К моменту их прибытия в Красное ущелье его настроение окончательно испортилось, и улучшить его не смогли даже новости миссис Таппер.
— Значит, вы ее видели? — спросила экономка. — Она обещала есть то, что ей приносят? Мне совсем не по нраву ваш визит к ней, но если она начнет нормально питаться и станет поправляться, то он того стоил.
— Надеюсь, миссис Таппер. Я очень на это надеюсь. Мы вытащим ее оттуда.
Марлоу произнес эти слова с типичной капитанской уверенностью, но для его ушей они прозвучали пустозвонством. Потому что Лиззи ему не поверила.
Мысль о ней резанула шрапнелью в груди — болью, от которой не было избавления.
— Ладно, спасибо Господу за это. Но возникла еще одна проблема. Приехал кое-кто другой.
— Кто?
— Этот ваш кузен, мистер Роксхем. Он обосновался в большом доме. Явился сегодня пополудни с лакеем и всем остальным. Сказал, что будет следить за домом. Я грешила, что должна его впустить, поскольку мистера Таппера не было. Он поехал на ферму за черепицей для крыши.
— Чтоб ему пусто было, этому Роксхему. Чертов идиот. Мы выкинем вон его тощую задницу завтра же с первыми лучами солнца.
Поначалу казалось, что оставить дом на замке не составит труда. Но позже выяснилось, что из желающих в нем поселиться уже выстроилась очередь. Сначала бедная Лиззи, а теперь этот чертов Роксхем. Вышвырнув его вон, они окажут ублюдку услугу. Если он останется в доме, то, возможно, в ближайшем будущем угодит за решетку по сфабрикованному обвинению в соучастии с Лиззи в убийстве своего кузена.
— Поклон вам от мистера Таппера, сэр, — перебила экономка его мы. сли. — Таппер сказал, что мистер Роксхем не первый раз пытается обосноваться в этом доме.
— Это Таппер сказал?
— Он уже раз его выкидывал. Сразу как только вы уехали, он явился сюда как к себе домой. И потом еще дважды возвращался, рассказывал Таппер. Один раз навещал миссис Марлоу, и вот опять сегодня.
Какой прок усматривал его безденежный кузен в своем переезде в Гласс-Коттедж? Если только совсем не обнищал и ему некуда было податься. Но в любом случае он мог устроиться в городе в доме своих родителей, разве нет? У них был красивый городской дом в фешенебельном районе Дартмута. Там ему наверняка было бы удобнее, чем в удаленном пустом коттедже на берегу моря.
Это не имело смысла, следовательно, требовало размышления. Все, что относилось к Гласс-Коттеджу, требовало неустанного наблюдения.
— Мы позволим ему остаться, — решил Марлоу. — Но будем неотрывно следить за моим кузеном, ладно? Не спуская глаз.
— Хорошо, сэр, — ответила миссис Таппер. — Я об этом позабочусь.
Марлоу рассеянно почесал грудь и вернулся мыслями к Лиззи.
Глава 16
Лиззи жадно набросилась на еду, затолкав в рот все до последней крошки, хотя ее чуть не вырвало. Теперь она все делала с новой силой и жаждой. Жажда мести, казалось, стала для нее новым стимулом к жизни. Утром, днем и ночью она имела лишь одну мысль — отомстить.
Злость, вливаясь в легкие, затрудняла дыхание. Какой же она была дурой, что считала его глупым и чересчур доверчивым, тогда как он был лжецом и подлым негодяем. Ему каким-то образом удалось впутать ее в убийство и заставить в полной мере отвечать за это.
Она убьет его собственными руками, если когда-либо доведется снова с ним увидеться. Вот такая жалкая ирония.
Чертов ублюдок.
И она не умрет. Потому что он жив.
Лиззи крепко зажмурила глаза, чтобы избавиться от головной боли, которая возвращалась каждый раз, когда она пыталась во всем разобраться. Было невозможно не верить свидетельствам памяти — гроб, похороны, проклятое письмо из Адмиралтейства.
Адмиралтейство. И внезапно вспомнившееся утверждение сэра Эдварда Фостера, что плавание в Австралию в этот период войны невозможно, прозвенело в ушах, как будто он стоял рядом, Джейми, несомненно, и здесь солгал. Ублюдок.
— Миссис Марлоу?
Это был надзиратель вместе с местным адвокатом-солиситором мистером Бенчли.
Лиззи встала и поправила юбки, насколько это было возможно, пока надзиратель отпирал дверь, чтобы выпустить ее. Миссис Таппер продолжала каждый день приносить свежевыстиранные юбки и сорочки или платья, хотя Лиззи отказывалась ее видеть, но одежда пачкалась от грязи и сырости дартмутской тюрьмы, ибо заведение это отнюдь не было курортом.
— Миссис Марлоу, — начал мистер Бенчли, указав на высокого, достойного вида мужчину за своей спиной. — Я привел к вам милорда Эдвйна де Хэвиленда из Лондона. Он адвокат высшей категории суда королевской скамьи. Он будет защищать вас на выездной сессии суда присяжных.
— Милорд.
Лиззи сделала поклон.
Человек пришел, чтобы спасти ей жизнь.
— Мне нужна комната со столом и стулом, лучше с двумя, и хороший свет, — заговорил он, обращаясь не к ней, а к пространству вокруг себя, как будто это пространство могло броситься со всех ног выполнять его просьбу.
Надзиратель и солиситор с нескрываемой радостью и почтением проводили августейшего гостя в отдельное помещение. В дартмутскую тюрьму не часто наведывались адвокаты высшей категории суда королевской скамьи. Наверное, за ним стоял кто-то очень влиятельный.
Или за ней.
— Что ж, миссис Марлоу. Меня зовут де Хэвиленд, и я буду представлять в суде ваши интересы. — Он заглянул в кожаную папку, что лежала перед ним. — Мистер Бенчли обстоятельно познакомил меня с деталями вашего дела, но я бы хотел поговорить с вами лично. Это преступление карается смертной казнью, миссис Марлоу. В то время как я, безусловно, буду настаивать, что вы невиновны в его совершении, все же мне хотелось бы услышать правду. Это вы убили своего мужа или наняли одного или нескольких неизвестных, чтобы его убить?
Такой прямоты она не ожидала.
— Нет.
Слово получилось неловким и неестественным.
— Я спрашиваю не из праздного интереса, миссис Марлоу, а для того, чтобы знать все обстоятельства, чтобы быть готовым к отражению сильных доводов. Мне не нужны сюрпризы в виде неудобных фактов.
— Что ж, милорд, возможно, я удивлю вас, если скажу, что вы первый человек в этом темном, бесчестном деле, который интересуется фактами. Я тоже пытаюсь найти факты. Во-первых, как вообще могли обвинить меня в замысле убийства?
У лорда де Хэвиленда вдруг раздулись ноздри, как будто потянуло весьма неприятным запахом. Видно, от нее. За проявленный джентльменский стоицизм она поневоле записала несколько очков в его пользу.
— Непонимание, похоже, исходит от магистрата.
— Сэра Ролстона?
— От него. Он утверждает, что получил против вас неоспоримую улику от некоего лица, джентльмена. Что это за лицо, мы не вправе знать, как не вправе знать, что это за улика. Тем не менее, когда стали известны ваши хорошо известные взгляды на супружество, вы… Вы стали подозреваемой.
