были обнаружены в тренировочном лагере боевиков в селении Никихита».
Значит, можно предположить, что Зулихан и ее напарницу могли готовить в том же Курчалое, неподалеку от родного дома.
Спустя несколько дней после тушинского теракта ФСБ установит фамилию неизвестной смертницы, летевшей с Зулихан одним и тем же рейсом из Ингушетии: Шарипова. Жена охранника одного из полевых командиров.
А 20-летняя Зулихан, как показала посмертная медэкспертиза, была беременной.
Центр Москвы, Тверская-Ямская. Ресторан «Имбирь». Время — около 22.30. Возле входа в ресторан появляется женщина. Да-да, темноволосая, совсем молодая. С какой-то черной сумкой в руках.
Сотрудники вневедомственной охраны кафе замечают, что она ведет себя как-то странно: идет по улице, словно не знает — куда и зачем. Она явно чем-то напугана. Нервничает.
— Что с вами, девушка? — обращается к ней охранник кафе.
Складывается ощущение, что девушка только и ждала, когда на нее обратит внимание милиция. Она тут же останавливается. Глаза странные, напуганные.
— Что это у вас в сумке? — начинают о чем-то догадываться милиционеры.
— Пояс шахида.
— А ну-ка, дайте-ка ее сюда, — милиционеры выхватывают сумку из девичьих рук.
Свидетели этого ночного происшествия вспоминают, что девушка как-то странно несла сумку: опустив в нее другую, свободную от ноши руку.
То есть времени взорвать ее у нее было предостаточно. Хотела бы умереть, так, едва завидев направившегося к ней милиционера, сразу бы соединила клеммы. И отправилась бы к Аллаху. Нас же убеждают, что все шахидки — зомбированные смертницы, мечтающие о рае.
Но поведение этой девушки говорило о другом. Она не хотела умирать. Она словно нарочно подошла к ресторану, возле которого стоял сотрудник милиции. Специально обратила на себя внимание, чтобы он спросил, чтобы остановил.
Чтобы забрал у нее поскорее эту сумку, черт возьми!
Она не хотела умирать — разве это не понятно?
Следователи уже на следующее утро подтвердят, что девушку кто-то сопровождал.
Этот человек получит большие деньги за убитых при взрыве. Больше жертв — больше гонорар.
Идти дальше со смертницей он не решился. Побоялся. Помните: «здравый смысл и инстинкт самосохранения». Он, ходящий за девушкой по пятам, словно кот, нацепивший мышку на коготь, вдруг побоялся.
Отпустил и приказал быстренько найти что-нибудь помноголюднее и там взорваться.
Это спасло девушку. Как могло бы спасти и тех, кто взорвался в Тушино, если бы только их отпустили подальше, перестали держать «под прицелом».
Вырвавшаяся девочка побежала туда, где ее должны были заметить. Потому что ей — 22-летней Зареме Мужихоевой — очень хотелось жить. И не хотелось убивать ни в чем не повинных людей.
Девушку задержали и уже на следующее утро отвезли в следственный изолятор ФСБ. Давать показания.
И опять — то же самое.
Зарема якобы находилась под воздействием психотропных веществ. Всю ночь она называла вымышленное имя и возраст. Утром выяснится: девочке всего 22 года, ее зовут Зарема Мужихоева, всю жизнь она прожила в горном селении Бамут, после того как ее дом был разрушен авиационными ударами российских войск, бежала к дедушке с бабушкой в станицу Ассиновская Ачхой-Мартановского района.
Сирота — отец погиб. Мать во второй раз вышла замуж и уехала в Грузию.
Несколько лет назад Зарема вышла замуж и родила дочку. Но мужа убили, а ребенка забрали его родственники. Долгое время она пыталась увидеть дочку. Однажды ей все-таки это удалось: родственники мужа позволили ей издалека взглянуть на нее одним глазком.
Когда рыдающая Зарема возвращалась после этого домой, к ней в автобусе подсела незнакомая женщина.
— Что случилось, чего плачешь, красавица?
И Зарему словно прорвало. Она рассказала незнакомке все — и про разбитый дом, и про убитого мужа, и про дочку, которую она, быть может, никогда больше не увидит.
Женщина слушала, гладила ее по голове и успокаивала. А потом позвала к себе. Так Зарема и оказалась в доме, где из нее стали готовить шахидку. И вербовщицей опять выступила женщина.
Те, кто знал семью Мужихоевых в Ассиновской, говорят, что Зарема была взбалмошной, дедушку с бабушкой не слушала, часто пропадала из дома. Из-за войны окончила всего семь классов.
Так что вскоре семьей этой «трудной» девочки стала ваххабитская община.
Сломленная, одинокая Зарема очень переживала, что никогда не сможет увидеть своего ребенка. Это было ее горем, ее трагедией.
Да что там, Зареме ведь только-только исполнилось двадцать два! Она сама еще ребенок. Люди, которые сделали ее шахидкой, хотели убить этого ребенка, потому что за него некому отомстить.
Когда ее везли на допрос, она неустанно повторяла:
— Ненавижу вас, русских. Вы ночами летаете, нас бомбите. А сами живете как люди. За что вы нас убиваете? Я бы никогда не вышла замуж за русскую собаку. Потому что вы нас убиваете. Аллахом клянусь, я бы взорвала вас! Я не струсила, я просто не успела!
Очевидцы, в том числе работники милиции, утверждают обратное: взорваться она могла бы уже не один раз, да только струсила.
На допросе в ФСБ Зарема выглядела как несчастный подросток. Слезы на глазах. Дрожащие руки. Постоянные фразы о том, что «вы, русские, нас бомбите и убиваете». (Ее дом в Бамуте был разбит российской авиацией, и на это болезненное-воспоминание делали ставку те, кто готовил Зарему в «живые бомбы».)
Следователи установят, что Зарема прилетела в столицу за два дня до теракта, рейсом из Ингушетии. В Москве ее встретила незнакомая женщина и отвезла на съемную квартиру. Как утверждает девочка, она все два дня была одна, женщина, представившаяся Любой, сама привозила в квартиру еду и соки, «от которых болела голова и хотелось спать».
А потом Люба приехала к ней вечером накануне теракта и, посадив в такси, привезла в центр города, дав в руки сумку.
О содержимом сумки Зарема знала уже давно. С тех пор, как ее поселили в доме боевиков и готовили в шахиды.
Но Зарема не смогла привести бомбу в действие.
Потому что все еще надеялась увидеть свою маленькую дочь.
Ничто — ни наркотики, ни ярая религиозная обработка, ни жестокое с ней обращение — не смогли убить в ней надежды.
Найти своего ребенка. Выйти замуж. Быть счастливой.
Она же женщина. Мать. И она любит свою дочь так же, как вы свою. И жить хочет, и надеяться, и любить.
Но кто и почему пытается отнять у нее на это право?
«Кто они, эти женщины, посеявшие смерть?» — спрашиваю я себя. И отвечаю: да просто женщины. Но у них, в отличие от нас, нет надежды на завтрашний день.
