Один триллион долларов

С того вечера Джон плохо спал ночами, а днем его не отпускала нездоровая взвинченность. Он едва находил время почитать газеты, а вечерами иногда пытался просто напиться.

– Уже два года, – говорил он, разминая пальцы, – мы не делаем ничего, только скупаем фирмы. Но все, чего мы до сих пор достигли – это несколько тысяч тонн бланков на экологически чистой бумаге взамен обыкновенной. Но ведь задача состояла не в этом, а?

Маккейн кивал:

– Верно. Задача состояла не в этом.

– Будущее человечества. Вот в чем задача, да? Но если послушать профессора, с будущим покончено. Это лишь вопрос времени, когда конец наступит.

– Если ничего не произойдет.

– Но что должно произойти?

– Он это вычислит для нас.

– А потом? Сможем ли мы заставить это произойти? Располагаем ли мы какой-то властью? Можем ли мы вообще на что-то повлиять? Скажите мне.

Маккейн держал перед собой вилку и разглядывал ее зубья, будто впервые в жизни задаваясь вопросом, что это такое.

– Власть у нас есть, – тихо сказал он.

– Но какого рода власть? Мы же не можем двигать армиями? Мы не можем отдавать приказы на аресты людей. Мы можем только увольнять людей, и это все.

– Но вы же не хотите этого на самом деле – двигать армиями.

– Я только хочу знать, какого рода влиянием мы вообще обладаем.

– Понял. – Маккейн снова обратился к своей тарелке, отрезал кусочек жареного мяса и стал перемалывать его челюстями. – Понял, – сказал он еще раз. – Ну, хорошо. Нам не помешает показать когти. Поупражняемся в этом.

* * *

– Все азиатское пространство представляет собой сплошную проблему перенаселенности, – объяснял Маккейн перед большой картой мира, украшавшей стену его кабинета. – Китай кое-что предпринимает против этого, и даже на удивление эффективно, Индия тоже хотя бы пытается что-то сделать, хоть пока и без сопоставимого успеха. Но абсолютно безутешно все выглядит на Филиппинах. Здесь властвует римско-католическая церковь, практически любое средство предохранения считается грехом или запрещено, филиппинский мачизм требует от мужчин, чтобы они произвели на свет как можно больше сыновей, и люди размножаются так, что оторопь берет. – Он постучал пальцем по россыпи островков на карте. – Вот здесь и начнем.

Джон скрестил руки:

– Как я понимаю, запустив рекламную кампанию про нас как крупнейшего в мире производителя презервативов и противозачаточных пилюль.

– Это слишком дорого, слишком хлопотно, слишком долго, слишком недейственно. Вспомните, что я вам рассказывал про Международный валютный фонд. Вот рычаг. Мы весь этот регион – Таиланд, Малайзию, Индонезию, Филиппины и так далее – подвергнем финансовому давлению сконцентрированной спекулятивной атакой на их национальные валюты. МВФ будет вынужден вмешаться, предоставит им финансовую помощь, и одним из условий будет массивное ограничение рождаемости.

– Точно?

– Вы сами полетите в Вашингтон и сами выложите это директору МВФ как наше условие прекращения финансовых атак. – Маккейн улыбнулся: – У Камдессю у самого шестеро детей. Думаю, он не большой сторонник контроля за рождаемостью. Придется его подтолкнуть.

Джон смотрел на карту мира и пытался сглотнуть так, чтобы Маккейн этого не заметил. Он сам?.. Ну и миссия.

– И какого рода это будут финансовые атаки? – спросил он с пересохшим ртом.

– Почти все местные валюты завязаны на курс доллара и из-за этого переоценены с тех пор, как доллар вырос. Это уменьшает экспортные возможности, но большие кредиты, взятые правительствами и фирмами, исчисляются в долларах, и после девальвации те, естественно, не смогут их выплачивать. И чтобы обезопасить себя, они уже начали местную валюту менять на доллары. Что сделаем мы: будем по-крупному подписывать срочные контракты, доллар за местную валюту, со сроком действия от одного до двух месяцев. – Он поднял тонкий меморандум, в углу которого красовался логотип Фонтанелли и проходила красная косая линия, обозначавшая его как конфиденциальный документ руководителя. – Наши аналитики уже все просчитали. Нам нужно выйти только на критическую величину таких контрактов, после чего их центральные банки будут вынуждены отказаться от привязки к доллару, обменный курс упадет, и мы сможем по срокам платежа рассчитаться тамошней валютой дешевле, чем мы ее продали. Джордж Сорос однажды провел похожий маневр с британским фунтом и при этом между делом порушил европейскую валютную систему. Верный гешефт, который принесет нам, помимо сочувствия МВФ, еще и изрядную прибыль.

Джон взял меморандум, пролистал его, разглядывая графики и калькуляцию. Он спросил себя, когда же Маккейн успел дать аналитикам такое поручение. Или аналитический отдел непрерывно производит планы монетарных войн? Вполне может быть.

– А если МВФ не откликнется?

– Этого не будет. Он должен вмешаться, предоставить кредиты, как минимум в десятки миллиардов. Все это пойдет в новостях под рубрикой «Программа помощи», однако при ближайшем рассмотрении окажется, что все эти миллиарды нужны только для того, чтобы потечь в наши карманы. И в карманы тех, кто успеет вскочить на ходу в уходящий поезд. МВФ должен будет к нам прислушаться, иначе мы его просто высосем.

Невероятно! Джон вдруг снова почувствовал триумф. Выходит, что власть у них есть. Деньги остаются самой великой силой на земле.

Но отвратительное пятно портило картину победы.

– Но если это получится, то лишь потому, что эти государства испытывают финансовые трудности? От этого мы зависим?

– Нет. – Маккейн отрицательно покачал головой. – Если мы готовы потерять несколько миллиардов долларов, мы можем проделать это почти с любым государством на Земле, неважно, насколько оно прочно в финансовом отношении.

Отвратительное пятно исчезло. Джон прочитал последнюю страницу плана, просмотрел цифры. Над цифрами было указано: «Все данные приведены в миллиардах долларов». Большие числа.

– А вы уверены, что наших средств на это хватит? – спросил он.

Маккейн с ухмылкой взял меморандум у него из рук и вразвалочку прошел к своему письменному столу.

– Никто не говорит, что это должны быть наши средства. Нет, мы дадим только стартовый аванс. Я полечу в Цюрих, на переговоры с банковским обществом. Благородные господа чрезвычайно открыты и готовы плясать под нашу дудку, инвестируя крупные суммы. Если я их еще вовлеку в нашу режиссуру, все начнется завтра же. А я их вовлеку, будьте уверены.

Джон слушал, и ему казалось, что он становится все легче и легче и того и гляди взмоет вверх.

– Звучит неплохо.

– Вам это подходит?

– Абсолютно.

– Тогда дайте отмашку, и все завертится.

Джон смотрел на Маккейна, изучая его темные, полные ожидания глаза, в которых полыхала неиссякаемая энергия, готовая броситься в мир и действовать в духе прорицания. Джон глотнул воздуха, попытался прочувствовать, что решающий момент наступил – если бы это было в фильме, тут зазвучала бы драматическая музыка, но это был не фильм, а действительность, – и сказал:

– Вперед.

Маккейн кивнул, нажал клавишу селектора и сказал:

– Договоритесь о времени встречи в Цюрихе. Сегодня вечером. И позвоните пилотам. – Он отпустил