вроде бы не ухаживая, но постоянно присутствуя и опекая. Зачем-то потащил ее в зоопарк, и так ей было неудобно и неловко от его внимания, что всё время приходилось что-то придумывать и ускользать. И был еще какой-то вечер, когда он, пригласив ее танцевать, буднично и просто сказал, что она единственная женщина на свете, которую он мог бы полюбить по-настоящему. И еще можно было припомнить две-три попытки ухаживания. Но это было так давно и так недолго, что она успела забыть и теперь сама удивлялась, что забыла. Толстобров никогда не досаждал ей вниманием, но отношения между ними всё время оставались близко-дружескими и настолько удобными для обоих, что оба очень ими дорожили.
Маргарита Вениаминовна преодолела смущение, прямо посмотрела на Николая Степановича, поняла, что он заметил, широко улыбнулась:
– Я, правда, очень благодарна. Никому, получается, кроме тебя, и дела нет. Но это нормально, нормально. Должно быть, я устала, и с настроением что-то не то. От отпуска осталось две недели – почему бы мне не съездить? Вернусь – тогда поговорим.
– Ну хорошо. А почему без мужа?
– Он занят с выставкой, а после выставки обычно тьма заказов, так что, боюсь, если не съезжу сейчас, то вообще никуда не уеду.
– Понятно.
– Помоги лучше выбрать страну и агентство.
Маргарита Вениаминовна подвинула ему справочник, а сама поставила чайник, достала сухари, сыр, цукаты.
– Что-нибудь нашел?
– А как же… Смотри: туристическое агентство «Алые паруса». Тополевый переулок, семнадцать.
– А где это? Старомосковское какое-то название. Ты ничего не перепутал?
– Да нет, тут всё расписано, как ехать. А главное, тебе подходит: алые паруса в Тополевом переулке. Красиво. И директриса – какая-нибудь Ассоль пенсионного возраста.
– Красиво, – согласилась Маргарита, – я поеду.
– А страна?
– Италия, конечно. Ты вроде не была там.
– Не была. И все-таки почему Италия?
– Там вся эпоха Возрождения и единственный дошедший до нас в целости древний храм, Пантеон. Двадцать седьмой век до нашей эры.
– Ну, ты даешь! Откуда помнишь?
– Да нас географичка в школе задолбала мировыми достопримечательностями. В шестом классе всем раздала по стране и велела делать доклады. Мне досталась Италия, и, представляешь, так увлекся, что целый трактат настрочил и выступал с ним раза три, за что был прозван итальянцем.
– Действительно, похож.
– Ты не тяни, если решила, там как раз сейчас закончилась жара, но скоро зарядят дожди, успевай.
– Да, успевать, успевать. Знаешь, я лишь недавно поняла: что в нашем возрасте «потом» не бывает. В сущности, есть только «сейчас»: вот сейчас или никогда. И всё время нужно выбирать: либо то – либо это, а промедлишь – и не будет ничего.
– Так это в любом возрасте.
– Нет, не в любом. Не в любом. Раньше всё откладывалось, а потом исполнялось, успевалось и это, и то. А сейчас всё ускорилось, всё летит, и ты едва успеваешь разглядеть мелькающие мимо станции.
– Значит, всё просто: нужно выбрать сейчас, а там уж как вывезет.
Освободившись пораньше, Маргарита Вениаминовна вышла в больничный сад. Начал накрапывать дождь, она вспомнила, что оставила в кабинете зонтик, хотела вернуться, но увидела идущего ей навстречу Кириллова. Поворачивать назад показалось неловко: будет выглядеть как бегство. Она прибавила шагу и от неожиданности улыбнулась и поздоровалась первая. Он тоже улыбнулся и пошел с ней рядом, не говоря ни слова. Так они миновали первый хирургический корпус, потом второй, травматологию, терапевтическое и кардиологическое, вышли на главную аллею. Дождь припустил сильнее, но они продолжали идти тем же шагом, не глядя друг на друга и по сторонам, повернули направо и вышли через боковой вход.
Кириллов взял ее за руку, подвел к своей машине, распахнул дверцу и усадил почти насильно.
– Я забыла зонтик, – сказала Маргарита. – Нужно вернуться.
– Не нужно, вымокнете совсем. Я отвезу вас куда надо – вместо зонтика будет машина.
Она поправила мокрые волосы, мгновение подумала, пожала плечами:
– Везите. Тополевый, семнадцать.
– Далековато.
– Ну, довезите до метро, там я сама.
Кириллов рассмеялся.
– О чем это вы?
– Мы там с мамой раньше жили.
– Где?
– В Тополевом переулке.
– Правда?
– Ага. Вам что там нужно?
– Не скажу. Ну, слава богу, а то я была уверена, что это фантом.
– Почему же?
– Нет в Питере таких названий.
– Маловато, но есть. Мы давно не виделись. Вы изменились.
– А что у вас?
– Устал, очень много работы. Пока вас сейчас ждал, вдруг подумал, что хорошо бы куда-нибудь съездить, поплавать. Но это же надо совершать телодвижения: собирать чемодан, лететь. Вот если бы сразу – и на море.
– Октябрь уж на дворе – какое море?
– Ну, почему? Тунис, Египет…
– Тогда езжайте.
– А вы где были летом?
– Работала. Зато весной летала на Мальдивы.
– И как Мальдивы?
– Крошечные острова, такие микроскопические, что взлетно-посадочная полоса выходит прямо в море. Когда мы приземлялись, я думала – не попадем. Никаких достопримечательностей, только природа и море. И дайвинг.
– Вы занимаетесь дайвингом?
– Не я. Муж. Но раза три и я спускалась – затягивает.
– Чем же?
– Панорамой подводного царства – ради этого все и ныряют. Даже не знаю, с чем бы можно сравнить… Как будто ты в гигантском аквариуме, а мимо проплывают огромные рыбы, осьминоги и прочая живность; белые и розовые кораллы обступают со всех сторон, и водоросли – точно разумные существа – поют свои гулкие песни.
– Вы так рассказываете, что я уже решил ехать. А вот интересно, акулы бывают?
– Довольно часто, но они не обращают на ныряльщиков внимания. Они там не кровожадные.
Машина быстро двигалась по каким-то переулкам и улочкам, Реутова пыталась запоминать дорогу, но вскоре бросила и вдруг спросила:
– Как называется ваша машина?
– Это «кадиллак». Отец, начитавшись Ремарка, купил, а я уговорил поменяться на мой «мерседес».
– Тоже из-за Ремарка?
– Нет. В сущности, из-за глупости. Понимаете, «мерседес» – совершенство, гармония. Но, как в любом
