда поднимайся наверх. С дистанционным пультом. Сам и будешь моменты подбирать.
— Есть, командир, – повеселевшим голосом ответил Олег. Наверху, само собой, интереснее будет, чем в корабельных низах. И своими глазами ход «боя» увидеть можно, и вообще… Интересное общество, с которым и мнениями можно обмениваться, и совет умный получить. Не попросишь, сами подскажут. Только успевай уворачиваться. От советов.
Адмирал Балфур с удовлетворением выслушал доклад рассыльного с вахты. На горизонте замечены дымы. Хорошо работают штурмана и в конвое, и на эскадре. Он всегда с уважением относился к морякам торгового флота, навигаторы они хоть куда, получше, пожалуй, чем военные.
Он начал неторопливо подниматься по крутым трапам на верхний мостик. С крыши ходовой рубки адмирал видел весь свой походный ордер. В кильватер за флагманом вытянулись лучшие, самые современные крейсера британского флота. Его краса и гордость — «Ниоба», «Андромеда», «Амфитрита» — четырехтрубные, в одиннадцать тысяч тонн каждый, вооруженные шестнадцатью шестидюймовыми и четырнадцатью трехдюймовыми орудиями, на испытаниях показали двадцатиузловую скорость, даже несколько больше. Жаль, что их четвертый систер-шип, «Диадема», стоит в доке после подрыва на мине и до конца войны наверняка не вступит в строй.
Дальше, слегка расплываясь в густеющей к весту дымке, образованной туманом и сносимым ветром дымом из шестнадцати высоких труб, красиво резали волну крейсера второго отряда: «Фьюриэс», «Виндиктив», «Тэлбот» и «Минерва». Эти были водоизмещением почти вдвое меньше и вооружены слабее, четыре-пять шестидюймовых, шесть стодвадцатимиллиметровых пушек. И все же в целом эскадра представляла грозную силу, ни один из вероятных противников в Европе не мог бы выставить равноценный отряд.
Адмирал, однако, помнил, что однотипные и даже более сильные крейсера «Гибралтар», «Эклипс», «Арроган» и «Гладиатор» в ходе двух коротких стычек с «бурским» крейсером понесли ужасающие потери в личном составе и полностью потеряли боеспособность. Но считал тот досадный инцидент чисто тактическим проигрышем, никак не похоронным звоном по силе и славе ХМН.[83]
Сэр Мэнсон Хиллард был захвачен врасплох, не смог правильно оценить обстановку, построение эскадры не обеспечило своевременного выхода тяжеловооруженных кораблей в огневые позиции, и так далее…
Все эти просчеты он учел, командиры крейсеров проинструктированы, план боя предусматривает несколько вариантов, да вдобавок он заготовил врагу парочку неприятных для него сюрпризов. Адмирал Нельсон выигрывал сражения в гораздо худших условиях и соотношении сил. Кто знает, может, и Балфуру
