— Куда уезжаем? — спросил Сергей.
— К маме, в Красницы…
— А зачем?
— Затем, что больше здесь невозможно!..
Губы у нее плотно сжались, а на бледном отстраненном лице проступило выражение непреклонности. Суповая кастрюля в сумку не лезла, и поэтому Ветка с пристуком поставила ее у серванта.
— Помогай, что ты вылупился!..
Запасаясь терпением, Сергей также опустился на корточки и искательно, точно больную, обнял ее за напряженные плечи.
— Какие Красницы, Веточка… Какая-такая мама, опомнись…
Он не собирался ее ни в чем упрекать. Тем не менее, Ветка рванулась, как будто ей это было в высшей степени неприятно, и, не рассчитав, по-видимому, силы рывка, мягко шлепнулась в открытое нутро чемодана.
Клацнули замки по паркету.
— Все уезжают, — с надрывом сказала она. — Лидочка, вон, собирается и, между прочим, с ребятами. Корогодовы еще третьего дня попрощались, Танька Ягодкина только что забегала: они завтра отваливают. Что же нам ждать, пока нас всех тут поубивают?.. — Она хлюпнула носом. — Силой тебя никто не потащит. Оставайся. Мы без тебя обойдемся…
Сергей так и сел — ощутимо ударившись при этом головой о столешницу.
У него стукнули зубы.
— Слушай, Ветка, давай поговорим без эмоций. Ну — возникла такая история, ну — бывает. Но ведь ты понимаешь, что это — случайное происшествие. Это — вышел из дома и вдруг попал под машину. От случайного происшествия не застрахуешься. Почему ты считаешь, что это имеет к нам отношение?..
Он поднял руку, чтобы разгладить судорогу щеки, но безумная Ветка неприязненно отшатнулась:
— Не трогай меня!..
— Веточка!..
— Не прикасайся!..
— Виктория Александровна!..
— Убери, убери свои лапы, иначе я за себя не ручаюсь!..
С ней случилось нечто вроде припадка: она бурно отмахивалась и безуспешно рвалась отодвинуться. Лицо у нее исказилось, ощерились мелкие зубы, и похожа она была на зверька, которого вытаскивают норы.
— Ветка!..
— Оставь меня, убирайся отсюда!..
Сергей не знал, как это все прекратить: изловчившись, поймал ее за вывернутое запястье и, с усилием притянув, обхватил — заключая в объятия. Щеки у Ветки уже были мокрые, а лопатки под безрукавкой поднимались, как вывихнутые. И одновременно чувствовались на спине деревянные мышцы — так она упиралась.
— Пусти ты меня!.. Все равно не удержишь!.. Придурочный!..
— Але, предки, — сказал вдруг снова появившийся Дрюня. — Нельзя ли потише? Вы тут так выступаете, что половина города соберется.
Тон у него был снисходительно-терпеливый.
Сергей обернулся и второй раз ударился головой о столешницу. Ветка вдруг прыснула. А у Дрюни на вытянутом скучном лице образовалась ухмылка.
— Ничего, не ушибся?..
— Слушай, Дрюня, — шипя, произнес Сергей, — ты не мог бы исчезнуть куда-нибудь на полчасика? Пойди погуляй. Я тебя потом кликну…
— Понял, — сказал Дрюня и, отклеившись от косяка, с независимым видом прошествовал через гостиную. Было видно, как он, подпрыгнув на ступенях веранды, деревянной походкой двинулся куда-то в глубь территории. Руки он засунул в карманы, и брезентовые штаны из-за этого казались широкими.
Ветка шмыгнула носом.
— И все-таки лучше бы нам уехать на какое-то время. Мама будет не против, а тут пока все наладится…
Она уже успокоилась, лишь дорожки от слез напоминали о происшедшем. Да еще — растрепанные клочковатые волосы.
Сергей обнял ее, и она не отстранилась, как прежде.
— Ну, рассказывай…
— А что рассказывать, — тихо шепнула Ветка. — Ерунда это все; наверное, женские страхи. Ничего я тебе не скажу, будешь смеяться…
Тем не менее, ей самой, по-видимому, хотелось выговориться. Она уткнулась Сергею лицом в плечо, стало вдруг хорошо и очень уютно. Собственно, ничего особенного не произошло, просто ей всю ночь сегодня снились кошмары. Как закроешь глаза, так и начинает мерещиться… В чем конкретно заключались кошмары, Ветка не объяснила: не желала, наверное, а выпытывать, рискуя истерикой, Сергей не стал, но в действительности напугало ее вовсе не это, испугалась она, что такие кошмары мерещатся чуть ли не каждому. Лидочка, вон, об этом рассказывала, Танька Ягодкина утверждает, что это какая-то эпидемия. Половина города этим переболела. А к тому же еще загадочная гибель Котангенса. Испугаешься. Но и сам ты, между прочим, хорош: мог бы уделять жене побольше внимания — успокоить там вовремя, рявкнуть, если потребуется; ты, в конце концов, муж или только так называешься, видишь же, что в семье происходит что-то неладное…
— Значит, Таньке и Лидочке тоже мерещились ужасы? — спросил Сергей.
— Ну! Иначе стала бы я волноваться…
— И всем танькиным многочисленным приятельницам и подругам?
— Я тебе говорю: полгорода этим мучается…
— И они считают это болезнью?
— Да-да-да, я ж тебе объясняла…
Ветка чуточку отстранилась и поправила лохматые волосы. Мокрота под глазами уже просыхала.
— Выгляжу я, конечно, кошмарно. Серый, слышишь, давай все же на чем-нибудь остановимся. Можно к маме, она нас давно приглашает. А, считаешь, не нужно, тогда, конечно, останемся. Главное, чтобы ты сам решил. Как ты решишь, так и будет…
Она ожидающе вглядывалась в него. Розовые припухлые веки — подрагивали.
— Скажи мне честно: ты очень боишься? — спросил Сергей.
— Когда ты рядом, то — нет, — быстро ответила Ветка.
— А когда я отсутствую?
— Ну… немножечко страшно…
— А могла бы ты с этим страхом бороться?
— Наверное…
Тогда Сергей резко тряхнул головой и решительно произнес, как будто что-то отбрасывая:
— Остаемся!
А повеселевшая Ветка вскочила на ноги.
— Ну и правильно! Зови Дрюню, сейчас будем обедать!
Она прямо-таки вся просияла.
Дрюня, впрочем, уже показался в гостиной и спросил — все с тем же бесконечным терпением:
— Ну что, предки, вы, наконец, помирились?
Нижняя большая губа у него была оттопырена.
— Вот что, Дрюня, — бодро сказал Сергей. — Видишь вон чемодан? Разбирай его, к чертовой матери. Вообще: сегодняшний день у тебя будет очень занят.
— Н-да?.. — с сомнением отозвался Дрюня.
— Да! — командирским голосом сказал Сергей. — Разговорчики, товарищ младший сержант. Смирно! Вольно! Отставить! Приступайте к работе!.. — Он грозно нахмурился. — Товарищ младший сержант?..
