первого дня их знакомства, совершенно обыкновенно рассказывая про свои переживания и чувства. Ни с кем еще он не был так открыт. Он хотел, чтобы Лион понял его и простил, если это, конечно, возможно.
Во всех подробностях он описывал историю их связи с Джастиной, сам удивляясь силе своей памяти. Он пытался объяснить, почему у них все сложилось именно так, а не иначе. Рассказывал о том, что пережил, когда потерял и снова встретил ее.
Лиону эта исповедь не доставляла ни малейшего удовольствия. Ему было неприятно слышать, что любимая им женщина любила другого мужчину. Оказывается, ее сердце принадлежало не ему, и поэтому, когда Питер снова появился в ее жизни, она изменила без малейшего зазрения совести. В этой истории он чувствовал себя абсолютно лишним, чужим и никому не нужным. И хотя Питер говорил только о своих чувствах к Джастине, Лиону было горько и неприятно. Она – его жена…
Лион ревновал. Джастина была его единственной любовью. Никого и никогда он больше не любил. Перед ней он был чист и безгрешен. Почему же судьба так наказала его?
– Теперь я вам все рассказал. Вы знаете столько же, сколько и я, – Питер облегченно вздохнул. Тяжелый груз будто упал с его плеч.
– Поступайте, как считаете нужным, – добавил он после некоторой паузы.
– Джастина очень дорога мне. Поверьте, очень нелегко было прийти сюда… – произнес Лион.
Он встал с кресла и подошел к окну.
– Я здесь не для того, чтобы слушать исповедь. Теперь все это уже не имеет значения. Каждый раз, когда я прихожу к ней в больницу, по ее лицу, по ее взгляду я понимаю, что ждет она не меня…
Питер медленно поднимался по больничной лестнице, заранее обдумывая предстоящую встречу. Он волновался. Он не знал, что скажет Джастине, как она встретит его.
Белые стены до блеска вымытого коридора наводили на Питера тоску. Он никогда в жизни не лежал в больнице, и она представлялась ему ужасным местом.
Он подошел к палате, немного постоял у двери и, собравшись с духом, вошел.
Джастина лежала до подбородка укрытая одеялом. Услышав, как скрипнула дверь, она открыла глаза.
– Здравствуй, Джастина.
Выражение ее лица абсолютно не изменилось. На нем не дрогнул ни один мускул. Она окинула его равнодушным, ничего не выражающим взглядом. После этого она снова закрыла глаза.
– Мне остаться или уйти? – спросил он. Она лежала неподвижно, словно ничего не слышала.
Питер заметил, как сильно похудело и осунулось ее лицо. Высохшие губы казались бесцветными. Только сильно потемневшие круги вокруг глаз выделялись на этом мертвенно-бледном лице. От физического и нервного истощения оно приобрело болезненный сероватый цвет.
Уже много дней Джастина отказывалась от пищи. Она принимала только таблетки и запивала их водой.
Питер подошел, коснулся ее волос. Она вновь открыла глаза, но взгляд ее был невидящим и стеклянным. Этот взгляд даже испугал Питера. Она действительно была больна и больна очень опасно. Постояв несколько минут, Питер вышел из палаты с тяжелым чувством на сердце.
В это же время Лион нервно прохаживался по улице под окнами палаты, где лежала Джастина.
Мистер Хартгейм ждал мистера Бэкстера. Он знал, что Питер находится наедине с его женой…
По дороге домой мысли о Джастине все время мучили и не давали покоя Питеру. Раздвоенность в душе была невыносима. Дома горел свет – Ольвия ждала его. Она сидела в кресле, немного откинувшись назад. Питер вошел в дом и произнес:
– Я был у Джастины.
– Надеюсь, ей лучше? – равнодушно спросила Ольвия.
Питер пожал плечами.
– По-моему – нет. Сначала ее хотели лечить электрошоком, но муж запретил.
– И правильно сделал, – сказала Ольвия. В ее голосе почувствовалось раздражение.
– Шок помогает забыть неприятные вещи, но оставляет след. Твой визит явно пошел ей на пользу.
Она встала с кресла. Ей был противен этот лицемерный разговор. Муж навестил больную любовницу и делится впечатлениями с женой. Великолепно! Просто замечательно!
И он еще вел себя так, словно говорил о старом приятеле. Но самое смешное заключается в том, что она не может, не имеет права запретить ему делать это.
– Я пробовал поговорить, но она молчит, и все, – продолжал он. – Я обещал Лиону зайти к ней еще раз, но едва ли из этого выйдет толк.
– Я полагаю, – с ядовитой иронией сказала Ольвия, – что тебе обязательно нужно сходить к ней еще раз. Особенно, если Лион считает, что это может помочь ей.
Она ушла к себе в мастерскую, чтобы скрыть раздражение и гнев. Быстро закрыла за собой дверь, чтобы Питер не заметил, как по лицу ее бегут слезы. От обиды, от ревности, от собственного бессилия…
Окна в кабинете доктора были плотно закрыты. Мягкий свет освещал лепестки цветов и бумаги на столе. Доктор сидел в своем вертящемся кресле, повернувшись спиной к Джастине и подперев рукой подбородок.
Он смотрел в окно. С улицы доносились голоса больных и санитаров. Желтые листья на деревьях
