готова.
В карету сел лорд де Хэвиленд, и они тотчас покатили прочь. Снаружи стал накрапывать легкий дождик, заглушая звуки города и окутывая их покровом благоприятной анонимности. Экипаж представлял собой удобную четырехместную карету с застекленным окном впереди. Она была светлая и просторная, и Лиззи впервые ощутила себя комфортно в закрытой карете. После недель, проведенных без солнечного света, карета даже показалась ей просторной.
Но еще оставались вопросы без ответов. Лиззи надеялась, что де Хэвиленд нашел ответы хотя бы на некоторые из них.
— Как же все это получилось?
— Хватило одного визита в кабинет Адмиралтейства в Портсмуте. Там есть рапорт, доступный для всеобщего ознакомления. Убит при падении рангоутного дерева, находясь на борту своего корабля. Ударился головой о палубу, на том все и закончилось. Что видели многие офицеры и матросы. Все предельно ясно.
Как Лиззи и ожидала. Но это была ложь.
— А гроб, который они прислали в приход Святого Спасителя?
— Боюсь, что произошло недоразумение. Адмиралтейство приносит самые искренние извинения за досадную ошибку. И они… боюсь, они не знают, где находится тело. Старший офицер, лейтенант… — Он справился в своих записях. — Как следует из корреспонденции лейтенанта Макалдена, они обычно не доставляют тела на берег. Традиционно хоронят мертвых в море, так что не имеют практики отправлять тела домой для погребения. Простая ошибка.
— Лейтенант Макалден? — Это не могло быть случайным совпадением. — Вы с ним лично встречались? Высокий блондин, голубоглазый и симпатичный.
— Я с ним не встречался. Мы общались письменно. Вы с ним знакомы?
— Лейтенант Хью Макалден? Он все еще состоит на военно-морской службе?
У нее ум заходил за разум. Ложь была везде вокруг нее, куда бы она ни повернулась. Никому нельзя было верить. Лиззи снова взглянула на де Хэвиленда, пока он изучал бумаги из своего саквояжа. Интересно, как много ему известно из переписки с Адмиралтейством? Скорее всего больше, чем он готов ей выложить.
— Полагаю, это так. Так вы с ним знакомы?
— О да, лейтенант Макалден и я хорошо знакомы. Как это любезно с его стороны оказать такую помощь. Я должна поблагодарить его лично.
Наглость Джейми и его людей поражала. Чертовы лживые ублюдки. По крайней мере из всего ясно вырисовывалась причастность Адмиралтейства ко всему запутанному делу.
Ее подозрение, вероятно, нашло отражение на ее лице.
— Теперь я должен просить вас, миссис Марлоу, ради собственного благополучия не внушать себе опасной мысли, что ваш муж все еще жив.
— Милорд, я знаю…
— Прошу вас, миссис Марлоу. Умоляю, хватит. — Он провел рукой с голубыми прожилками вен по своему лицу, — Вас освободили из тюрьмы, сняли все обвинения. Вернули в семью. Чего еще может желать благоразумная женщина?
Ответов, черт бы подрал его аристократические манеры. И никто еще не называл ее благоразумной.
— Лиззи, дорогая, оставь.
— Осмелюсь признать, что ты права. — Пока. Допрашивать лорда де Хэвиленда дальше, после того как он добился ее освобождения, было бы грубой неблагодарностью. Карета повернула и поехала вверх по холму.
— Куда мы едем?
— Я подумала, будет лучше, если я отвезу тебя домой.
Лиззи выглянула в дождь. Они направлялись не к дому, а к Хайтон-Хаусу. Когда экипаж, подкатив, остановился перед воротами, Лиззи вспомнила о своей последней такой поездке в экипаже, когда вместе с Джейми ездила в контору мистера Харриса.
Вот ублюдок.
Лорд де Хэвиленд, как и Джейми, довез ее до дверей.
— Нет, прошу, не вставайте. Благодарю вас, милорд, за вашу помощь. — Она протянула ему руку, — Не знаю уж, как вас и благодарить. А плащ я вам пришлю.
Вероятно, это заявление оказалось глупым, ибо впервые за все время она увидела его улыбку.
— О нет, не стоит.
Конечно. Кому нужен плащ от женщины, зараженной паразитами?
— Еще раз спасибо.
Дворецкий Кушинг, проводив в дом леди Теодору, ждал Лиззи со своим вездесущим зонтом из черной тафты.
— Мисс Лиззи.
— Здравствуй, Куши. Благодарю.
Она нырнула под укрытие зонта и затем — в дом.
— Позвольте сказать, что я рад вас видеть, мисс.
— Спасибо, Куши, ты славный парень. Скажи, насколько он отвратителен? Мой запах?
— Едва различим, мисс Лиззи. Мы приведем вас в божеский вид, вы и глазом моргнуть не успеете.
Он пытался не дышать, пока провожал ее в дом, отчаянно стараясь не подавать виду.
— Так ужасно? Тогда не стой слишком близко. К тому же я наверняка нахваталась паразитов.
Кушинг остановился за порогом гостиной.
— Хотите сначала освежиться?
— Нет, Куши, спасибо. Боюсь, у меня есть срочное дело, не терпящее дальнейших отлагательств. Я не могу остаться.
— Но, мисс, мы приготовили ванну…
— Лиззи, дорогая, что ты задумала? Ты не можешь уехать. Ты должна остаться. Я уже и твоему отцу сказала. Должна. Люди говорили самые ужасные вещи.
— Мы знаем, мама, что все это неправда. Меня потому и освободили, что я ни в чем не виновата. Но ты же понимаешь, что это едва ли важно, виновата я или нет. Моя репутация безнадежно испорчена.
— Не говори так. Я этого не потерплю.
— Прости, матушка. Но думаю» будет лучше для нас всех, для твоей репутации и для моей, если я уеду.
Лиззи поцеловала мать в мягкую надушенную щеку и повернулась, чтобы направиться в заднюю часть дома.
— Дорогая, ты куда идешь? Элизабет?
— В конюшню.
— Да, но куда собираешься ехать?
— В Гласс-Коттедж. Домой.
Но прежде ей нужно было посетить еще одно место. Она должна узнать, как там обстоят дела. И вообще пустят ли ее на порог Гласс-Коттеджа? Есть ли у нее такое право?
Уютная контора «Харрис, Харрис и Харрис» встретила ее радушным теплом, на которое только способна маклерская компания. Вероятно, от испуга Лиззи снова была готова разразиться рыданиями.
— Миссис Марлоу. Вы делаете нам честь, — встретил ее сам мистер Харрис и проводил к камину в своем личном кабинете. — Я не ждал вас так скоро. Какой приятный сюрприз.
— Не могу сказать, что мне это тоже приятно, поскольку я все еще разношу зловоние дартмутских застенков, но я оказалась в затруднительном положении непонимания своего настоящего финансового состояния… На самом деле я приехала, чтобы услышать худшее! Хочу знать, есть ли у меня хоть какие-то деньги, чтобы снять комнату на ночь, с ванной и достойной едой.
— Моя дорогая миссис Марлоу, — бледное лицо мистера Харриса выразило глубокую озабоченность, и
