на него. Он быстро подходит к ней.
РУМАТА. Ну как, переоделась? Ты знаешь, тебе идет…
КИРА. Румата, я все слышала!
РУМАТА, Что ты слышала?
КИРА. Румата, это правда? Ты правда бог с далекой звезды?
РУМАТА. Ну что ты, дурочка.
КИРА. Но он говорил…
РУМАТА. Ты не поняла. Это было иносказание.
КИРА. Но ведь он…
РУМАТА. Про молнии и про крылья… Это он все в духовном смысле. Крылья души, молнии мысли, звезды надежды…
Кира садится в кресло.
КИРА. Иногда я не могу понять, почему ты не бьешь меня.
РУМАТА. То есть как это – почему не бью? Разве тебя можно бить?
КИРА. Ты не просто добрый, хороший человек. Ты еще и очень странный человек. Ты действительно словно архангел. Без иносказаний…
РУМАТА. Ты помнишь «Поэму о горном цветке»? Прекрасная дикарка тоже думала, что он – Бог.
КИРА. И все-таки любила его…
Румата садится рядом с Кирой, обнимает за плечи.
РУМАТА. Бедная моя дикарка. Тебе так хочется, чтобы я был Богом? И не страшно?
КИРА. Когда ты со мной, я делаюсь смелой. Сейчас вот я смелая. И я спрашиваю тебя, Румата: ты – не сейчас, а потом, когда все уладится,
– расскажешь мне о себе?
Пауза.
РУМАТА. Да. Когда-нибудь я расскажу тебе все, маленькая.
КИРА. Я буду ждать… А сейчас, если можно… (Утыкается лицом в его грудь.) Поцелуй меня…
Румата целует ее. С трудом отрывается, встает, трясет головой.
РУМАТА. Не время… Кира, ах, Кира, не время сейчас… (Звонит в колокольчик. Вбегает Уно ) Уно, слушай меня внимательно. Быстро собери необходимое из вещей, возьми все деньги, что есть в доме, седлай коней. Выбирайтесь с Кирой из города, скачите в Угрюмую Берлогу, там располагайтесь и ждите…
Кира вскакивает, подбегает и нему.
КИРА. А ты?
РУМАТА. Мне нужно быть здесь… Обо мне не беспокойтесь. Ждите меня четыре дня. Если не дам о себе знать, тогда… ты слушаешь, Уно?
УНО. Слушаю, хозяин.
РУМАТА. Если через четыре дня я не дам о себе знать, полезай в подпол…
Уно пятится, выставив перед собой дрожащие руки.
УНО. Не надо, хозяин… я не смогу…
РУМАТА. Молчи, дурак! Слушай, что тебе говорят!..
Он обрывает себя, прислушивается. За окнами гостиной возникает многоголосый рев. На стеклах вспыхивают отблески багрового пламени. Румата подбегает к окну, всматривается.
РУМАТА. Так, дело дрянь. Похоже, началось… Уно, Кира, бегом на чердак, уходите по крышам…
КИРА. Румата!
РУМАТА. Спокойно, маленькая, спокойно… Уно, что же ты стоишь как столб? Бегите, я прикрою… (Хватает с дивана шпагу.) За меня не бойтесь, бегите!
Множественный грохот сапог. Что-то с треском рушится за сценой, в гостиную вбегают штурмовики во главе с Цупиком.
РУМАТА. Назад!
Штурмовики в замешательстве останавливаются.
ЦУПИК. Дон Румата, вы арестованы! Именем герцога! Отдайте оружие!
РУМАТА. Возьмите!
ЦУПИК. Взять его!
Штурмовики разом кидаются на Румату, Кира визжит. Несколько секунд длится свалка, затем штурмовики откатываются. Румата, слегка встрепанный, стоит на прежнем месте со шпагой в руке, возле него на полу валяются несколько топоров.
РУМАТА. Сунетесь еще раз – буду отрубать руки! А ну, прочь отсюда!
И тут Цупик одним прыжком подскакивает к Кире, хватает за плечо и упирает ей в бок шпагу. Уно пытается помочь Кире, но падает от здоровенного пинка и замирает ничком, подвернув под себя руки.
ЦУПИК. Бросай оружие, благородный дон, не то я продырявлю кишки этой твоей девке в штанах!
КИРА. Отпустите! Отпустите меня, подлый человек!
РУМАТА. Отпусти ее, Цупик…
ЦУПИК. Как бы не так! Ей и со мной хорошо…
Штурмовики гогочут. Румата делает осторожный шаг к Цупику.
ЦУПИК. Стоять на месте!
РУМАТА. Тебе будет плохо, бакалейщик.
КИРА (пытаясь вырваться). Бей их, Румата! Не давайся им, они тебя убьют!
ЦУПИК. Не дергайся, тварь!
КИРА. Бей их, бей! Пусть лучше я умру! Бей!
ЦУПИК. Бросай оружие, барон! Считаю до трех, затем кишки наружу. Ну! Раз…
Румата бросает шпагу. В ту же секунду в гостиную в сопровождении двух монахов в черных рясах входит дон Рэба – прямой, как доска, в сером узком мундире.
РЭБА. Ну, что тут у вас? Закончили? Связать и ко мне в канцелярию.
Штурмовики осторожно приближаются н Румате, на ходу разматывая веревки. Цупик по-прежнему крепко держит Киру, уперев ей в бок шпагу.
ЗАНАВЕС
АКТ ВТОРОЙ
КАРТИНА ПЯТАЯ
По авансцене перед закрытым занавесом монахи и штурмовики проводят группу связанных горожан, по виду ремесленников. Двое штурмовиков волокут под руки дворянина в растерзанной одежде, с окровавленным лицом. Проходит с озабоченным лицом Цупик, за ним, цепляясь за полы его серого мундира, семенит Хозяин «Серой Радости».
ХОЗЯИН. Верните дочку, господин капитан, не виновата она!
ЦУПИК. Пошел, пошел… Дочь твоя – шлюха, штаны надела, и с нею будет поступлено соответственно…
ХОЗЯИН. Ну, надела… ну, штаны… Я сам ее выдеру… Отпустите ее, сделайте милость, господин капитан…
ЦУПИК. И без тебя найдется, кому выдрать… Двести палок по обнаженным мягким местам, больше не на что штаны надевать будет…
Аба в сопровождении двух монахов проводит связанного и избитого Будаха.
БУДАХ. Серая шпана… Сукины дети… мокрицы мокрые… лишаи серые!
АБА (подталкивая его в спину топорищем): Пой, пой, книгочей, на колу еще не так запоешь…
Проходят. Занавес раздвигается.
Сцена погружена во тьму, Посередине в луче прожектора сидит Кира, возле нее лежит избитый до бессознательности Уно. Кира держит голову юноши у себя на коленях. Слышится лязг засовов. Кира настороженно поворачивает голову, вглядывается в темноту.
ГОЛОС БУДАХА. Нудная сволочь… бакалейщики вшивые…
Снова лязг засовов.
КИРА. Это вы, отец Будах?
ГОЛОС БУДАХА. Я. Кто это там? Черт, ничего не вижу. Ты где?
