{430} Геб согласился, чтобы кровь, вытекшую из его спинного мозга, использовали как эффективное средство для успокоения гнева Сета.{431} Кроме того, части тела богов много путешествуют, не всегда повинуясь при этом воле своего хозяина. Именно это происходит с руками Хора в упомянутом выше случае или с солнечным оком, о котором шла речь в первой главе. Среди частей тела богов именно солнечное око, без сомнения, проявляет свою независимость с наибольшей легкостью. Оно часто пребывает в отсутствии, выполняя функцию посланника — как наблюдателя, так и карателя. Когда Ра собирает богов на совет, его блуждающее око присоединяется к ним.{432} В сущности, божеству не обязательно отделять от себя часть, чтобы присутствовать там, где оно желает. Несмотря на то, что Шу, бог ветра, занят тем, что подпирает небо, он может отправиться на поиски пропавшего ока. Сама его природа позволяет ему находиться повсюду и знать, где скрывается богиня. Наконец, тело божества способно производить вторичные по отношению к нему тела: идентичные или отличные от первичного тела, они сопутствуют ему и служат его помощниками.{433} Поврежденное, расчлененное или лишенное некоторых своих проявлений тело бога по своему усмотрению проявляет вездесущность, сохраняя при этом тайну своей подлинной природы.
Рождение богов входит в общую схему творения. Поэтому оно часто упоминается как единовременное событие, имеющее отношение ко всем божествам. Однако, если присмотреться, у многих богов есть собственные место и дата рождения,{434} а также, как можно констатировать, биография. Какими бы ни были обстоятельства рождения бога, это всегда необычайное событие. Его естественное рождение от женщины становится возможным только с того момента, когда число богов умножается в достаточной степени. Классический пример этого — младенец Хор, сын Исиды и Осириса. Его рождение происходит совсем как у людей и составляет, таким образом, исключение. Исида страшно страдала от родовых мук и даже грозила богам, чтобы избавиться от них.{435} Она разрешилась от бремени на исходе десятого месяца — срок необычный, но, наверное, необходимый для вынашивания могучего божества, — и кормила ребенка в течение трех лет.{436} Между тем само зачатие Хора происходило не по-человечески. Осирис в это время был мертв, и Исиде пришлось прибегнуть к магии, чтобы пробудить его к жизни для близости. Событие это достаточно необычайно даже для богов и способно вызвать скептицизм. Когда Исида объявляет верховному богу о своей радости из-за беременности от Осириса, он наставляет ее: «Обуздай свое сердце, женщина! Откуда знаешь ты, что речь идет о боге (которого ты носишь) и наследнике Эннеады?» Исида не дает сбить себя с толку и гордо отвечает: «Я — Исида, самая искусная и благородная среди богов. В моем чреве действительно бог, и это семя Осириса». {437} Этих откровенных слов было достаточно, чтобы убедить богов: никто не возразил на них ни единым словом. Младенец Хор прошел через все свойственные детям трудности роста: к примеру, у него выпадали молочные зубы.{438} Как и всем подросткам в среде египетской элиты, Хору сделали обрезание.{439} Скрытый от глаз преследовавшего его Сета, он должен был вернуться, как надеялись боги, «когда его члены окрепнут, а его мощь созреет»,{440} чтобы отомстить за своего отца. Дожидаясь этого срока, ребенок принимает различные обличья, чтобы остаться неузнанным. Один из них неизвестен даже Исиде, которая была вынуждена прибегнуть при помощи Тота к уже упоминавшемуся процессу «узнавания»: вопрос-ответ, называние имени, определение качеств узнаваемого лица — чтобы узнать этот
Дети Нут — Осирис, Хор Старший, Сет, Исида и Нефтида — родились при особых обстоятельствах, о которых мы знаем только из рассказа Плутарха.{442} По причине своего отдаления друг от друга Геб и Нут, будучи законными супругами, не могли свободно соединиться и были вынуждены совокупляться втайне. Узнав об этом, Ра наложил на Нут заклятие, препятствовавшее ей в течение всего года производить на свет детей, которых она вынашивала. Чтобы помочь ей, Тот сыграл в шашки с луной и выиграл часть времени, которое принадлежало ей. Это время, продолжительностью в пять дней, было добавлено к обычному году и позволило Нут дать жизнь пятерым детям. Сами египетские тексты ничего не говорят об этом эпизоде.{443} Таинственное указание на беременность Нут от ее собственного отца,{444} а не от супруга, как говорит Плутарх, могло относиться к этим событиям и объяснять противодействие Ра любым ее родам. Более точно, но всегда сдержанно, другие тексты упоминают о моменте, «когда небо было беременно богами без ведома людей и когда великая Эннеада заснула»:{445} они указывают, что это событие произошло на внутреннем горизонте, то есть на краю мира, между тьмой и светом.{446} Список чудесных и уникальных рождений богов может быть продолжен. Так, можно упомянуть некоторые из них, которые не подразумевают ни совокупления, ни материнства. Например, Хатхор родилась из глазных истечений солнечного бога, упавших на песок первого островка суши во время его появления из Изначального Океана.{447} По поводу рождения Тота существуют разные версии: согласно наиболее распространенной, он родился из черепа Сета,{448} согласно другим — из сердца творца в момент его печали.{449}
Как и всё, что касается богов как сообщества, существование каждого из них, взятое отдельно, протекает во времени. Им приписывается определенная, пусть даже охватывающая значительные периоды времени, продолжительность жизни.{450} В любом случае, эти временные периоды несопоставимы с тем, что доступно обычным людям. Родившись в двенадцатый день первого месяца года, Осирис на шестнадцатый день уже становится подростком, а на семнадцатый его убивают.{451} Единственная сохранившаяся память о его детстве — это выпавший у него молочный зуб.{452} Даже при условии, что Осирис умер, едва достигнув зрелости,{453} длина его жизни несравнима с днями, отпущенными людям. Он принадлежит времени, в котором существуют боги. Хор во время тяжбы, начатой им против Сета из-за убийства его отца, едва достигает зрелости: однако эта тяжба в момент начала рассказа, описывающего ее исход, уже длится двадцать четыре года.{454} Каждый человеческий день оказывается всего лишь кратким мигом в сравнении с временем богов.{455} По существу, божество пересекает, «пронизывает», используя терминологию одного египетского текста,{456} временную протяженность, не претерпевая никаких изменений.
Боги не достигают старости в обычном смысле слова. В частности, нам известно, что это верно по отношению к Тоту и Сету,{457} и из этого упоминания можно сделать вывод, что речь не идет об общем принципе, распространяющемся на всех богов. Между тем мы видим, что старость, воспринятая Исидой, — это лишь определенный аспект,
