ничего важного. Вы Чернышевский… Огарев. В Англии… В Англии мы делаем «le shake-hand».
Чернышевский
Огарев. Я тоже. Простите…
Чернышевский. Совсем нет. Я заблудился.
Огарев. А полицейского почему не спросили?
Чернышевский. Полицейского?
Огарев. Нужно было спросить. Они называют вас «сэр» и, кажется, являются тут видом общественных услуг. Они помогают тем, кто заблудился. Им выдают карты и географические справочники. Часто видишь их по двое, так что им есть с кем проконсультироваться. Они на каждом углу. По ночам они носят с собой фонари, чтобы можно было разглядеть карту. Каждый русский, приезжающий сюда, видит всех этих полицейских и, естественно, начинает нервничать. Проходят недели, прежде чем он начинает понимать, что их назначение – подсказывать прохожим, как и куда пройти. Я только что был в Патни, и мне пришлось спросить полицейского, как пройти в ближайшую аптеку.
Герцен. Привести с собой?…
Огарев. Я не мог ее оставить одну с Генри.
Чернышевский. В Англии? Я завтра уезжаю.
Огарев. Но вы ведь только приехали. Лондон заслуживает большего. Каждую ночь ста тысячам людей негде спать, кроме как на улице, и каждое утро определенная часть из них мертва. Они умирают от голода рядом с гостиницами, где нельзя пообедать меньше чем за два фунта. Полицейские, о которых я вам рассказывал, отвечают за уборку тел. В этом еще одна их функция. Но в то же самое время, если вы не умерли, полицейский не может вас забрать. Если он думает, что вы преступник, он может взять вас под стражу, но в течение двух дней он должен в открытом суде представить причину вашего задержания, а в противном случае выпустить вас – возможно, чтобы вы свободно могли умереть от голода. При всех здешних свободах нет нищего во Франции или России, который нуждался бы так же отчаянно, как лондонский нищий. Но ни в какой России или Франции свободы нищего не защищены так, как в Лондоне. Что здесь происходит? Неужели свобода и бедность неразлучны или это просто английское чувство юмора? И это свобода не только в полицейском смысле. Вы нигде не увидите столько чудаков. Здесь чтут человеческую природу во всех ее проявлениях, а мы не замечаем того, что нас окружает, и собираемся в этом саду или за столом в доме, бесконечно обсуждая насущный русский вопрос: освобождение крепостных с землей или без земли? А не то, что есть лучшее общественное устройство для всех и повсюду?
Герцен. Так не бывает – «для всех и повсюду». России – сейчас – нужен общинный социализм.
Чернышевский. Нет, общинный социализм, где у каждой семьи свой участок земли, не приведет к цели. Нужен
Герцен
Натали. Ты что сердишься?
Огарев
Натали
Герцен. Что? Это Чернышевский! Ты ему приносила стакан воды.
Натали
Чернышевский. Это все, чего я хотел на самом деле.
Натали
Герцен. Кого?… А…
Натали
Чернышевский. В самом деле?
Огарев
Натали. Это дом Александра, мой дорогой, а не наш.
Герцен. В какую желтую комнату?
Натали. Александр, тут всего одна желтая комната.
Герцен. Буфетная?
Натали. Комната с желтыми розами на обоях.
Герцен. О… она что,
Натали. Именно это нам всем хотелось бы знать.
Герцен
Чернышевский. Мне, кажется, пора идти.
Огарев. Это только, пока она не…
Натали. Няня уже помогает горничной перенести диван из коридора.
Герцен. Зачем?
Огарев. Для Генри.
Герцен. Она привела с собой сына?
Огарев. А ты как думал!
Натали
Натали
Чернышевский
Натали
Тата
Натали. Тата, что за вопрос!
Тата
Чернышевский
Тата. Ох… до свидания.
Герцен. А как же Ольга?
Тата. Ну, ты же знаешь, как они друг к другу относятся…
Чернышевский
Герцен. Вы уходите?
Натали
Тата. Публичная женщина.
Натали