– Почему бы об этом не сказать прямо гражданам?
– Потому что ни к чему подогревать страх людей, они могут потребовать, чтобы власти Москвы часть денег все же отдавали на великолепно разваленное сейчас ЖКХ. Просчет конструкций здесь и там – трагедии. Но это разовые случаи. Как вы думаете, как почувствует себя человек, если изо дня в день ему станут говорить, что его дом возможно провалится? Естественно, это невыгодно властям, ведь в таком случае предстоит колоссальная работа по изменению условий эксплуатации земельного фонда. Если на данный момент такая работа вообще возможна. Поэтому политика сейчас такая – медленно и молча рубить сук, на котором мы сидим. Когда и в каких местах он обломится – никто не знает.
– Как вы думаете, в истории действительно действует правило «Лес рубят – щепки летят»? Я про 200 человек, которые погибли потому, что кто-то по своему хотению не предупредил об опасности, если, скажем, выстроить здание без нужного уровня сейсмологической защиты?
– Почти все здания на данный момент так и строятся. Даже так называемые «элитные дома» стоят на абсолютно таком же хлипком фундаменте и на тех же пустотах, что и обычные. Не только «Трансвааль- парк» был опасной зоной. Колонны Театра Оперетты опоясаны трещинами, он еле держится. И никого ровным счетом это не трогает. Храм Усекновения Главы Иоанна Предтечи в Дьякове вместе с находящимся рядом кладбищем подмывает Москва-река. В любой момент может обрушиться. Но ведь пока не обрушится, никто и ухом не поведет. Что будет? Будет расследование, виноватые окажутся наказаны, и затем построено новое здание. На абсолютно той же неустойчивой почве.
– Как по-вашему, сколько подобных зданий в Москве?
– Масса. Басманский рынок, который уже обрушивался. Трансвааль. Дворцы водного спорта «Фили» и «Олимпийский». Московская филармония и кинотеатр «Победа». Химкинская больница и ДК «Люблино». «Лужники», торговый комплекс «Охотный ряд» и здание Гостиного двора. Новостройки, которые возводятся с серьезнейшими нарушениями. На самом деле, это много, раз в СМИ делаются заявления, что может провалиться пол-Москвы.
– Считаете, действительно чем меньше знаешь, тем лучше спишь?
– Лично я бы предпочел знать все. И уехать из опасного района, по возможности. Но, например, даже в прессе звучали заявления специалистов, что «Трансвааль-парк» – опасная зона, только вот от посещения парка это никого не остановило. Вообще, наш российский менталитет, выражаемый в принципе: «Да ладно, чего ему падать» и «Ну сколько-то он простоит», виден здесь во всей красе. Да опасность от незнания или знания не уходит, а у городских властей при точном знании, что стоит Москва шатко, никуда не девается принцип «авось». Поэтому проблема не во владении информацией, а в том, что она – мертвый груз, если с ней ничего не делать.
– И все-таки, как по-вашему, что (или кто) могло стоять за падением кровли?
– Люди. Те, которые построили такие колонны. Те, которые в стремлении набить свой кошелек упустили из виду непрочность здания. Они не учли состояние грунта в бассейне строительства. А может быть, и те, кто пронес тротил, вызвавший тот таинственный выброс. А на самом деле виноваты не один и не два человека. Только это и в самом деле никого не волнует, кроме, может быть, родственников погибших.
Я выключил диктофон, поднялся и пожал руку собеседнику. Уважаю откровенных людей, которые предпочитают называть вещи своими именами.
А вечером решил просто напиться в дым, потому что неимоверно устал от давящего влияния подземелья. Пиво с виски – чем я не ирландский мистер? Ну и Вадьку с собой, потому что он, хитрец, почувствовал, что я не просто так оказался в Москве, и ему тоже можно рядом покружиться, авось, и перехватить что-нибудь. Я не возражал, Строев был из тех ребят, что пойдут с тобой в огонь и в воду, но при этом не забудут и про себя. Это одна из самых честных жизненных позиций.
И вот сидим, цедим пиво (с виски естественно) и я между прочим рассказываю Вадьке, что делаю материал о диггерах, ну и выбираю самое безобидное направление – библиотеку Ивана Грозного.
– Да, есть у нас один спец по этому делу, – бросил Строев, отхлебнув пива, – хочешь, сведу?
Я кивнул. Вторая жирная точка тоже начала приобретать свои очертания.
Мы встретились на следующий день в баре. Бар был небольшой, полутемный, с потолка свисала люстра «под старину», темный металл, истертое дерево, приглушенный свет – как раз под разговор. Виктор Ефремович внимательно посмотрел на меня, словно в последний раз прикидывая, стоит ли доверять журналисту тайну или отпустить с миром, но без информации. Смотрю в ответ: «Ну же, я хороший, расскажи! Вот что тебе стоит?» – И солидный диггер, словно услышав мои мысли, кивает важно.
– А что ты вообще знаешь про библиотеку, – иронично спросил он, пряча взгляд за кружкой пива.
Подозревая подвох, я начал рассказывать о том, что узнал о Либерее Ивана Грозного и о ее предполагаемом пути из Византии в Москву. По одной из версий, Софья Палеолог, племянница последнего императора и жена Ивана Третьего по прозванию Грозный, привезла великий книгосбор на свою новую родину. В него входили редчайшие книги, они считаются по сей день погибшими, уникальные рукописи и сосредоточения тайного знания. Из-за сведений, которые дает в своей рукописи афонский богослов Максим Грек, с некоторых пор вопрос о том, где именно могут находиться редчайшие книги, будоражит умы ученых, журналистов и всех, кто так или иначе не потерял страсть к исследованиям. Максим Грек, между тем, не называл ни одной конкретной книги, кроме той, что ему было поручено перевести Великим князем Василием, сыном Ивана Грозного – Толковой Псалтыри. Упоминания о великой царской библиотеке встречаются и в «Ливонской хронике», где некий пастор был удостоен чести видеть царскую сокровищницу мысли. В пользу существования библиотеки говорит и незаконченный труд архивиста Н. Зарубина, который попытался создать примерный список фонда. Все это я вкратце и изложил своему собеседнику. Вадим Ефремович в ответ только усмехнулся, а затем ответил на мои излияния так:
– Все ты хорошо рассказываешь. И правда, очень многие искали библиотеку. И многие даже верили, что почти нашли, вроде как осталось сделать шаг, два, просканировать стену, пол, земляной пласт – и вот она, Либерея. Но каждый раз что-то останавливало, не давало сделать этот самый последний шаг. Чаще всего – просто элементарное соображение самосохранения. Знает человек, что идет по ложному пути, а все равно ж известности хочется, хочется быть автором легенды о том, как почти нашел великое сокровище. Вот и рассказывают, как им запретили раскопки, или стена таинственным образом обвалилась, или помер кто внезапно. Но некоторые рассказы действительно имеют под собой реальные основания. Я лично знаю двоих погибших впоследствии исследователей. Причем как раз за несколько дней до смерти своей они рассказывали мне, будто нащупали что-то. И искали оба в одном и том же месте – в окрестностях монастыря в одной из областей российской глубинки. Один из них тоннель нашел, а второй просто услышал историю о том, как и куда надо пройти, чтобы скрытый подвал обнаружить. Первого машина сбила, а второй с сердцем слег. Инфаркт. В двадцать два года. Я тебе просто факты рассказываю. А ты уже сам интерпретируй, как хочешь. Но все, кто ищет Либерею, не знают самого главного: поиски их ни к чему не приведут в итоге. Гарантированно. Так ты и правда хотел бы узнать, что там и как на самом деле с царской библиотекой?
– Конечно, – горячо подтвердил я, невероятно заинтригованный.
– Хорошо. Будет тебе правда. Про библиотеку Грозного сейчас только ленивый не болтает, слухами, как ты знаешь, земля полнится. Да только я тебя байками кормить не буду. Байками тебя пусть на каком-нибудь форуме наподобие «Власть непознанного» кормят. Я тебя лучше к Троянцу отведу. Вот он тебе все и расскажет.
– А кто этот Троянец? Никогда не слышал о нем, – нерешительно спросил я, в глубине души опасаясь, что Виктор Ефремович сейчас разозлится за то, что я журналист, а такую фигуру, как этот самый Троянец не знаю. И не скажет больше ничего. Но я ошибся, причем коренным образом. Диггер довольно крякнул и допил пиво из кружки.
– Конечно, ты не знаешь. Его вообще мало кто знает. И практически все не в курсе, как его найти. Я же сказал тебе – тайна. Тут мне самому остается только на твою порядочность надеяться, хоть ты и журналист. Ну как – потянешь? Утаивать ничего не надо. Все равно не утаишь, знаю я вашу братию. Я тебе глаза завяжу, а ты повязку не снимай. Способен на такое?
Я поспешно кивнул, заинтригованный дальше некуда. Что ж это за человек такой, к которому надо идти с повязкой на глазах?! И тут же получил эту самую повязку в руки – длинную черную ленту.
– Завяжешь глаза, а поверх очки темные наденешь и кепку, чтобы народ не привлекать особенно, – давал тем временем указания диггер.
Расплатившись по счету и послушно выполнив все указанные действия прямо за столиком кафе – думаю,
