Не бойся друзей. Том 1. Викторианские забавы «Хантер-клуба»

способностях его будущим партнёрам сложно будет не только имя и звание выяснить, но самые засекреченные личные дела поднять?

— Ничего, конечно. Мы не на службе…

А Ляхов продолжал резвиться:

— Кстати, а почему генерал-майор всего лишь? Это когда я службу только начинал, генералы в живой природе редко встречались. Небожители! А сейчас по четыре генерал-полковника в одном кабинете сидят. На метро «Арбатская» в восемнадцать вечера на эскалаторах больших звёзд больше, чем в Млечном Пути. Мой первый комкор, генерал-лейтенант Попов, единственный в таком чине от Чукотки до Хоккайдо, на персональном «ЗиЛе» по Южно-Сахалинску любил кататься, и любой военнослужащий, завидев его машину, по дворам и подворотням прятался, от греха. Вот то был «авторитет мундира». Ты бы тоже три звёздочки нацепил. Эстетично смотрится…

Это было сказано, чтобы сразу привести ситуацию «в соответствие». Мол, в тот раз мы с тобой водку в одном качестве пили, а теперь — совсем в другом будем. Если… Если я тебе болтливым дураком покажусь, так ещё и лучше. Но, вот беда, не выйдет.

Правильный (на его взгляд) ход нашёл Леонид Ефимович, разулыбался вроде Манилова[136]:

— Вадим, кажется, Петрович? Простили бы вы моих… лейтенантов. Они за отсутствием постоянной практики совсем элегантно думать разучились.

Явное предложение забыть предыдущее и начать с чистого листа. С «табулы разы», по-латински выражаясь. Оно бы и можно, только не бывшему капитану медслужбы Ляхову такие «контрдансы» предлагать. Уж если он целого начпрода бригады куда нужно носом потыкал, пока не привёл «в соответствие», так что ему совсем по службе посторонний генерал?

— Лейтенантов бы — простил. Так ты целого подполковника прислал, товарища Санникова. Какая тут элегантность мышления? А что самое главное у медиков, да и у чекистов — результат? Результат — отрицательный, и ты сам глупее своих подручных выглядишь. Вам ведь всем недавно сказано было — ребята, не надо дёргаться. Или мы с вами совсем и навсегда расходимся, или — будем искать консенсус, как последний Генсек и первый Президент СССР выражался. Ну а вздумалось в детские игры со взрослыми людьми играть, так и получите адекватный результат.

— Вадим Петрович, давайте прекратим этот разговор. Все, бывает, ошибки совершают. Я свою готов признать… — Мятлев старательно пытался выглядеть честным, но недалёким чиновником. Крайне удобная позиция, когда на руках в покере не хорошие карты, а чистое «джокерное мучение»[137].

Ляхов не собирался с ним спорить или вообще затевать сложные комбинации. Смотрел на его румяное, до того честное и открытое лицо, что аж противно стало, и вспоминал себя, брата-аналога Секонда, Сергея Тарханова с его пятигорскими делами, Уварова заодно. Эти парни своё право не считаться «тварью дрожащей» под пулями доказали. А ты, мордастенький, что собой представляешь, за что погоны получил?

Для разрядки повисшего над столом напряжения Мятлев спросил, во все глаза глядя на девушек, чересчур, на его взгляд, штучного разбора. Одной — и то выше головы хватило бы господину Ляхову. Две — явный перебор.

— Неужели вы и вправду исключительно паранормальными явлениями занимаетесь? Такие красавицы — любая Шэрон Стоун нервно курит в сторонке.

— Старуха ваша Стоун, и смотреть у неё было совершенно не на что, — мило ответила Герта, явно намекая на бывший некогда сверхпопулярным фильм.

— А любая стоящая женщина, — тут же добавила Людмила, — ничем, кроме паранормальных дел, никогда и не занимается. Вы разве не в курсе?

— В курсе, и даже очень, — сейчас Мятлев вздохнул без всякого наигрыша, от души. — Может, с вами немного оттаю душой и сердцем, — тут же вскочил, приложился к ручкам, предложил называть его просто Леонидом, на основе взаимности, разумеется, а на брудершафт готов выпить следующий же бокал.

— Нам ведь предстоит долгое и плодотворное сотрудничество, если я не ошибаюсь.

— Это уж как пойдёт, — не скрыл скепсиса Вадим. — Прошу, дорогой Леонид, принять во внимание, что Людмила Никитична и Герта Карловна не просто мои племянницы, как тебе наверняка доложили, а ещё и офицеры подразделения, с которыми тут, у нас (намёк, естественно), могут сравниться только лучшие «волкодавы» спецназа ГРУ. Лучшие, заметь! Не так давно по Владимиру с мечами заслужили, что в нашей с тобой России примерно аналогично ордену Мужества. Это я к тому, чтобы дальше недоразумений не возникало. Пойди что не так — из твоих парней ни один живым не уйдёт. О присутствующих не говорим…

При этих лестных для них словах девушки смотрели милыми, наивными глазами, всемерно демонстрируя, что совсем к ним характеристики дядюшки не относятся. Чудит, мол, или цену себе набивает.

— Я понимаю, — переходя в режим нормального разговора, ответил Мятлев. Никак он Ляхову дураком теперь не казался. — Ошибочки в процессе — они у всех бывают. Могу вообразить, как ты над моими сотрудниками в душе издевался, такую поддержку имея. А они ведь только один приказ имели — никаких разночтений не предполагающий и составленный ровно по их уму и талантам. Теперь ясно — «чужой» спецназ перед офицерами, с училища до сегодняшнего дня привыкших больше на «корочки», чем на пистолет в кармане полагаться, все преимущества имеет.

— Издевался, Леонид, не скрою. Но совсем по другой причине. Считаем, я, как паранормальный специалист, внушил собеседникам представление о себе как о некоем Терминаторе, связываться с которым — себе дороже.

Мятлев посмотрел на него уважительно, но с сомнением.

— Совершенно то же самое мне подполковник Санников по телефону доложил. Очень точно сформулировал: «Мне против него сейчас — как с пехотным взводом против танкового полка. Прикажете — все трупы на вашей совести».

— Молодец Санников! — от всей души сказал Ляхов. — Решение верное принял, и неважно, под влиянием моего внушения или собственных ощущений. Впрочем, это почти одно и то же. Но тактически мыслить в кризисной ситуации всё равно не умеет. Были варианты куда более изящного выхода из ситуации…

— Да и где бы ему научиться? — едва ли не печально спросил Мятлев. — Мы до кризисов стараемся не доводить…

— Расскажу при случае, — опять вызывающе усмехнулся Ляхов. — А теперь — снова к покеру вернёмся. Я ставку удваиваю — и раскрываемся. Не согласен — весь выигрыш мой, а ты можешь утешаться видами летней Миссисипи[138].

— Ну, пожалуйста, пусть будет по-твоему, — легко согласился Мятлев, переходя на «ты», как он и предлагал — после следующей рюмки. — Раскрываемся. Вся моя операция — никакая не глупость, естественно, а последняя проверка, перед тем как окончательное решение принимать. Санникова с ребятами я «втёмную» послал, на таком, как ты, зубре потренироваться. И что бы ты о них ни думал, даже принимая во внимание твоё «внушение», — в моём понимании они справились. Вовремя сообразили, когда остановиться надо, без консультации с начальством. А это не каждому дано, чаще — напролом прут, от азарта или желания выслужиться.

— И что же ты проверял? — поинтересовался Ляхов.

— Стоит с тобой дело иметь или действительно проще наплевать и забыть? Что ты собой как личность и боец представляешь, красивые сказки рассказывать многие умеют. Убедиться, каков в деле, один на один с силой, а не под прикрытием потусторонней техники и чужого Императора, если он тоже не «актёр эпизода».

— Убедился?

— В целом да. Выдержка у тебя великолепная, психологию противника на лету ухватываешь, волю свою умеешь навязать, впервые человека увидев, ведёшь себя так, будто ни людей, ни смерти, ни бога не боишься…