Даньелл задумчиво грызла орех.
– Если верить все тем же газетам, у вас есть дома и квартиры в разных городах на разных континентах: в Америке, в Великобритании, ну и конечно же здесь, в Новой Зеландии. Учились вы в Оксфорде, стажировались в Нью-Йорке, но потом вернулись на родину, в Окленд.
На лице Дэвида было написано полное смятение, что отнюдь не удивительно. Даже если она сама, вполне здоровая физически, не терявшая памяти, чувствует себя оторванной от остального мира, словно попала на другую планету, то что же говорить о нем, чьи воспоминания ограничиваются сегодняшним днем!
– В любом случае хорошо, что вы такая известная личность. Это значит, что вас непременно будут искать. – Правда, на самом деле она не была уверена, что поиски окажутся успешными, ведь в этой части Океании очень много мелких островов. Но надежду нельзя терять ни в коем случае.
– Здесь так красиво, – задумчиво произнес Дэвид, глядя вдаль, на бескрайние просторы океана.
– Да, очень, – согласилась она.
– Так спокойно… тихо…
Даньелл невольно подумала, что, возможно, в подсознании он всегда стремился к такому вот покою и тишине, но раньше не мог себе это позволить, а может, и не хотел. Зато теперь душа его наслаждается одиночеством. Кажется, даже отсутствие цивилизации его ничуть не удручает. Возможно, он всю жизнь мечтал о том, чтобы пожить вот так на острове, где нет ни городского шума, ни суеты, ни людей. Если его собственный остров похож на этот, то странно, что он решил его продать. Быть может, теперь он передумает.
Внезапно ее осенило.
– Скажите, а это место вам не знакомо? Ничего не напоминает?
Она заметила его удивленный взгляд и тут же поняла свою ошибку. На Куинсморе наверняка есть пристань, какие-то строения, люди. А этот остров, скорее всего, никому не принадлежит.
– Знаете, теперь, когда вы спросили, я чувствую, что да, этот пейзаж действительно вызывает у меня какие-то смутные ассоциации. Как странно.
– Думаю, ничего странного в этом нет, – заверила его Даньелл. – Скорее всего, просто ваш остров похож на этот.
– Возможно. А что вам известно о моем острове.
– Очень немного. Говорят, он очень красив. Клиенты нашего агентства, заинтересованные в покупке острова, собираются построить там туристический комплекс.
– Значит, я планировал его продать.
– Это очевидно, иначе не согласились бы на осмотр.
– Если мой остров так же прекрасен, как этот, я бы не хотел продавать его под застройку.
Она оказалась права.
– Но вы ведь бизнесмен. Быть может, вы собирались вложить эти деньги в какое-нибудь строительство.
– Думаете, что ради денег я готов на все?
Даньелл замялась.
– Не знаю. Впрочем, нет, не думаю. Возможно, были какие-то другие причины, почему вы решили продать остров.
– А для вас деньги тоже играют важную роль? – поинтересовался он.
– Безусловно, как и для большинства людей, которые хотят жить, ни в чем не нуждаясь. Но они не являются для меня смыслом жизни. Я конечно же радуюсь, когда удается заключить выгодную сделку и получить хорошие комиссионные, но мне больше нравится тратить деньги, чем делать их, – засмеялась Даньелл.
Дэвид тоже засмеялся, и она с удивлением поняла, что впервые слышит, как он смеется. У него был такой низкий, такой волнующий смех, что ее охватил трепет. Она осознала, что таким Дэвид Нортон ей очень нравится, гораздо больше, чем ей бы этого хотелось. Как жаль, что его искренность, его открытость и обаяние лишь временное явление, следствие травмы.
Этот человек, потерявший память, гораздо симпатичнее и милее того, каким был прежде, со вздохом подумала Даньелл.
– Что еще вы можете сказать обо мне?
Что ты чертовски красивый, мужественный и сексуальный! Самый сексуальный мужчина из всех, кого я знаю, мысленно ответила Даньелл, вслух же сказала:
– Мы с вами познакомились только вчера.
– Да, вы говорили.
Она поднялась.
– Сейчас приду.
Пройдя к источнику, Даньелл набрала в кружку воды, с наслаждением напилась и вновь наполнила ее – для Дэвида. Вернувшись, протянула кружку ему.
– Вы принесли воду мне? – удивился он. – Спасибо.
– На здоровье, – отозвалась она. – А вам спасибо за то, что подумали о моем удобстве и страхе спать на голой земле и построили этот шалаш.
Он пожал плечами.
– Не бог весть что, но все-таки укрытие.
Какой он милый, подумала Даньелл, усаживаясь на прежнее место. Может, и она тоже начинает ему нравиться? От него так и исходит душевное тепло. Ей нужно быть осторожнее, ведь теперь он так беззащитен…
– Знаете, внезапно мне пришло в голову, что я катаюсь на водных лыжах.
Она встрепенулась.
– Почему вы так решили?
– Не знаю. – Он помолчал. – Просто мне так кажется. Не представляю, откуда взялась эта уверенность.
– Значит, память постепенно возвращается к вам, – ободряюще улыбнулась Даньелл, хотя в глубине души ей хотелось, чтобы он подольше оставался таким, как сейчас. Она тут же отругала себя за эгоизм. Она должна радоваться за него, а не огорчаться.
Они еще некоторое время посидели молча, потом Даньелл не смогла удержаться от зевка.
– Вы устали, – заметил Дэвид.
– Но еще как будто не очень поздно.
– Да, но у нас был тяжелый день. Пора отдохнуть. Забирайтесь в шалаш.
– А где вы будете спать? – спросила она.
– Я могу лечь здесь, рядом с шалашом, или чуть поодаль, как вы скажете.
– Пожалуйста, не уходите далеко, ложитесь здесь.
– Не хочется стеснять вас.
– Вы и не стесните. Мне будет спокойнее, если вы ляжете рядом. Я же говорила вам, что ужасная трусиха.
– А вам когда-нибудь раньше приходилось спать в шалаше или где-то еще под открытым небом?
– Нет, никогда. – Она чуть было не спросила: «А вам?», но вовремя прикусила язык. – Думаю, надо относиться к этому как к удивительному приключению. Вы со мной согласны?
– Безусловно. Но не забывайте, что это приключение может изменить нас обоих, – заметил он.
– Не сомневаюсь, что так и будет, – согласилась Даньелл.
5
Ночью Даньелл спала плохо. Несколько раз она просыпалась и выглядывала из шалаша, чтобы убедиться, что Дэвид на месте, потом снова проваливалась в беспокойный сон.
Песок, на котором были положены пальмовые ветки в качестве подстилки, за ночь остыл. Из леса доносились крики какой-то ночной птицы. Иногда в полусне Даньелл теряла представление, где находится, и на нее наваливался страх.
Когда в конце концов она разлепила веки и обнаружила, что сквозь ветки пробивается солнечный свет,
