Джастина открыла дверь своей палаты. На стуле у подоконника сидел Питер. Он уже давно ждал ее.
В руках он держал большой букет ярко-красных роз.
Увидев ее, Питер хотел что-то сказать, дернулся с места, но Джастина сделала знак, приложив ладонь к губам.
– Молчи, ничего не говори.
Почему-то ее совсем не удивил его приход.
Она легла на кровать, накинув на ноги клетчатый плед. Лицо и даже волосы на ее висках были мокрыми от слез.
Питер положил цветы на тумбочку, подошел к ней, наклонился.
Она осторожно отвела его руку. Он достал носовой платок, который на этот раз был у него в кармане, и протянул ей.
Она взяла, вытерла лицо и сказала:
– Если хочешь что-нибудь сделать, – она указала рукой на приемник, стоявший на подоконнике, – вставь батарейки, они вон там, за твоей спиной.
Питер обернулся, взял батарейки с полки, снял приемник. Вошла молоденькая медсестра.
– Миссис Хартгейм, вот ваше лекарство.
Она протянула Джастине белый пластмассовый поднос, на котором в таких же белых пластмассовых тарелочках, лежали таблетки и стоял стакан воды.
– Спасибо.
Джастина высыпала их в руку и взяла стакан.
Медсестра бесшумно удалилась. Питер смотрел на Джастину.
Она казалась донельзя худой, даже дистрофичной. Ее шея еще больше удлинилась, ключицы выпирали так, что по ним можно было изучать строение груди. Она повернулась, чтобы достать что-то из тумбочки, и Питер ужаснулся, увидев ее спину. Лопатки торчали, будто крылья. Все подчеркивало ее болезненный облик. К тому же она вела себя так, что нагоняла тоску. Раньше это было совершенно не свойственно Джастине. С ней определенно что-то случилось. В этом Питер уже не сомневался.
– Таблетки – первый сорт! – сказала Джастина неестественно радостным тоном и улыбнулась. – Просто чудо.
От худобы ее рот казался неимоверно большим. Некогда ослепительная улыбка вдруг превратилась в оскал, от которого Питеру стало не по себе.
– Вот от этой – спишь двое суток напролет, – сказала она все с той же неестественной улыбкой.
В голосе ее была ирония. Она пыталась подражать доктору.
– Очень рекомендую. А вот эта – повышает аппетит. – Джастина показала два шарика в твердой оболочке.
Затем она взяла с тарелки третью таблетку:
– А эта – для веселья. Проглотишь и хохочешь в одиночестве. Тебе не нужны такие?
Питер старался не обращать внимания на ее издевательские фразы, терпеливо вертел в руках приемник.
– О, мне и так неплохо, спасибо, – пробормотал он.
– Ты уверен? Наступила короткая пауза.
Питеру не хотелось с ней спорить. Он видел ее состояние и понимал, что задевать ее сейчас небезопасно. Она взяла стакан и положила в рот одну таблетку, отпила глоток.
– Как поживает Ольвия?
Питер вертел в руках приемник, не поднимая головы. Он боялся ее взгляда. В нем была видна какая-то сумасшествинка.
– Как обычно, – уныло ответил он. – Без перемен.
Джастина продолжала глотать таблетки, запивая их водой.
Оба молчали. Питер не знал, о чем говорить с бывшей любовницей. Совсем растерявшись, он не находил нужных слов. Он видел, что Джастина не в себе. Одним неосторожным словом, жестом, взглядом он мог вывести ее из такого хрупкого равновесия. Да и вообще – все разговоры были пусты и напрасны. Прошлого не вернуть, настоящее – не поправить. Питер тяжело вздохнул.
– Ты исполняешь свой долг, изнывая от скуки? – Джастина бросила на него такой взгляд, от которого у Питера по спине пробежали мурашки.
– Ну что ты, Джастина, вовсе нет!
Он встал и поставил приемник на тумбочку.
– Все, готово. Можешь слушать новости, интересные передачи…
– Нет, я слушаю только песни, – вызывающе сказала она. – В них – правда. Чем глупее, тем правдивее. В этом есть свой смысл.
Она привстала, взбила подушку и села, опершись на подушку спиной. После этого она включила
