вожделенный смертельный удар:
— Что с вашим сыном, спрашиваете вы?! Это я подобрал его восемнадцать лет назад — подобрал и воспитал! Я сделал из него разбойника — да какого! Его называют Жеаном Храбрым! Но я хотел, чтобы он погиб на эшафоте, от рук палача, как погибла по милости его матери моя дочь Паолина. Вы поняли? А теперь, если вы хотите видеть своего сына — ступайте к Монмартрскому эшафоту, поройтесь в дымящихся кучах мяса, поищите среди обугленных скелетов — может быть, найдете там своего…
Он не договорил. Стальная рука Пардальяна схватила Саэтту за горло; страшный голос потряс флорентийца — он задрожал с головы до пят:
— Что ты сделал, мерзавец? Отвечай! Где, ты сказал, мой сын?
Саэтта сделал последнее усилие и усмехнулся:
— Сын ваш погребен под руинами Монмартрского эшафота!
Пардальян вдруг одной рукой поднял его в воздух и раскрутил. Саэтта понял — последний час его пробил.
«Оно и лучше — сразу со всем покончить! Что толку жить дальше?» — подумал он и закрыл глаза.
Еще более неожиданно Пардальян с силой поставил его на землю.
— Убирайся! — прокричал шевалье, не помня себя от ярости. — Ты не стоишь даже того, чтобы тебя прикончить! Убирайся!
Пламя блистало в глазах Пардальяна; он был величав и грозен. Саэтта увидал в его фигуре воплощенное небесное правосудие. И флорентиец, который не устрашился, попав в руки грозного своего противника, и который только что желал умереть — вдруг задрожал от суеверного страха. С диким воплем ужаса он согнулся в три погибели и спотыкаясь, постанывая, бормоча про себя обрывки молитв, бросился бежать прочь.
Пардальян и взглядом его не проводил. Он повернулся и быстро зашагал в сторону эшафота.
«Но может быть, старый мерзавец соврал? — думал шевалье. — Или вот еще что…»
Глава 49
ЛЕОНОРА ГАЛИГАИ УЗНАЕТ О СОБЫТИЯХ НА МОНМАРТРСКОМ ХОЛМЕ
Из сорока головорезов, что привел за собой Кончини на Монмартр, не осталось ни одного. Десятка полтора погибло; пять-шесть человек, чудом уцелевших после взрыва, в ужасе разбежались и запрятались где-то так, что нипочем не найти. Все остальные были ранены — кто легче, кто тяжелее — и обречены на более или менее продолжительный отдых.
При флорентийце теперь находились только трое дворян — все они отделались легкой контузией. Жеан Храбрый остался погребен под развалинами — сомневаться в этом не приходилось. Тем не менее Кончини лишь к вечеру решился покинуть площадь. Он пошел по дороге направо — в то самое время, когда Пардальян поднимался слева.
Мрачный, озабоченный, Кончини медленно шагал впереди своих спутников. У придорожного креста им встретился человек с перевязанной головой — тот самый, кого мы видели за изгородью напротив дома Перетты-милашки, когда Пардальян и Бертиль входили туда.
— А, Сен-Жюльен! — окликнул его кто-то из спутников Кончини. — Опоздал, опоздал!
Сен-Жюльен (это был он) вскричал с какой-то непонятной тревогой:
— Что, не поймали разбойника?
— Он погиб! — ответил Кончини не столько радостно, сколько раздраженно.
— Как! — разъярился Сен-Жюльен. — Вас было сорок человек, даже больше — и вы не смогли взять его живым?
— Хорошо тебе говорить, — огрызнулся Лонваль. — Сорок! Да, было сорок — а сколько теперь? Посчитай-ка!
— Мы и сами-то не знаем, как живы остались, — подхватил Роктай. — Не правда ли, монсеньор?
Кончини кивнул.
— Вот как? — воскликнул пораженный Сен-Жюльен. — Так это дьявол, а не человек!
Кончини и три телохранителя разразились в ответ проклятиями и ругательствами.
— А я-то хотел своими руками растерзать его! — с невыразимым отчаянием в голосе продолжал Сен- Жюльен.
— Да, бедный мой Сен-Жюльен, — ответил Кончини с какой-то нежностью в голосе, — ты и впрямь его ненавидел…
— Еще бы, ваше сиятельство! Я был хорош собой — так говорили, — а ваш бандит сделал меня уродом на всю жизнь! Кто бы от такого не взбесился, скажите на милость?!
— Ну, — заметил Эйно, — нас он хоть и не изуродовал, но отделал лучше некуда, и мы его ненавидим не меньше твоего!
— А почему ты здесь? — спросил Кончини. — Ведь ты должен был сидеть дома, пока не излечишься от раны?
— Точно так, монсеньор, но я с ума сходил, что не могу быть ничем полезен! Вот я и решил: драться мне нельзя — а выйти все-таки можно… не особо утомляясь. Мне пришла в голову одна идея. Она мне понравилась — и я ее осуществил. Так что теперь, монсеньор, ничто не препятствует вашей великолепной мести!
— О чем ты?
— Стойте! — сказал Сен-Жюльен (они находились как раз против двери Перетты). — Узнаете вы эту дверь?
— Черт возьми! — ответил Роктай. — Ведь это сюда скрылся разбойник, когда я думал, что продырявил его насквозь.
— Именно. А видите вон ту изгородь, ваше сиятельство? Мне вздумалось спрятаться за ней — и я не прогадал!
— Что все это значит?
— Скажите, монсеньор, ведь ту девушку, что мы разыскивали для вас, зовут Бертиль?
— Да! — прошептал Кончини, весь задрожав. — Ты что, нашел ее?
— Погодите немного, монсеньор, — улыбнулся Сен-Жюльен. — Высокая, тоненькая девушка лет шестнадцати, с пшеничными волосами, голубоглазая…
— Да, да! Ты видел ее? Где? Когда? Говори же!
— Она, монсеньор, сейчас за этой дверью!
Кончини испустил громкий вздох и, ни слова не говоря, стремительно направился к двери. Сен-Жюльен бросился ему наперерез.
— Что вы делаете, монсеньор? — произнес он весьма почтительно, однако не давая хозяину пройти. — Подумайте! Ведь девушку охраняют, и хорошо охраняют — могу поручиться! Как только ваше сиятельство ступит через порог, вы тут же ее упустите… и Бог один знает, найдете ли снова.
Кончини поспешно воротился.
— Правда, правда, — недовольно сказал он. — Ты прав, разрази тебя гром! Что же делать?
— Подождите несколько дней, — преспокойно ответил Сен-Жюльен, — поручите это дело мне — и птичка будет ваша, клянусь вам. Мне нужно дня два-три, не больше. Одно только жалко: разбойник погиб! — продолжал он с дикой кровожадной злобой. — Как бы он мучился, зная, что мы заполучили его подружку!
— Три дня? Я не вынесу столько! Не доживу! — произнес Кончини, весь дрожа от нетерпения.
— Помилуйте, монсеньор! Вы целый месяц даже не знали, что с ней — а живы покамест. Что вам стоит подождать еще денек-другой?
— Так и быть, — сказал Кончини, взяв себя в руки. — Делай что хочешь. Но ты обещаешь…
— Я обещаю, что через два дня девица будет в ваших руках. Все будет сделано — только при условии, что сами вы близ этого дома не появитесь.
— Много же ты хочешь! — недовольно пробурчал Кончили.
— В ваших интересах, монсеньор. Вас непременно здесь узнают. Потом мы явимся с сетью — глядь, а птичка уже улетела.
— Да, твоя правда! Я сдержусь и не появлюсь здесь… только и ты не мешкай.
— Будьте, покойны, — усмехнулся Сен-Жюльен. — Мой интерес здесь не меньше вашего. Ведь все, что
