к его мужественному телу.
Поднявшись на ноги, он протянул ей руку и шутливо проговорил:
– Войди в мой дом и опробуй наше ложе, красавица.
– С радостью, о мой господин, – с трудом сохраняя серьезный вид, отозвалась Даньелл.
Они разложили на песке кусок скатерти и легли рядом на импровизированную постель. Шум набегавших волн убаюкивал их.
– Боже, как хорошо, – пробормотал Дэвид. – Ты останешься здесь со мной на ночь?
– Конечно.
Дэвид был счастлив: Даньелл в его объятиях, кругом покой и красота и умиротворение в его душе.
Он закрыл глаза и погладил ее руку.
– У тебя атласная кожа.
Даньелл погладила его плечо.
– А у тебя как бархат.
– Райский сад не мог быть прекраснее нашего.
Даньелл улыбнулась.
– Значит, мы Адам и Ева?
– Ну да. До грехопадения. Хорошо, что на острове нет яблонь.
– И змей.
Даньелл ощущала небывалый покой и умиротворение и была уверена, что Дэвид чувствует то же самое. Никогда прежде она не испытывала ничего подобного.
Она вздохнула и прижалась к нему. Лежавший рядом мужчина – вот что было ее единственной мечтой и реальностью. Их нагота, их близость больше не вызывали у нее неловкости и смущения. Теперь все, что происходило между ними, казалось таким естественным. Рука, лежавшая на его груди, скользнула ниже.
Дэвид сделал глубокий вдох, но глаза его по-прежнему оставались закрытыми. Даньелл подняла голову и обвела языком его сосок, который тут же сморщился и затвердел. Она с улыбкой стала покрывать поцелуями его грудь.
– Мне нравится, как ты это делаешь, – выдохнул он.
Не ответив, она опустилась ниже, чувствуя, как к нему возвращаются жизненные силы.
– Дани, – глухо простонал он. – Дани…
Глубоко в темном омуте его глаз уже пульсировала страсть, вырываясь наружу прерывистым дыханием. Он сжал ее голову руками и притянул к себе. Когда губы их встретились, из груди Дэвида вырвался стон.
– Ах, Дани, как бы я жил, если бы мы с тобой не встретились? Ты – мое сердце, моя душа. Еще никогда в жизни я не испытывал ничего подобного.
Она замерла и вскинула голову.
– Ты все вспомнил?
Он мысленно застонал. Вот болван!
– Я… нет. Просто… ну, не знаю, какие-то ощущения. Я чувствую, что такое со мной впервые.
Торопясь отвлечь ее, он, не размыкая объятий, перекатился вместе с ней, и она оказалась под ним.
– Я знаю только то, что чувствую с тобой. Знаю, что никакая другая женщина не даст мне такого счастья. Может, это и означает возвращение памяти, я не знаю, но это не имеет значения. Для меня ничто не имеет значения, кроме нас с тобой и нашей любви.
Даньелл пришла в смятение. Неужели память все-таки возвращается к нему? Она и радовалась этому, и огорчалась. Она хотела, чтобы он был здоров, чтобы вновь обрел самого себя, но ревновала его к прошлому и страшилась будущего.
Дэвид почувствовал едва заметную перемену в ней по тому, как напряглось ее тело, и понял, что все ее сомнения вновь вернулись к ней.
– Дани, милая, не отгораживайся от меня, прошу тебя. Давай поговорим о нашем будущем. – Он отвел прядь волос с ее лица. – Я хочу сказать тебе кое-что важное. Ты все время пытаешься возвести между нами преграду, но это неправильно.
Она печально улыбнулась.
– Мне кажется, сейчас между нами нет никаких преград.
– Я говорю не о физической близости, а о духовной. То, что произошло здесь между нами, никак не связано с прошлым, верно? Ты считаешь, что я полюбил тебя только потому, что потерял память и не помню ничего, что было со мной прежде, но это не так, уверяю тебя. Мы созданы друг для друга, неужели ты этого не понимаешь? И поэтому, когда мы вернемся к цивилизации, я хочу, чтобы ты вышла за меня замуж.
В ее широко распахнутых ореховых глазах задрожали слезы, и он отругал себя за необдуманную поспешность.
– Не отвечай сразу. Подумай.
Даньелл ненавидела себя за глупые слезы, но ничего не могла с собой поделать.
– Ты не можешь строить планы и давать обещания, пока память не вернется к тебе.
– К черту мою память! – вспылил он. – Она здесь ни при чем. Я знаю, чего я хочу и что мне нужно. Мне нужна ты, Дани, только ты.
– Но мы не знаем, свободен ли ты. А что, если ты уже связан обещанием с другой женщиной? Помолвлен?
Он точно знал, что не помолвлен, но не мог сказать ей об этом, не признавшись, что память вернулась к нему. Он точно знал, что больше не вернется к прежнему образу жизни, что переродился здесь. Может, это произошло потому, что он был выбит из привычной колеи кораблекрушением и амнезией, а может, из-за Даньелл. Какова бы ни была причина, он не намерен больше растрачивать свою жизнь погоней за деньгами. Может быть, лучше сказать ей об этом прямо сейчас?
Дэвид вглядывался в любимое лицо, в прекрасные карие глаза. Как она воспримет, если он признается, что память вернулась к нему еще утром?
Даньелл пошевелилась, пытаясь высвободиться.
– Дэвид, мне хотелось бы побыть немного одной. Мне надо… надо подумать.
Он взял ее руку, поднес к своим губам и нежно поцеловал.
– Только не забывай, что я люблю тебя, ладно?
– Не забуду.
– И что ты тоже любишь меня.
Даньелл вздохнула. Дэвид протянул ее бежевую скатерть.
– Вот, завернись в нее.
– Спасибо. – Она завязала ткань узлом на груди. – Пойду пройдусь.
– Возвращайся засветло.
– Хорошо, не волнуйся.
Даньелл направилась к океану, а Дэвид смотрел ей вслед. Внезапно у него засосало под ложечкой от какого-то нехорошего предчувствия. Неужели она не сможет простить его, когда узнает об обмане? Ведь она же любит его, хоть и боится пока признаться. Наверное, все же следовало сразу рассказать ей, что память вернулась к нему, тогда в их отношениях не было бы никаких недомолвок и он мог бы надеяться на ответное чувство. Но он струсил, а теперь запутался и не знает, как выбраться из этого положения.
Что делать? – мучительно размышлял он. Признаться сейчас? Но тогда Даньелл может снова отдалиться от него, а она так ему нужна. Ему нужна хотя бы эта ночь. Хочется, чтобы она спала в его объятиях и чтобы, просыпаясь среди ночи, он чувствовал ее рядом с собой. Еще только одна ночь!
Завтра он обязательно обо всем ей расскажет, но сегодняшняя ночь принадлежит ему. Им обоим.
Он нервно расхаживал возле палатки, и сомнения все больше овладевали им. Даньелл уже о чем-то догадывается, потому что заметила перемену в нем, но ей и в голову не приходит, что он обманывает ее. Она сама слишком честна, чтобы заподозрить другого во лжи.
Сможет ли он сделать ее счастливой? Может ли вообще человек с его окружением, образом жизни и
