расплатиться, то они могли и заклевать до смерти. В конце дня позвонил Помощник Президента, одна из самых ключевых фигур во всей этой сложной игре.
— Шеф заинтересован. Ждите запроса по линии Академии наук, — сообщил он. — Отношение к проблеме самое положительное, но… Как договаривались.
— Естественно, — стараясь, чтобы его голос звучал уверенно, ответил директор, — завтра подвезу. Предварительно позвоню.
А денег все не было. И Бойченко найти не могли… Что же делать, черт возьми? Может, позвонить Швиссу, рассказать все как на духу и попросить еще денег? Признаться, что вчерашний студент, вовсе не глупый юнец, как он недавно охарактеризовал Бойченко, а продвинутый мошенник, утащил четыре миллиона евро? Это значит выставить себя на посмешище! Юнец и есть юнец, это директор со своими амбициями оказался ниже плинтуса! Нет, этого делать ни в коем случае нельзя! Может, этого засранца все-таки найдут сегодня вечером или ночью? Остается только молиться, чтобы так и случилось, а похищенные деньги вернули…
Служебную «Волгу» директор оставил на территории института, а сам пересел на свою «мазду». «Волге», этой престижной в эпоху бурного развития социалистического застоя машине, было десять лет, и она настолько раздражала Яблочко, что он предпочитал ездить на собственном автомобиле. Кроме того, к некоторым своим делам директор не подпускал даже шофера, возившего его уже двенадцать лет. А что касается работы по немецкому договору, то этого он не доверял вообще никому.
Припарковав машину, директор направился домой. Грустные мысли настолько одолели его, что он не обратил внимания на бредущих за ним двух нетрезвых с виду мужиков. Бормоча что-то неразборчивое, они шли в метрах десяти. Но только он завернул в свой двор и вошел в темную арку, от стоящей во дворе машины отделились еще две малоприметные серые тени и, словно призраки, бесшумно скользнули к Яблочко, зайдя со спины.
— А… — только и успел сказать директор и замолк, погруженный в беспамятство умело нанесенным по макушке ударом тяжелой рукояткой ПМ. Так же организованно и бесшумно обмякшее тяжелое тело было вброшено в багажник стоящей во дворе машины. Чуть слышно заработал двигатель, и автомобиль, не включая фар, беззвучно, словно паря в воздухе, покатился через двор к другому выезду, ведущему на главную улицу. Через мгновение он исчез, влившись в поток несущихся с зажженными фарами машин. Вся операция заняла несколько секунд.
Подполковник стоял перед Замом навытяжку, бледный и потный.
— Как исчез?! Вы что, офонарели, мать вашу? Как мог уйти пятидесятилетний мужик, последний раз бегавший сто лет тому назад, от твоих парней, которые «делают» стометровку за одиннадцать секунд? Куда смотрела твоя наружка? У тебя в отделе опера или мешки с дерьмом? Уроды!
Зам был вне себя и выражений не выбирал. И было из-за чего злиться! Прямо из-под носа четырех оперов, опытных и грамотных, как характеризовал их подполковник, полчаса назад похитили Яблочко. Мало того, именно в этот вечер, буквально через несколько минут после случившегося, люди подполковника должны были убрать директора, обставив это как нападение с целью ограбления. Нападение собирались инсценировать в подъезде. Двое костоломов, прикинувшиеся бомжами, ждали там его уже четверть часа. Отступление блокировали два других опера, которые шли за Яблочко. Директора потеряли после того, как он зашел во двор.
— Господин генерал, история совершенно непонятная. Мои опера довели его до двора. Сразу во двор соваться опасно, поскольку там все как на ладони. Они немного подождали, пока директор дойдет до подъезда. Но за эти пятнадцать секунд Яблочко исчез. В подъезд, где его ждали, он не заходил. Из двора есть еще один выезд, но до него семьдесят шесть метров, за это время он, конечно, не добежал бы. Да и зачем? Никакой причины для бегства у него не было. На кой черт ему бежать? Включенных фар или подфарников зафиксировано не было. Если предположить, что Яблочко уехал на другой машине, то мы ее не видели и не слышали, а по-другому исчезнуть со двора он не мог. Вот такие дела.
— Хреновые дела, подполковник, весьма хреновые… Как бы тебе майором не стать!
Примириться с исчезновением такой крупной суммы денег, которую Зам уже считал своей и даже мысленно потратил, было невозможно. И кроме того, самолюбие и честь мундира! Сначала проворонили Студента, который практически на глазах оперативников умыкнул четыре миллиона евро, а теперь из-под носа увели второго фигуранта! Как же так? Его, генерала, заместителя начальника СБУ, профессионала самого высокого класса, водят за нос вчерашний студент и яйцеголовый директор института! От одной этой мысли Зам начинал сатанеть, его сознание корчилось в судорогах, как береста на огне.
Наблюдая за шефом, подполковник, заслуживший свое звание тяжелой оперативной работой, побаивался, что Зам, разозлившись не на шутку, действительно может сколупнуть с его погон одну звездочку. И все-таки генерал сумел взять себя в руки и успокоиться. Он понимал, что сейчас перво- наперво следует объективно и взвешенно проанализировать ситуацию. Поэтому он откинулся на спинку кресла и закрыл глаза, погрузившись в размышления. В кабинете установилась тишина. Подполковник замер на месте, не зная, на каком свете он находится. Больше всего его беспокоила мысль о том, сколько звездочек останется на его многострадальных погонах. Наконец Зам открыл глаза и спокойным, даже будничным тоном произнес:
— Послушай, подполковник, хватит стоять дубом, присаживайся. Давай соображать. Сам-то что думаешь?
Подполковник, тертый калач, не спешил радоваться тому, что гроза миновала. Он понял, что генерал дает ему шанс исправить ошибку, и терять этот шанс не собирался. Все, что он сейчас говорил Заму, было обдумано заранее, когда они возвращались из треклятого двора в контору, поэтому речь его была взвешенной и неторопливой.
— Я вижу три варианта происшедшего. Первый: Фрукт понял нашу задумку и сбежал. Для этого он мог поставить машину в не просматриваемое из подъезда и с улицы место во дворе. Такое место действительно есть, я проверил. Зайдя во двор, он запрыгнул в машину и, не включая фар, дал деру. Я оставил там Кольцова, он осторожно опрашивает соседей, не видел ли кто у первого подъезда машины. Приедет — доложит. Такой вариант вполне возможен, если Фрукт сам разыскал Студента и забрал у него деньги. В этом случае нам нужно срочно ставить на прослушивание его домашний телефон, а также мобильные телефоны всей его семьи. Ну и наружка, разумеется, денно и нощно. Детей своих он очень любит и ни при каких обстоятельствах не бросит их. Вариант второй: про бабки пронюхали законники или еще кто-то из этой братии, словом, криминал. При таком развитии событий меры те же, что и при первом. И вариант третий: в дело вступило МВД. Этот конкурент наиболее нежелательный, сами понимаете. Как и откуда могли получить информацию братки или менты, не знаю. Я своим ничего не говорил, то есть вся информация заканчивается на мне. Всем известно, кого мы ищем, но никто не знает, почему ищем. Розыск не документируется, поэтому утечка информации полностью исключается.
— А может, у этого огонька ты захотел сварить собственный борщик, а? Мальдивы там… Канары… Смотри, подполковник… Пока я надеюсь на твою честность… — Не сводя тяжелого взгляда с подполковника, генерал постучал пальцами по столу и продолжил: — Первый вариант отбрасываю сразу. Не того поля ягода этот директор, чтобы затевать такую игру. Одно дело — заниматься организационной работой, оставаясь в законном или почти законном поле, мягкой постели, при любимой жене и детях, и совсем другое — удариться в бега, неизвестно где спать, непонятно что есть и носиться по всей стране или миру, скрываясь от преследователей. Нет, для этого Фрукт слишком стар и трусоват. Значит, это похищение: либо криминал, либо доблестное МВД. Но как они пронюхали? И кто конкретно?
— Стоп! — вдруг воскликнул подполковник. — Есть зацепка!
— Какая? — встрепенулся Зам.
Глава 12
Яблочко сидел в очень неудобной позе: его руки были связаны за высокой спинкой старого деревянного стула тонкой, врезавшейся в кожу веревкой, и поэтому он не мог пошевелиться. Все тело
