того, как воинская спецкоманда, посланная для сбора информации, вошла в центр апокалипсиса и растворилась в нем. Кстати, именно тогда обнаружились первые признаки хроноклаз- ма: беженцы упорно твердили, что находились в пути много суток, а сам апокалипсис начался чуть ли не месяц назад. Оборванец с гноящимися глазами, в коростах, обмотанный заскорузлыми тряпками, поднялся по ступенькам школы, где среди обвального грохота телетайпов, панических радиограмм и взаимоисключающих
требований экспертов Чрезвычайная Международная Комиссия, крутясь, как лодка в стремнине, напрягала все свои пока немногочисленные силы, пытаясь взять контроль над лавиной событий,- молча прошел мимо оторопевшей охраны в комнату председателя, достал из гнилых лохмотьев грязный, порванный конверт с надписью -«Секретно. В личные руки», и положил его перед ошеломленным Грюнфельдом. Вероятно, это был Бернард Каллем, заместитель Брюса по лаборатории, в Бронингеме у него погибла семья, и сам он потом бесследно исчез, сгинул – как тысячи других. Письмо было написано неразборчивым карандашом на оберточной бумаге и датировано тремя днями вперед – еще один признак хроноклазма. Сухой стиль его произвел на Комиссию громадное впечатление. Брюс, по существу, первый твердо и без обиняков заявил, что происходящие события есть апокалипсис, и связал его с Оракулом.- Ищите посредника,- писал он.- Ищите Иоанна Богослова из Патмоса . . .- Дело было сделано. Карантинные заставы перекрыли район. Уже первые беженцы прошли через полиграф. Началась охота за прорицателями, которые десятками, как черти из коробки, выскакивали в городе. Это напоминало знаменитую «Бойню пророков», только в организованном варианте.- Мы по-прежнему не готовы,- мрачно и спокойно, блестя северными глазами, говорил Грюнфельд на экстренном заседании Совета безопасности.- И я не представляю, что мы можем быть когда-нибудь готовы при существующем положении вещей .. .- Дискуссия, вынесенная на Ассамблею, имела один важный результат. Был установлен «Предел разума»- тот максимум продуцируемых Оракулом событий, который Земля могла допустить. Превышение его означало угрозу существования, следовал «поворот ключа»- нанесение удара всей возможной мощности, дверь захлопывалась.
Это было принципиально. Мнение Хинара о случайном сочетании фактов: падение авиетки – так была обнаружена Зона Информации, и последующего развертывания апокалипсиса, не нашли сторонников. Скорее можно было согласиться с доктором Артуром Пенно, который усматривал здесь защитную реакцию комплекса «Оракул» на острое воздействие. В контакте с Оракулом, как в Контакте с иным разумом вообще, важна прежде всего форма, ибо она воспринимается непосредственно – до смысла. Гибель самолета представляла собой акт уничтожения. Форма ответа была адекватной. Наше счастье, что Оракул выбрал локальное действие, а не Хиросиму или европейскую чуму тринадцатого века …
Подобная интерпретация событий была ценна уже тем, что часть вины перекладывалась на Землю, и принесенные жертвы получали таким образом хотя бы видимость оправдания. К сожалению, отсюда неизбежно вытекало, что реализация «Предела разума» повлечет за собой уничтожение планеты, но эту сторону вопроса предпочитали не обсуждать вообще.
Дневник Осборна в его восстановленном виде гласил: «. .. книга с семью печатями – треть небосклона .. . Печати из багрового сургуча .., Кто достоин открыть сию книгу и снять печати ее? (фраза дословно) . . .. Человек в белых одеждах-от них сияние… В нем что-то овечье . . . Берет книгу – старцы кланяются … животные трепещут крыльями … Снимает печати … Четыре всадника!.. Боже мой!.. Четыре всадника выезжают на площадь!.. Я отлично вижу их – за разрушенным фонтаном … Картина Дюрера … У коней ребра, как обручи на бочках … мосластые ноги .. Ужасный грохот копыт .. . дымится булыжник … Скелеты в седлах, полированные желтые кости, фаланги пальцев, безглазые, улыбающиеся черепа .. . Конь белый – всадник с луком, конь рыжий – всадник с мечом, конь вороной – всадник с весами, чашечки пляшут, как сумасшедшие, конь бледный – всадник с косою на плече… Имя ему – смерть, за ним катится черный, набухающий ком: когти, рога, свиные уши … Ад идет по земле … Еще две печати .. . Трясутся стены, трудно писать … Сыплется штукатурка, если дом рухнет, тогда конец… Мое имя – Осборн, Гекл Осборн, преподаватель колледжа Гриньярд … Сумерки, будто на солнце накинули плед . . . едва просвечивают ворсяные полосы… Луна, как кровь . .. красный фонарь . . . Падают звезды .. , беззвучно … Страшно, пустое небо … Конец Света – неужели правда?:. . Боже мой … Края неба загибаются, чем-то озаренные … оно сворачивается, как бумажный лист … скатывается за горизонт … Невыносимо трясутся стены … Это последние минуты … Мое имя – Осборн Сегодня тринадцатый день Конца Света… Золотой престол . . . Овечье лицо ангела . . . Смертельный цокот копыт… Непонятно, как я это вижу – полный мрак, опустошенное небо .. . Седьмая печать .. . Безмолвие . . ! Наверное, я один на всей планете . . . Темь . . . Смерть Финал . .. Мое имя – Осборн . . . Камни, падите на меня и сокройте меня от лица Сидящего на престоле . . . Ибо пришел великий день гнева его; и кто может устоять? . .»
Этот чрезвычайно интересный и, пожалуй, самый полный, если не считать протоколов Брюса, документ был найден в запаянной металлической коробке под развалинами дома на центральной площади в Бронингеме. Сам Осборн несомненно погиб. Фотокопии дневника странным образом попали в руки журналистов и были частично опубликованы. Последовала небывалая вспышка религиозного экстаза. Вопрос о сути апокалипсиса смутил умы. «Если не Он, то кто?»- вопросил с кафедры епископ Пьяченцы. За что и был лишен епархии. Князья церкви медлили и колебались. Поговаривали о созыве Вселенского собора. Научный комитет железной рукой отвергал любые теологические построения. Еще можно было со скрипом и мучениями принять точку зрения Карло Альцони, профессора богословия в Панте, о том, что нынешнее появление Оракула есть уже второе в истории человечества, а память о первом сохранил для нас Новый завет. Это было не то чтобы истинно, это было научно допустимо. Но ведь даже в компетентной среде Комитета делались попытки настоящих экзогез, правда, тщательно упакованных в сухой каркас узкоспециальной терминологии. Например. Земля и Оракул едины. Никакого внешнего Контакта между ними нет и быть не может. Оракул существовал всегда. Само человечество является продуктом его деятельности и всем ходом своей истории участвует в выполнении программы, цель которой пока неясна. Любопытный образец совмещения Творца и феномена неизвестной нам космической культуры.
Концепция бога не выдерживала критики. Апокалипсис продолжался восемнадцать минут и охватил сравнительно небольшой район – собственно Бронингем, то есть, был ограничен во времени и пространстве. Правда, в эпицентре событий длительность его была значительно больше: дневник, например, отмечает шестьдесят восемь дней, а строго последовательный протокол Брюса даже девяносто одни сутки – плотность времени имела выраженный градиент, но проблема хроноклазма решалась чисто физическими средствами и не требовала привлечения потусторонних сил. Тем более, что существовали крайние точки зрения. Апокалипсиса вообще не было, заявили Антонов и Бельц, отражая одну из них. Оракул передал некую информацию, предназначенную коллективному сознанию. Содержание ее не имеет аналогий в культуре Земли – информация была воспринята иска- женно. Насильственно объединенный, хаотический разум реципиентов Бронингема обратился к знакомым зрительным формам. Поток овеществленных ассоциаций хлынул в единое русло. Армагеддон – дело случая. Мы видим не то, что нам показывают. Катастрофа была сугубо психологической. Нет никаких доказательств. Записи Брюса не убеждают, это всего лишь записи и ничего более.
Действительно. Региональные станции даже в непосредственной близости от Бронингема не зафиксировали сейсмической активности, и метеослужба также не отметила значительных атмосферных явлений. Но семь чаш гнева божьего пролились на землю … «… И сделались град и огонь, смешанные с кровью, и третья часть деревьев сгорела, и вся трава зеленая сгорела, и большая гора, пылающая огнем, низверглась в море, и третья часть моря сделалась кровью, как бы мертвеца, и все одушевленное умерло в море, и поражена была третья часть солнца, и третья часть луны, и третья часть звезд, так что затмилась третья часть их, и третья часть дня не светла была, так, как и ночи» . . . Лаборатория Брюса находилась на окраине города, в излучине реки. Градины синего цвета били, как пули, глубоко уходя в землю.
Двое сотрудников погибли, не успев укрыться в здании. Брюс распорядился надеть противогазы и освинцованные костюмы радиационной защиты, что спасло жизнь многим, когда запылал воздух. Он сразу сориентировался – записи в протоколе с самого начала велись четко и чрезвычайно подробно. В столовой обнаружились продукты. В мастерских нашелся движок средней мощности. Удалось подключить кое-какую аппаратуру. На частично сохранившейся магнитофонной пленке среди гула, скрежета и тресков можно было разобрать далекий голос:- Горе, горе, горе живущим на земле!.. Эта запись вызвала ожесточенные споры и обвинения в фальсификации. Лаймон, накрывшись металлическим щитом, принес образцы градин. Они обладали громадной теплоемкостью и буквально прожигали тигли. Первая неделя прошла сравнительно
