Колорадо до водохранилища Элефант-Бьютт на реке Рио-Гранде. Новый великий водный путь должен навсегда освободить США от необходимости эксплуатировать проходящий через территорию другой страны Панамский канал. Основу канала составит выемка „Грейт Кэньон“ длиной в 280 километров и глубиной от одного до двух километров, которая пройдет сквозь всю толщу Кордильер, связывая два их водосброса. Выемка будет сделана посредством одномоментного взрыва трехсот атомноядерных устройств на глубине от одного до трех километров. Согласно расчетам специалистов при взрыве исключается рассеивание радиоактивных веществ и обеспечивается полная безопасность всех строительных работ, а также защита окружающего населения от радиации. В сообщении Комиссии сената США говорится: „Никогда за весь период человеческой истории на Земле не производилось строительных работ такого масштаба. Строительством Великого колорадского канала народ Америки открывает эру геологических преобразований нашей планеты ради счастья и процветания человечества. Великий канал будет вечным памятником высочайшей технической мощи Америки XX века“».
— Замахнулись крепко! — сказал Юрий.
— А ты говоришь «взаимосвязь обитаемых миров», — сказал Андрей, хлопая Юрия по плечу. — Раньше, чем мы начнем вступать в эти связи, мы разнесем собственную планету в дым.
Глава седьмая
В Москве
Утром 1 сентября Юрий, как всегда, встал раньше других и занялся гимнастикой. Его худощавое, но мускулистое и сильное тело легко и привычно выполняло сложные движения.
Юрий стоял перед раскрытым окном. Свежий утренний воздух врывался в его легкие при каждом взмахе рук. Далеко впереди, окутанная сиреневой дымкой, раскинулась на горизонте панорама любимого города.
Сегодня предстояло тяжелое дело — выбор темы дипломной работы. Собственно, если разобраться, никаких особых трудностей не было. Кафедра космической биологии, как и все остальные кафедры экспериментального отделения биологического факультета, готовила специалистов для лаборатории того же названия в Академии наук. Профессор Брандт, руководитель кафедры, уже не раз говорил Юрию и его товарищам, что они будут направлены в его лабораторию.
Сложность была в том, что Юрий больше не хотел работать у профессора Брандта. Он не мог дать себе ясного отчета, почему и когда это произошло. И сейчас напряженно думал и вспоминал об этом.
Что-то произошло с ним еще на четвертом курсе. Он приступил к курсовой работе в восторженно возбужденном состоянии, словно спортсмен, впервые привлеченный к участию в ответственном соревновании. Профессор Брандт рассказал студентам о вступлении человечества в эру покорения космоса, открывшую новые перспективы развития науки. Потом он перешел к лейкемии — первой экспериментально вызванной космической болезни и показал мышей, подверженных этому заболеванию.
— Предки этих животных, — сказал он, — прибыли из космоса, неся в своих зародышевых клетках наследственность, отягченную тяжелым заболеванием крови — лейкемией. Это модель всех наследственных болезней человека.
Да, модель, так им говорили на протяжении всего года. Они получили темы, связанные с изучением этой модели. Андрей изучал пораженную лейкемией кровь. Ярославу поручили исследовать кроветворные органы при развитии в питательной среде — в тканевых культурах. Майя занималась дыхательными процессами в больной крови — у нее была биохимическая методика. Тоня обследовала действие разных внешних условий — состава пищи, температуры и влажности воздуха — на развитие болезни. Юрию досталась самая ответственная, по мнению Брандта, тема: изучение тонкого строения клеток больных животных, субстрата наследственных изменений, как выражался профессор.
Очевидно, и дипломные темы будут в том же роде, тем более что курсовые работы не позволили сделать никаких определенных выводов. Значит, снова придется заняться изучением хромосом, а одна мысль об этом вызывала у Юрия скуку и отвращение.
Хромосомы — носители наследственности — были в центре внимания на кафедре профессора Брандта. Практикум по космической биологии начинался с изучения хромосом в делящихся клетках самых разнообразных объектов: быстро растущих корешков лука, кроветворной ткани, где беспрерывно совершается пополнение запасов кровяных клеток, покровной ткани роговицы глаза, где происходит быстрая смена отмирающих кроющих клеток молодыми, размножающимися в глубоких слоях искусственных культур разнообразных тканей. Сначала это казалось вершиной знания — изучение таинственных зернышек, палочек и нитей, несущих в себе загадочное вещество, в структуре которого записана, как на ленте магнитофона, программа синтеза белков, составляющих организм.
Юрий и его товарищи засиживались в лаборатории до глубокой ночи, рассматривая под сильными увеличениями микропрепараты делящихся клеток с хромосомами на различных стадиях клеточного деления. Хромосомы появлялись в клетке перед ее делением как самое ценное в наследстве материнской клетки, подлежащее точному распределению между двумя дочерними клетками, в виде характерного для каждого вида набора: по шестнадцати в клетках корешков лука, по тридцать восемь в клетках костного мозга и роговицы мыши, по сорок шесть в человеческих клетках, размножающихся в тканевых культурах. И каждая из шестнадцати, или тридцати восьми, или сорока шести делилась вдоль, расщепляясь подобно гороховому стручку надвое. И каждая из половинок уходила либо в одну, либо в другую клетку, образуя дочерний набор, ровно шестнадцать, или тридцать восемь, или сорок шесть хромосом, из которых возникали ядра дочерних клеток.
Хромосомы заключали в себе наследственность — это было истиной, не подлежащей обсуждению на кафедре космической биологии. Наследственность записана, или, как говорили профессор Брандт и его сотрудники, закодирована в специфическом веществе из класса ядерных — нуклеиновых (от латинского слова «нуклеус» — ядро) кислот. Это вещество называлось дезоксирибонуклеиновая кислота, или, сокращенно, ДНК. Она считалась незыблемой, несокрушимой, неизменной основой жизни, фундаментом, на котором воздвигались непрочные, зыбкие здания — организмы, лишенные каких-либо возможностей воздействовать на свой фундамент и изменять его соответственно своим изменениям.
Наследственное изменение клетки для профессора Брандта означало только одно: разрушение или нарушение строения хромосомного аппарата. Эффект космического поражения в своих лекциях профессор Брандт изображал элегантным символом — стрелкой-молнией, падающей на разрывающуюся надвое хромосому.
Это означало, что в результате космического поражения комочек живого вещества, составляющего строительный материал организма, оказывался наследственно измененным: частичка клетки — хромосома — передавала свое уродство отделяющейся от нее дочерней хромосоме, которая доставалась дочерней клетке. И так, от клетки к клетке, при каждом клеточном делении воссоздавалось и передавалось следующим поколениям клеток вызванное космическим поражением уродство, словно проклятие, тяготеющее над родом.
Юрий быстро овладел техникой исследования хромосом. В этом не было никакой хитрости. Обработка извлеченных из мыши тканей особыми растворами, вызывающими быстрое свертывание живого вещества, подобное свертыванию белка в сваренном яйце, воздействие специальными веществами, разрушающими связи между клетками, раздавливание обработанной ткани на стекле, окраска специальными красителями, заключение в прозрачную смолу под тонкое покровное стекло — и готовый препарат можно микроскопировать. Юрий быстро научился находить и те уродства хромосом, в которых профессор Брандт видел причины наследственных изменений. Эти уродства назывались аберрациями.
Сейчас, стоя под душем, Юрий размышлял, почему тема, порученная ему профессором Брандтом, отбила у него всякий интерес к предмету, который именовался космической биологией, то есть, страшно сказать, к своей будущей специальности. Казалось бы, для этого не было никаких оснований. Многие ученые считали, как и профессор Брандт, что суть действия космических факторов на организм заключается в разрушении хромосом и вызываемых этим разрушением изменениях наследственности. Сотни ученых, в том
