– Но куда? – растерялась я.
– Я не знаю… К Максиму…
– Папа, у него жена и дочь Анжела.
– Он тебе предлагал зарегистрироваться. Просто пойми меня правильно.
– Я пытаюсь понять тебя правильно.
Я ощутила, как лечу в бездну. Холод трогал мою кожу своим ледяным языком, заставляя дрожать.
– Все будет хорошо, – уверенно произнес мой родитель и даже положил свою руку на мое плечо. Его ладонь обжигала, мне хотелось кричать от боли.
– Конечно, – выдавила я звук из горла и брезгливо сбросила папину руку. – Все будет хорошо, когда- нибудь.
Но когда? Что ж такого нужно сделать необыкновенного, чтобы стало все хорошо?! В голове моей громогласно зазвонили колокола. Отец продолжал что-то говорить, оправдывая необходимость моего переезда. «Я мусор. Я побочный эффект», – гудели слова в моей голове в унисон колокольному звону. Я зажмурила глаза…
– Алена! – Резкий мужской голос меня напугал. Я медленно подняла веки. Напротив меня на кровати сидел незнакомец, он смотрел очень внимательно. Я испуганно оглядывалась по сторонам, не понимая, где нахожусь. Похоже, это была больничная палата.
– Кто вы? – спросила я заинтересованно.
Огрызки моей жизни
Нет ничего прекрасней черно-белых квадратиков, на которых зафиксированы моменты прошлой жизни. Перешагнув двадцатипятилетний барьер, я все чаще и чаще рассматривала старые фото, которые свидетельствовали о том, что и родители, и бабушка тоже были когда-то молоды. Странно, но каждое предыдущее поколение, глядя на молодую поросль, утверждает:
– В наше время было по-другому.
Прически и одежда отличались, но сути это не меняет: предки были такими же взбалмошными и своевольными, они делали ошибки, влюблялись, напивались, обманывали, мечтали…
– Мы были лучше, – сказал как-то папа, с грустью разглядывая мои длинные черные ногти.
– Чем лучше? У вас просто были другие способы самовыражения, – защищалась я.
– Раньше добрее были люди.
– Да, возможно. На них не сваливалось столько информации. Люди злятся, потому что не справляются, – размышляла я. – Кино, музыка, техника – все совершенствуется! Многие не успевают развиваться в ногу со временем. Поэтому злость.
Отец тогда удивленно таращил на меня глаза, видимо, присутствие интеллекта в голове дочери было для него приятным сюрпризом. Он не стал спорить, да и аргументов, собственно, у него не нашлось. Иван Павлович почесал затылок и протянул задумчиво: «Да уж».
Меняется антураж, технический прогресс открывает другие горизонты и возможности, и новое поколение более стремительно развивается. Следующие – назову их так – мудрее и требовательней. Но есть истинные ценности и догмы, которые не меняются. Например желание любить и быть любимым…
Я уверена, что сверхзадача каждого – человека найти свою вторую половинку. Конечно, не факт, что вы ее встретите. Потому что ЭТО нужно заслужить. И желать всем сердцем, всей душой, не размениваясь на мелочи.
Снимки прошлых лет свидетельствуют, что те, кто жил раньше, тоже были озадачены этим непростым вопросом. Пожелтевшая фотография с молодой улыбчивой девушкой в ситцевом платьице, стоящей с лопатой посреди поля, – на ней моя бабушка в юности. Рассматривая фото, я не могла сопоставить сморщенную старушку, которая радостно встречала меня на пороге своего деревянного дома, с благоухающей жизнью молодой особой. Мы воспринимаем бабушек уже в том возрасте, в котором их застаем. Среди возрастных складок сложно разглядеть стертую годами юность. Моя любимая фотокарточка: юная бабушка (как бы смешно это ни звучало) стоит в компании молодых солдат. На ней телогрейка и огромные валенки. Лукаво улыбаясь, она флиртует со всеми сразу, я ощущаю ее желание нравиться! Несмотря на нелепый наряд, она чувствует себя королевой…
После смерти мамы я ковырялась в фотоальбомах почти каждый день. Я изучала ее жизнь до меня по снимкам. Она была прекрасна! На каждой фотографии присутствовал мужчина, завороженно смотрящий на нее. Бедная мама так и не нашла свою вторую половинку. Брак с отцом был ошибкой, я уверена. Она пыталась приспособиться, но так и не смогла. Мне кажется, мама была очень сильной внутренне, поэтому папа не справился. Она его подавляла. Это как в детстве: родители кажутся такими большими, и ты, глядя на них снизу, вынужден их уважать. Вот дали тебе родителей, и люби их такими, какие они есть. Наблюдай их несоответствие. Ощущай их отвращение, ведь тебя воспринимают, как результат неудавшегося эксперимента под названием «СЕМЬЯ». Жить вместе и не любить… и не чувствовать любви… Страшно. Не познав истинную любовь, мы проще относимся к ее отсутствию. Это как холодные ноги. Они мерзнут все время – это неприятно. Теплые носки, натянутые на стопы, временно согревают, но ноги мерзнут снова и снова. Так я сформулировала для себя отношения с Максом.
– Что, по-твоему, любить? – спросила я его однажды. Мы приехали в гостиницу, чтобы придаться страсти. После полового акта Максим, небрежно чмокнув меня, скороговоркой произнес:
«Я люблю тебя», после чего развалился на кровати, довольно улыбаясь.
– Любить? Это заботится, желать, обладать, – произнес мой любовник, широко зевая.
– Как мороженое?
– Причем тут мороженое?
– Я люблю мороженое! Желаю его и периодически обладаю им, предварительно сняв с него обертку.
– Алена! Прекрати! – Максим поморщился. Он не был настроен размышлять на предмет любви. Я упрямо толкнула его в бок в ожидании подробных разъяснений.
– Это потребность, – недовольно выдавил звуки Макс. – Мы избирательны в отношениях. Мы выделяем определенных людей из толпы, которые нам близки. И… вот!
– У желудка есть потребность в еде, и он избирателен. Получается одно и то же?
– Да, что-то вроде этого. У души тоже есть потребность в ощущениях, и она тоже избирательна. Поэтому любовь к человеку отличается от любви к еде. Принцип тот же, а результат разный.
Чего я ждала от человека, живущего в обмане и не уважающего чувства своей одинокой, разлюбленной супруги? Он шагал по жизни широко, оставляя позади тех, кто случайно оказывался на его пути. В какой-то момент я поняла, что становлюсь соучастницей преступления против стареющей, больной женщины, отчаянно цепляющейся за выцветшие отношения. Конечно, Максим утверждал, что с супругой его связывает только штамп в паспорте. А общая постель лишь условность брака. Я ему верила. Пока на пороге моего дома не появилась его дочь Анжела.
Когда мы расставались, Макс уличил меня в том, что я ношу м а ск у.
– Почему ты не хочешь быть собой? Той, которую я люблю? – спрашивал он тоскливо.
– Ты уверен, что та, которую ты любишь, и есть я?
Он меня так и не понял…
До встречи с Эдиком я жила в дымке иллюзии под крылом псевдолюбви. Источником моих познаний книги, фильмы. Я подглядывала за чужими историями и фантазировала, не понимая сути и глубины тех ощущений, которые зарождаются внутри вместе с любовью. Впустив искреннее чувство в свое сердце, человек словно перерождается. Я, как Муха-цокотуха, была спасена героем-комариком Эдуардом из надуманных паутин-представлений о любви, а в плену меня держал цепкими лапками паук-Макс. Освободившись от болезненных постельно-денежных отношений, я вдохнула воздух свободы… как мне казалось на тот момент. Я представляла, что нашла выход из замысловатого лабиринта, и, ободрав пальцы в кровь об его темные каменные стены, вырвалась на свободу, вдохнув кислород. Свобода… Что она в моем понимании? Я спрашиваю себя… Я хочу разобраться! Макс утверждал, что деньги – это свобода:
– Они дают нам возможности! Путешествовать! Покупать модные вещи! Кушать в дорогих ресторанах!
– Зависимость от разноцветных бумажек – это псевдосвобода! Надо быть честным с собой! –
