было несомненно, что ему удастся благополучно выпутаться.
Поэтому Жеан, сидя на полу свой темницы, размышлял с полным хладнокровием о том, что произойдет дальше:
«Как собирается поступить со мной Кончини? Пришлет нескольких головорезов, чтобы те прикончили меня? Нет, он знает, что я вооружен и не в том настроении, чтобы дать себя зарезать, подобно барану на бойне. А потом, я ведь хорошо знаю этого Кончини… такая месть его не удовлетворит! Удар шпаги, подумаешь! Разве его достаточно, чтобы забыть о пощечине, которую я влепил этому трусу? Нет. Он захочет чего-нибудь мучительного, мерзкого, долгого.»
Беззвучно засмеявшись, юноша продолжил:
«Возможно, он оставит меня подыхать здесь от голода и жажды. Достаточно гнусная смерть… он может этим соблазниться. Но ведь у меня есть шпага и миленький кинжальчик, которым она пыталась отбиться. Следовательно, я остаюсь хозяином своей судьбы. Дойдя до крайности, я всегда могу прекратить мучения ударом клинка. «
Обняв колени руками и опершись на них подбородком, он сосредоточенно размышлял, хмуря брови, а затем произнес вполголоса:
— Кончини захочет насладиться своим триумфом… Он не откажет себе в удовольствии позлорадствовать… Или я его совсем не знаю. — Он насмешливо улыбнулся. — Итальянец придет, голову даю на отсечение! И тогда он в моих руках! Он собственноручно откроет мне эту дверь.
Тут Жеан вздрогнул, впервые ощутив тревогу.
— А если мне не удастся запугать его? Тогда для меня все кончено.
Подумав еще немного, он убежденно сказал:
— Ба! Кончини труслив… испугать его нетрудно. Главное, чтобы он пришел побыстрее. Ведь я умираю от голода, задыхаюсь от жажды… но думать об этом не надо. Этот жмот Кончини не слишком-то гостеприимен. Надеюсь, в скором времени я сумею рассчитаться той же монетой за… за эту ласковую встречу. Итак, раз мне нечего есть и нечего пить, будем спать. Я часто слышал: «кто спит, тот и ужинает». Черт возьми, у меня появилась прекрасная возможность проверить, истину ли говорит пословица. Нельзя сказать, чтобы постель была мягкой… ба! видно, солома вздорожала в этом году, потому что у бедного Кончини даже охапки для меня не нашлось.
Отбросив все сомнения, он завернулся в плащ и растянулся в углу, на влажных плитах. Через пять минут он уже спал тем крепким сном, какой бывает только в двадцать лет.
Глава 25
КОНЧИНИ ПЫТАЕТСЯ МСТИТЬ
Кончини успел вернуться домой задолго до прихода Леоноры. Ему удалось вздремнуть, и этого короткого отдыха хватило, чтобы с лица его исчезли все следы усталости.
Весь день он держался начеку, в любую секунду ожидая, что Леонора скажет: «Я все знаю. « Но супруга ничего не говорила и вела себя очень спокойно и непринужденно. Очевидно, ей ничего не было известно. Кончини успокоился.
В тиши своего кабинета он подумал о Жеане Храбром и злобно расхохотался, говоря себе:
— Хотелось бы мне поглядеть сейчас на этого храбреца!
Затем он стал размышлять, какой пытке подвергнуть своего врага. Время от времени он проводил рукой по щеке и тут же бежал к зеркалу. Смотря на себя, он скрежетал, задыхаясь от ярости:
— Нет, ничего не видно! Но я-то знаю, я помню и буду помнить до тех пор, пока не отомщу!
Пощечина, полученная от Жеана, по-прежнему горела на его лице.
Постоянно думая о своем враге, он в конце концов ощутил непреодолимое желание насладиться местью и увидеть собственными глазами, как тот мучится. В этих мыслях он провел весь день.
На следующее утро он не выдержал:
— Я должен на него посмотреть! Черт возьми, почему не доставить себе такое удовольствие? Вернувшись из Лувра, пойду туда!
Сразу после обеда он под предлогом неотложного дела вышел из дома. Жены он все-таки опасался, поэтому не сразу отправился на улицу Ра, а сделал большой крюк, время от времени оглядываясь, чтобы удостовериться в отсутствии слежки. Ничего настораживающего он не заметил и наконец двинулся к своему любовному гнездышку, уверенный, что обманул шпионов, если таковые и были, а также в тысячный раз повторяя себе, что хочет только насладиться жалким положением Жеана Храброго.
Это был предлог, выдуманный им для самого себя.
Истина же состояла в том, что он думал лишь о Бертиль. Ибо его терзали демоны ревности. Он, Кончини, иными словами, самый красивый и изящный дворянин при дворе Генриха IV, был отвергнут и презрен ради нищего проходимца, бандита, браво! Это обстоятельство, несказанно изумляя фаворита королевы, одновременно приводило его в неистовство. Он был убежден, что Бертиль — любовница Жеана, и тем сильнее становилось неутоленное желание. Он жаждал обладать ею, чего бы это ему ни стоило.
Но как добраться до этой девушки? Где спрятал ее презренный бандит? Это необходимо было узнать. Найти ее, схватить вновь — и уж тогда она не вырвется из его объятий.
Разумеется, проще всего было выведать истину у Жеана. Наивность, скажете вы? Но Кончини привык, что все его прихоти исполняются, — к тому же он был страстно влюблен. А страсть, как известно, не рассуждает и не ведает сомнений.
Итак, не признаваясь в том самому себе, Кончини шел на улицу Ра с единственной целью — узнать, где укрывается женщина, ставшая предметом его похотливых вожделений. Он еще не знал, как вырвать у Жеана этот секрет, но надеялся добиться своего хитростью, обещаниями или угрозами.
Черт возьми, да он предложит этому браво свободу и состояние! Не будет же тот настолько глуп, чтобы отказаться! А избавиться от него можно будет и потом, главное — достигнуть желанной цели и завладеть девушкой.
Проснувшись, Жеан Храбрый не Смог определить, сколько часов проспал. Чтобы убить время и обмануть желудок, буквально завывавший от голода, он вновь занялся дверью, терпеливо и методично пытаясь взломать ее. Но ему пришлось признать, что дело это безнадежное.
Он был по-прежнему очень спокоен. Мысли его занимала в основном шкатулка Бертиль: это бесценное сокровище он обязан был сберечь. Опасаясь кражи, он тщательно закрыл ее своим плащом и стал расхаживать по крохотной камере, чтобы хоть немного размять ноги.
На ходу он размышлял:
— Сколько же я проспал? Допустим, часов десять… Гм! Это довольно много, однако я и дня еще не провел тут… Славную ловушку подстроил мне Кончини, а попался я в нее, как дурак. Так мне и надо! Подобную глупость редко встретишь! Дьявольщина! Да разве можно хлопать ушами, если имеешь дело с Кончини! Это будет для меня хорошим уроком… таких вещей я не забываю! -Тут он ухмыльнулся. — Конечно, если удастся вырваться отсюда… что выглядит, прямо скажем, весьма проблематичным… Ну ладно, отчаиваться еще рано. Кончини придет, я уверен в этом. Просто ему хочется меня помучить. Он придет завтра… или послезавтра. Придется потерпеть.
И добавил с лукавым огоньком в глазах:
— Только бы удалось как следует его припугнуть, и все будет хорошо.
Часы проходили за часами — медленные, долгие, монотонные и одновременно тревожные. Кончини по- прежнему не появлялся. И спокойствие Жеана стало уступать место нетерпению: он чувствовал, как нарастает в нем гнев, а голод и особенно жажда все сильнее терзали его.
Он уже начинал с бессильной яростью говорить себе, что Кончини не придет, когда внезапно услышал легкий скрежет, доносившийся с потолка. Бросив взгляд на шкатулку, он убедился, что она укрыта надежно, и лишь затем посмотрел наверх. В глазах его вспыхнули радостные огоньки.
Из отверстия, забранного решеткой, в темницу проникал слабый луч света. Жеан не столько увидел, сколько угадал склонившегося над дырой Кончини. И мысленно возликовал:
— Он пришел! Я спасен!
Лицо его мгновенно приняло бесстрастное выражение, и он произнес насмешливым тоном, не отрывая взора от решетки на потолке:
— Эй, Кончини, ты чего там торчишь? Отчего не спустишься ко мне? — Он расхохотался. — Ах, да! У меня же шпага! И она внушает тебе почтительный страх. Ты человек осмотрительный, Кончини, это всем
