собирай вещи и вообще… Только загляни на всякий случай к НВСу. Сейчас в стране начнут порядок наводить – может и твой отъезд на какое-то время тормознут... А то и вообще отменят! Будет неправильно, если ты все вещи отправишь в Ленинград, а сам останешься служить здесь.
В словах непосредственного начальника был вполне определённый резон, и Cан Саныч, позвонив НВСу и договорившись с ним о встрече, отправился выяснять свои перспективы.
Генерал был приветлив, поздравил с поступлением, но ничего определённого сказать не смог:
– Знаешь что? Вчера сюда прибыл Верховный Координатор ГКЧП по Закавказскому военному округу – генерал-лейтенант Цуриков. Мужик спокойный и без закидонов. Прошлой ночью он ночевал в Штабе, а сегодня мы хотим определить его в генеральский люкс в Учебном центре, в Коджори. Ближе к вечеру – бери машину и езжай туда. Проверишь состояние связи и порядок в его номере. Приведи в чувство местную обслугу, чтобы к приезду Координатора – был полный порядок. Дождешься Цурикова – покажешь, что связь исправна и расскажешь как ею пользоваться. Ну а там, по обстановке, обскажешь ему свою ситуацию. Пусть прикинет – нужен ли ты здесь, или можно со спокойной совестью убыть в Ленинград? Если здесь наведут порядок, то тебе эта академия без надобности… Впрочем, как скажет – так и поступим!
Возвращавшемуся от НВСа Сан Санычу попасть в свой кабинет было не суждено. Добрая половина дежурной смены металась между боевыми постами, пытаясь переключить пропавшие связи в обход только что отказавшей кабельной линии. Многократно зарезервированная линия связывала Штаб округа с расположенным в Коджори головным Опорным Узлом связи. Через Опорный Узел осуществлялась привязка доброй половины подчинённых округу частей и соединений.
Произведённые измерения показали – расстояние до места обрыва чуть менее четырёх километров. Резервных линий не осталось – авария произошла на всех трёх идущих до Коджори кабелях.
Через сорок минут экипаж подвижной кабельной мастерской и спасавшийся от расспросов и истеричных криков начальства Сан Саныч были на месте обрыва.
Открытый кабельный колодец и лежащий подле него обезглавленный мужчина – недвусмысленно указывали, что без человеческого фактора в этот раз не обошлось.
Чугунная крышка колодца валялась в добром десятке метров от него. Отсутствующая голова мужчины в пределах видимости не наблюдалась, но стоявшая рядом с ним канистра с бензином и свежие следы автомобильных протекторов недвусмысленно свидетельствовали, что у мёртвого диверсанта были сообщники.
В эти смутные времена состояние собственной безнаказанности многим кружило головы. Одни, впав в националистическо-диверсионный раж, собирались в стайки по пять-восемь человек и били физиономии одиноким припозднившимся офицерам или их, отлучившимся до ближайшего магазина, женам. Другие – резали и жгли идущие к 'оккупационным' воинским частям магистральные и внутригородские кабели. При этом частенько страдали и родные грузинские, сугубо гражданские, связные магистрали. Но 'народным мстителям' было не до тонкостей методик совместной прокладки кабеля, и не до премудростей схем внутригородских коммуникаций.
Никто не вдавался в частности, и когда очередной 'мститель', слегка промахнувшись, перепиливал ножовкой не связной, а силовой кабель, то в молниеносном, украшенном высоковольтными разрядами вознесении, без сомнения, были виноваты коварные русские и их вездесущий КГБ. Погибшие во время 'диверсионных акций' по собственной глупости соратники требовали немедленного отмщения и мелкое пакостничество в отношении русских военных и их имущества – стало для многих грузин увлекательным национальным спортом.
В описанном казусном случае, всему виной был метан, просочившийся из соседней, много лет не чиненой, газовой магистрали. Решение подсветить себе зажигалкой стало для самодеятельного 'диверсанта' роковым. Он, и его революционно настроенные сподвижники, были дилетантами и не подозревали, что, по действующим правилам, тяжёлую крышку связного колодца положено полностью откидывать в сторону, а не оставлять едва сдвинутой прямо на нём. Что перед началом работ колодец положено проветрить, что нельзя пользоваться открытым огнём для его освещения.
Воздушно-газовая смесь взорвалась, и чугунная крышка взлетела над стволом-колодцем подобно пушечному ядру. Перепуганные сподвижники, в панике и в спешке, бросили своего обезглавленного товарища на месте его 'героической' кончины, судя по всему, так и не успев произнести прощально- скорбного 'шени деди могеткхан'.
Приехавшие на место аварии связисты не сразу определились с чего начать: с ремонта порванного взрывом кабеля, или с сообщения о столь уникальной находке.
К 18.00, отчитавшись о ходе работ на взорванном колодце, Шевчук убыл в Коджорский Учебный центр. До приезда Координатора ГКЧП он успел проверить порядок в гостиничном «люксе», работоспособность правительственной «вертушки» и других телефонов, организовал дежурство на телеграфе и, созвонившись с дежурным по радио, обновил «иконки» абонентских радио-данных.
Встретив генерал-лейтенанта на КПП, он провёл его по территории Учебного центра до гостиницы, отпер дверь 'люкса', передал ключи. На рассказ о порядке пользования связью у него ушло не более пяти минут.
Генерал и в самом деле производил впечатление спокойного уравновешенного человека, и Сан Саныч решился:
– Товарищ генерал-лейтенант, разрешите обратиться по личному вопросу?
Генерал удивленно вскинул брови:
– Майор, я здесь всего вторые сутки, а у тебя, насколько я понимаю, и без меня – целый иконостас начальников. Какие могут быть личные вопросы?
– Самые общие, товарищ генерал. Но принципиальные! Кроме того, мною получена рекомендация прямых начальников обратиться именно к вам...
– Хорошо, что там у вас? – смягчился заинтригованный генерал.
– Понимаете, я только что поступил в академию…
– Поздравляю.
– Спасибо. Но дело в том, что должность у меня и без академии немаленькая – старший инженер Узла связи Штаба ЗакВО, заместитель начальника Узла. Зона ответственности и круг обязанностей – более чем обширные. Если, в связи с ГКЧП, в стране начнётся наведение порядка, то одним месяцем это не обойдётся. Новый человек на моем месте может не справиться. Кроме того, боюсь оказаться в неловком положении, отправив вещи в Ленинград, а потом получить приказ о задержании ключевых специалистов на своих местах. Вопрос простой – чего мне ждать? Из чего исходить?
Генерал помедлил, затем вздохнул и уселся в стоявшее у окна кресло. Полез было в карман, но, спохватившись, уточнил:
– Не куришь?
– Никак нет!
– Тогда и я не буду… Понимаешь, майор, меня позавчера, ещё восемнадцатого, подняли ночью из кровати. Не дав ни пакета с инструкциями, ни распоряжений, отвезли на аэродром – в Кубинку. Был только один звонок – в самолёт. Сообщили, что назначен Верховным Координатором ГКЧП по Закавказскому военному округу. Прилетел. Что такое ГКЧП – узнал только здесь из газет и телевизионных сообщений. Кончаются вторые сутки моего пребывания в Закавказье, а я не получил ни одного распоряжения – ЧТО ЖЕ МНЕ ЗДЕСЬ ДЕЛАТЬ? Это хрен знает что! Какой-то фарс! Так перевороты не делаются!!! Знаешь, чисто по- человечески – уезжай-ка отсюда как можно скорее! От греха подальше! Есть у меня ощущение, что вся эта затея плохо кончится. Сплошные, дурно пахнущие, непонятки…
На следующий день, с утра, едва Шевчук заехал на контейнерную станцию, как ему сразу же предоставили два пятитонных контейнера. Это было более чем удивительно. Но перепуганные происходящими событиями работники тбилисского грузового терминала, были предельно вежливы и услужливы.
Справившись с погрузкой с помощью нескольких солдат из состава отдыхающей от дежурства смены, Сан Санычу уже к вечеру удалось отправить заранее упакованные вещи в Ленинград.
Ещё день спустя, генерала Цурикова, как злостного гекачеписта, арестовала прибывшая из Москвы группа силовиков. Препроводили генерал-лейтенанта в Матросскую Тишину в наручниках.
Вот так, в одночасье, рушатся военные карьеры…
