Семейный промысел

— Хм, и я, пожалуй, не больше вашего. — Бриллиана шагнула к самой дальней двери, затем остановилась. — Вы уже посещали светлицу?

— Нет, — Мириам последовала за ней.

— Наш прародитель, Ангбард Лукавый, перемещаясь между мирами накопил огромное состояние. Его дети были лишены этой способности — пятеро сыновей, которые женились и завели семьи, и шесть дочерей. И в этом поколении некоторые женились на своих двоюродных сестрах, как это было заведено в те дни, дабы избежать потери вдовьего наследства, и у их детей этот дар проявился вновь. Это было весьма кстати, поскольку они в ту пору переживали упадок и были низведены до уровня рядовых негоциантов. С тех пор мы подпитываем фамильное древо браками между двоюродными братьями и сестрами из разных родословных линий: три семьи сплетаются вместе в одно родосплетение, по два на каждое поколение, дабы перестраховаться и избежать брачных союзов между близкими родственниками. Родственники обладающие даром — коллективные совладельцы Клана, каковому всё и принадлежит. Те же, кто лишен дара, но чьи дети или внуки могут его обрести, также являются членами семей, но без своей доли в Клане.

Она подождала Мириам у двери, затем подняла двумя руками тяжелую задвижку и потянула на себя створки.

— Да, ошеломляет, — сказала Мириам, вглядываясь во мрак необозримой катакомбы.

— Ошеломляет? Правда? — повторила Бриллиана, протискиваясь между полуоткрытыми створками, которые Мириам для нее придержала. Затем Мириам протиснулась сама.

— Говорят, фрески работы самого Глаза.

Мириам удивлено моргала среди всей этой запылившейся роскоши — красные шерстяные ковры и стены воспроизводили обстановку возмутительно напоминавшую — и не менее возмутительно искажавшую — традиционные религиозные фрески знаменитых европейских соборов. (Вот свисает с древа одноглазый бог, его руки простерты, дабы поделиться своей мудростью с коленопреклоненными королями-чадами Рима. А вон пророк склонился пред зевом пещеры, внутри которой затаилось нечто неописуемое.)

— Дворец используется Кланом как общежитие. Им пользуются те члены семей у которых нет собственного дома в столице. Каждая семья владеет одной пятой его частью — по башне на семью, — а Оливер Хьорт занимает Главную Башню, осуществляя всеобщий надзор и заведуя хозяйством. Думаю, он такой злой, потому что восемь лет назад Главная Башня сгорела дотла, а её восстановление признали излишне расточительным, — задумчиво добавила она.

— Весьма любопытно, — пробормотала Мириам и подумала: «так, в длину будет футов пятьдесят». Значит у этой части дворца имеется надежный доппельгангер, если стена, которую она видела в пакгаузе находится именно там, где она думает. И получается, что покои, в которых её разместили, отнюдь не так хорошо защищены как уверял её Ангбард. — А почему меня разместили именно в этой башне?

— Известно почему! Потому что Оливер отказал вам в гостеприимстве! — сказала Бриллиана с натянутой улыбкой. Сначала эта улыбка озадачила Мириам, но потом она вспомнила, что уже замечала за девушкой подобное выражение, свидетельствующее о том, что Бриллиана вот-вот рассердится. — Просто бессовестно с его стороны! Столь мелочная мстительность!

— Я уж к этому привыкла, — сухо сказала Мириам. Она огляделась в этой огромной, запыленной зале для приемов, затем поежилась от холода, исходившего от её каменных стен. Оконные ставни были закрыты, масляные лампы тускло коптили в своих канделябрах, но несмотря на все это, в зале было не теплее, чем в холодильнике. — И чем же я ему не угодила?

— Не вы лично, а ваше родосплетение. Ваша матушка была замужем за его старшим братом. Вы унаследуете доли Хьортов и Торольдов. Также, само собой, вы унаследуете башню, на восстановление которой он сильно потратился. Герцог Ангбард долгие годы вынашивал планы ослабления Оливера Хьорта и, возможно, он решил использовать вас, дабы спровоцировать барона на демонстрацию непростительной неверности.

— Вот черт… — Мириам повернулась и глянула девушке прямо в глаза. — А ты? — требовательно спросила она.

— Я? — Бриллиана прикрыла рот изящной ладошкой, словно подавляя смешок. — Я с недавних пор в немилости за то, что назвала Падрига, младшего сыночка барона, пупырчатой жабой! — Она смущенно пожала плечами. — Матушка выгнала меня из дому, отдав на иждивение герцогу, а потом барону, полагая, что в подобном обществе девушка получит хорошее воспитание. — На какой-то миг её лицо молнией расчертила злобная гримаса. — Думаю, порол бы он меня кнутом, и то было бы лучше.

— Ага. — Кивнула Мириам. — Значит, мое прибытие…

— Вы — графиня! — подчеркнула Бриллиана. — Передвижение без сопровождающих лиц! Это издевательство, это пренебрежительное отношение! Сэр Хьорт подселил меня к вам в эти промозглые развалины с протекающей крышей, дабы наказать меня и оскорбить вас. Видать, он сейчас безмерно счастлив — как же, отвесил такую оплеуху, да только он понятия не имеет, чем ему аукнется подобное оскорбление.

— Ну-ка, ну-ка, продолжай. — К собственному удивлению, Мириам взяла Бриллиану под руку, однако девушка лишь слабо улыбнулась и зашагала рядом — они как раз подошли к небольшой, неприметной боковой двери. — И как же ты намерена досадить барону?

— Хочу перейти на ту сторону, — сухо сказала Бриллиана. — Я уже познала все премудрости, радости и прелести этого мира. Да, лично у меня нет семейного дара, но ведь кто-нибудь может взять меня с собой? Разве я о многом прошу? Моя мать в молодости видела все эти чудеса своими глазами: летающие повозки, корабли, плывущие против ветра, дороги шириной в королевскую милю и в целую державу длиной, ящики, которые показывают то, что в это самое время творится в дальних странах. Так почему нельзя мне? Неужели только потому, что я не в того уродилась? — В ней закипала злость и вот-вот готова была вырваться наружу. Мириам ощущала это даже по дрожи в ее руке.

Она помедлила у маленькой двери и посмотрела Бриллиане в глаза.

— Поверь, если бы я могла отдать тебе свой дар, я бы так и сделала, да еще б и спасибо сказала за то, что ты его взяла.

— Ну что вы! Я ведь вовсе не о том… — Бриллиана залилась краской.

Мириам криво ухмыльнулась.

— А, случаем, не потому ли твоя мать тебя выгнала? Может ты слишком часто донимала её просьбами взять тебя на ту сторону? А может и Оливер приставил тебя ко мне всё по той же причине?

— Так и есть, — кивнула Бриллиана, соглашаясь. — Леди из тех, кто никогда умышленно не причинит боли другим, — сказала она тихо. — Но как насчет самоистязаний?

— По-моему… — Мириам посмотрела на неё, словно впервые: двадцать один-двадцать два года, молочно-белая кожа и черные волосы, темные глаза, недоуменное, слегка сердитое лицо, дорожка мелких оспин на идеальной в остальном челюсти. Одета в облегающее черое платье, волосы обвязаны шарфом, на шее серебрянное ожерелье с жемчугами. Похоже, что здесь ей было слишком… тесно, подыскала Мириам подходящее слово. Однако надень на неё жакет, дай в руку кейс и в центре города в час пик никто не глянет на неё дважды. — По-моему, у тебя занижена самооценка, Брилл, — медленно сказала Мириам. — Ты знаешь что за этой дверью?

— Наверно лестница на крышу. — Она озадаченно насупилась. — Заперто, конечно.

— Конечно. — Эта дверь запиралась более совершенным способом — виднелась замочная скважина. Но когда Мириам подергала за ручку и потянула, та открылась и в щель дунуло студеным затхлым воздухом. — Похоже, ты права насчет крыши, — сказала Мириам, но все-таки мне бы хотелось знать точно куда ведет эта незапертая дверь. Ты со мной?

— Бррр, — Брилиану передернуло. И впрямь, она ведь не одета, отметила Мириам.

— Жди здесь, — проинструктировала Мириам и не мешкая переступила порог. Тугая спираль каменных ступеней раскручивалась вверх и вела во тьму. Мириам, где не видно, там ощупью, поднялась. «Похоже, это место выше крыши доппельгангерного пакгауза», — предположила она. На самом верху в лицо ударил холодный ветер. Она обернулась и оглядела крутые скаты крыш и, насколько было видно за бойницами, раскинувшиеся далеко внизу сады. А потом и сам город; в своем мире она никогда не видела ничего подобного — узкие улочки, повсюду куда ни глянь покатые крыши и тусклое мерцание фонарей. «Интересно, какое у них тут горючее?» — подумала она. А высоко-высоко над всем этим пейзажем, над разлохмаченным ковром быстро несущихся облаков, висела луна в третьей четверти. «Кто-то здесь был и