Затем настала ужасная тишина, от которой было не легче. Джон Кит глядел на женщину, потрясенный, все еще ощущая привкус желчи во рту. Он много раз видел, как убивают людей; он и сам убил нескольких. Но чтобы с такой ненавистью, жестокостью и с таким холодным сердцем казнить медленной казнью, – такого видеть ему не приходилось.
Ронвен с головы до ног была в крови. Но когда она стирала следы убийства с ножа, ее лицо было безмятежно. Вручив ему оружие, она спокойно распорядилась:
– Я переоденусь, а потом мы поедем на север. Сходи вниз и принеси мне перекидную суму, а заодно отошли домой его слуг. Скажи им, что он поедет с нами в Фозерингей. К тому времени, когда его труп обнаружат, мы уже будем в Шотландии. Ну-ну, шевелись, приятель. Чего ты ждешь?
Руки у него тряслись. Боже милостивый, в ее глазах явственно сквозило безумие! Он покорно кивнул. В конце концов, какая разница, как был убит Роберт? Поручение лорда Файфа они выполнили, и хорошо.
– Джон, – голос ее стал ласковым, – он так мучил миледи! – Для него другого объяснения у нее не нашлось.
Элейн просматривала свои расчеты по кормам для лошадей и скота, когда к ней вошел Малкольм. Голова ее еще была занята мыслями об овсе, сене, бобах и горохе. Некоторое время он стоял и со странным выражением лица смотрел на нее. Элейн попыталась догадаться, о чем он думает. Он все еще был хорош собой, только у него уже пробивалась седина, и он пополнел.
– Что-то случилось?
Малкольм не ответил. Его глаза скользнули ниже, к ее животу. Она была на четвертом месяце, и ее беременность уже становилась заметной.
– Нам надо ехать в Сент-Эндрюс.
– Зачем? – Она опустила перо и стала разминать затекшие пальцы.
– Я должен повидаться с архиепископом.
– Мне тоже нужно ехать?
– Думаю, да.
Она подошла к нему.
– Что произошло, Малкольм? – Она еще никогда не видела его таким – взвинченным, напряженным, словно он готовился к бою.
Он улыбнулся ей:
– Соберись, любовь моя. Мы сейчас же выезжаем.
– К епископу? Он вернулся из изгнания? – Епископ Гамелин, бежавший за границу два года назад, недавно был назначен настоятелем собора Святого Андрея.
Малкольм покрутил головой:
– Нет, нам надо к самому архиепископу.
Было холодно, дул сильный ветер. В наступающих сумерках перед путешественниками вырос темный силуэт замка Сент-Эндрюс, стоявшего над морем, на мрачном скальном мысу. Морские волны под замком с грохотом бились о мелкие скалы, врезавшиеся далеко в море, и, отступая, оставляли за собой затейливое кружево пены; потом они снова набегали на подмытый водой скалистый берег под внешней стеной замка. Внутри, за его высокими стенами, была тишина и покой; ветра не долетали сюда.
Архиепископ встретил их у ворот. Малкольм приветствовал его, и священнослужитель поклонился ему в ответ:
– Все готово, милорд.
– Церемония будет проходить в соборе?
– Да, милорд, все ждут. – Он сухо улыбнулся Элейн. – Не угодно ли вам, леди, сначала отдохнуть после долгого пути?
– Благодарю вас, милорд архиепископ, я отдохну потом. Сначала я хотела бы знать, что здесь происходит. – Элейн повернулась к мужу. – Думаю, тебе уже пора объяснить мне, зачем мы сюда приехали. – Она смотрела на Малкольма, не отводя глаз.
Архиепископ переминался с ноги на ногу. Малкольм, нахмурившись, сказал:
– Мы будем венчаться.
– Венчаться? – Элейн была так поражена, что лишилась дара речи.
– Оказалось, что известие о смерти твоего мужа, которое я получил несколько лет назад, было ошибочным, – угрюмо произнес Малкольм. – Но теперь я имею твердое доказательство того, что его нет в живых. Венчание должно скрепить узы, соединяющие нас, чтобы уже не было никаких сомнений в том, что брак наш законный.
Элейн помолчала минуту.
– Когда он умер? – наконец спросила она. В ее душе не было печали, только холодное любопытство и чувство облегчения.
– Полагаю, он умер в Лондоне, – ответил Мальком и исподлобья глянул на нее.
Она встретила его взгляд.
– Как он умер?
– Кажется, от лихорадки, но, что бы ни было причиной его смерти, он мертв, и в этом больше нет сомнений. Мы приехали сюда, чтобы освободиться от греха, который тяготеет над нами, и пожениться вновь в подтверждение абсолютной законности нашего с тобой союза и того, что Колбан по праву является моим законным наследником. Завтра мы поедем в Эдинбург, где я буду иметь личную аудиенцию у короля. Он согласился подписать документ, подтверждающий церковное благословение дому графов Файф, и мне скрепят его большой печатью, чтобы Колбан отныне и навсегда считался законнорожденным.
– Понятно, – мрачно отозвалась Элейн. – Значит, последние четыре года я была твоей шлюхой.
– Нет, миледи, нет, – поспешил вмешаться архиепископ. – Вы выходили замуж, искренне полагая, что овдовели. На этом и должна основываться ваша исповедь. Господь и Пресвятая Дева будут к вам милостивы. Вы будете освобождены от вашего греха.
– Вами? – Она напряглась, как струна, и повернулась к Малкольму: – Ты похитил меня, изнасиловал меня, заставил выйти за тебя замуж. Но почему-то освобождать от греха будут меня. Как я догадываюсь, епитимью будут налагать тоже на меня. – Ее голос дрожал от негодования.
Мужчины переглянулись.
– Но ведь у лорда Файфа до вас не было жены, – смущенно заметил архиепископ.
– Нет, не было. – У Элейн возникло безотчетное желание прикрыть плащом свой выступающий животик.
– Епитимья не будет тяжкой, миледи, – продолжал архиепископ. – Лорд Файф уверил меня в вашей невиновности, а также скромности и воздержании, которыми вы руководствуетесь в вашей супружеской любви. – Он опустил глаза долу.
– Давайте приступать! – Малкольм начал проявлять нетерпение. – Дело надо закончить как можно скорее.
Буря усиливалась. В огромном соборе мигали и отекали свечи, роняя горячий воск на плиты пола. Они вошли через боковую дверь, встроенную в огромные дубовые двери западного фасада. Архиепископ провел их в боковой придел; скрип его сандалий тонул в звучании монашеских песнопений.
Элейн стояла перед алтарем, где были зажжены новые свечи; вода капала с ее промокшей одежды. Собор был посвящен святой Маргарите. Семь лет назад эта благословенная шотландская королева была окончательно причислена к лику святых, и по всей стране возводились церкви в ее честь.
Ради ее сына Колбана и ради еще не родившегося ребенка Элейн пройдет через это испытание; раскается в своем грехе, который совершила не по своей воле. Она еще раз обвенчается с Малкольмом, чтобы брак их считался законным, и, если это потребуется, ради Колбана упадет в ноги своему крестнику, чтобы получить его милостивое благословение.
Элейн встала на колени перед архиепископом, и тот скороговоркой отпустил ей грехи, наложив на нее епитимью. Но никакого благоговения или облегчения в своей душе она не почувствовала. Буря, которая бушевала над их головами и обрушивала огромные волны на прибрежные скалы, была свидетельством того, что боги были недовольны. Ни кроткая Дева Мария, ни причисленная к святым королева не могли
