длительный ремонт, работали несколько залов в другом здании, рядом, но экспозиция не произвела на нас особого впечатления, не того ждали. Подписи к картинам были сделаны только на армянском, и я не преминул сказать музейным работникам:
– Вы, видимо, не стремитесь к тому, чтобы гости из-за рубежа знали хотя бы имена ваших художников.
Собеседники соглашались, что это глупость, вредная для любого музея, но преодолеть чиновничье усердие, демонстрирующее национализм там, где это просто вредит национальной культуре, им было не под силу. Но это уже, был не музей Генриха Игитяна и, чтобы увидеть замечательную коллекцию, пришлось ждать почти целый год: в сентябре 1993 года ее разместили под крылышком Шагена Хачатряна в Национальной галерее и открыли для широкой публики. В подготовке выставки «Армянское современное искусство» Генриху помогал Александр Михайлович Тер- Габриэлян. Показывая мне экспозицию накануне открытия, он рассказал любопытные вещи. От него я узнал, что в деле спасения живописи Генриху Игитяну в 60-е годы помогали тогдашний мэр Еревана Григор Иванович Асатрян и министр культуры Армении, а потом посол СССР в Люксембурге Камо Удумян. Выступая на открытии, я сказал, что хорошо бы снова сделать эту экспозицию постоянной, причем именно в том виде, как она организована в залах Национальной галереи, ибо это тоже сделано с большим вкусом и искусством. «Это и моя мечта», – признался Генрих. После открытия мы отправились в его Центр эстетического воспитания на улице Хачатура Абовяна, где, несмотря на все осложнения блокадного существования Еревана и скудость бюджетных средств, отпускаемых Центру, его сотрудники, практически без зарплаты, продолжали работать с детьми, чьи красочные творения, выставленные в Центре, радовали глаз и согревали душу не только родителей. Мы поехали туда, где вместе с друзьями Игитяна хорошо отметили открытие выставки, чем Бог послал. И всей компанией пели старые песни под потрясающий аккомпанемент великого джазмена, президента Армянского джаз-клуба, пианиста Левы Малхасяна и талантливого гитариста Акопа Тахруни.
С Генрихом Игитяном мы познакомились в декабре 1992 года в Доме дружбы Ассоциации обществ культурных связей (АОКС) на заседании Женсовета, которое вела Нора Липаритовна Акопян. Активно участвовали в дискуссии поэтесса Седа Вермишева и директор Брюсовского института русского языка Иветта Аракелян, директор Дома дружбы Георгий Закоян и многие другие, а среди них и Генрих. Обсуждали возможности создания в Доме дружбы Центра русской культуры и Общества культурных связей с Россией. Такое общество и было учреждено в те же дни. Его представили прессе в лице Армена Ханбабяна, корреспондента «Республики Армения» и московской «Независимой газеты», и Нелли Саакян из оппозиционного, но не связанного ни с какими партиями «Голоса Армении». Председателем Общества избрали доктора филологических наук Владимира Марковича Григоряна, через некоторое время ставшего главным редактором газеты «Свобода», издаваемой Партией национального самоопределения известного правозащитника Паруйра Айрикяна. Общество привлекало в свои ряды и на свои мероприятия людей самых разных взглядов и профессий, но всех их объединяла очень тесная связь с русской культурой и ностальгия по недавнему прошлому, когда Москва была рядом, доступна во всех отношениях, особенно деятелям культуры, а в гостях у ереванцев перебывало много известных писателей, композиторов, художников, артистов из России.
Генриха Игитяна я встречал практически на всех мероприятиях Общества Армения – Россия, проходивших в Доме дружбы, как правило, днем, чтобы не зависеть от подачи электричества и не сидеть при свечах, а зимой еще и вокруг непременной «буржуйки». Люди старшего поколения делились воспоминаниями о своих российских друзьях, композиторы играли свои сочинения, артисты устраивали небольшие концерты, ученые – семинары и конференции. Публика была внимательная и заинтересованная. Многие поругивали свое правительство, но не публично, а в кулуарах. И жаловались на Россию, которая не очень внимательно относится к своему армянскому союзнику.
Генрих Игитян был как раз среди тех, кто особенно остро переживал распад СССР, никак не мог смириться с этим и неоднократно говорил мне:
– Ну какие могут быть дипломатические отношения между нами, когда еще совсем недавно нас не разделяли государственные границы, и мы жили общей жизнью?
– Чувства твои, дорогой Генрих, мне понятны. Но раз уж мы из «коммуналки» разъехались, надо налаживать отношения на новых основах, а вот это мы, к сожалению, еще не очень умеем. Да еще и денег нет, чтобы преодолевать расстояния. И азеро-турецкая блокада нам мешает. И в Москве много умников развелось, которые непрочь покомандовать, как в былые времена, а если не выходит – то и обидеть могут того, кого совсем недавно за младшего брата принимали.
– Трудно возражать, но уж очень тяжко стало армянской интеллигенции без систематического общения с коллегами, как это было еще вчера.
В Генрихе Игитяне говорил отнюдь не только бывший депутат Верховного Совета СССР, который, кстати, осмеливался публично перечить и Горбачеву в бытность того номером один советской державы. В нем говорил человек искусства, глубоко опечаленный упадком и запустением, которые обрушились на культурные ценности Армении в результате прекращения финансовой помощи из Москвы, которая, оказывается, играла весьма существенную роль для ученых и деятелей литературы и искусства Армении. Об этом мне говорил не только Генрих. Об этом говорили представители всех творческих союзов, Университета и Академии наук. А зверская блокада оставила единственную ниточку прямых связей с бывшей метрополией – авиационную, но и та постоянно рвалась из-за нерегулярности рейсов и недоступности авиабилетов: они стали не по карману всем, редкому писателю удавалось попасть в Москву, а если все-таки попадали, то лишь благодаря меценатам вроде москвича Аркадия Аршавировича Вартаняна, организовавшего с помощью своего концерна «Империал» Центр русско-армянских инициатив, или ереванца Левона Николаевича Геворкяна из многопрофильного предприятия «Сигл». Кстати, оба помогали и карабахцам.
Генрих Игитян – взрывной характер, увлекающаяся натура, очень эмоциональный человек. И очень порядочный. Потому и смог стать подвижником на ниве искусств. Потому и не сломился под тяжестью блокадных невзгод, когда очень хочется плюнуть на все, особенно на дураков-чиновников, и удрать куда глаза глядят, лучше всего в Москву или Питер, где все тебя знают и где подходящую работу куда легче найти, чем в промерзшем и голодном Ереване. Удрать, как это сделали сотни тысяч его соотечественников, нашедших себе приют не в Америке или Европе, а в основном в России, от которой Армения начала отделяться еще в 1990 году. Хотя, по правде сказать, отделяться начала Россия, а вместе они отделялись от коммунистической империи, которая всем осточертела. Для армян же она стала злой мачехой, допустив резню в Сумгаите, Гяндже и Баку, а затем депортацию населения армянских деревень, волею несправедливой судьбы оказавшихся в пределах Советского Азербайджана. Кстати, этого предательства прежде всего не могут простить армяне Горбачеву, как и его проазерскую позицию в карабахском вопросе. Однако свои разочарования некоторыми личностями армяне на самое Россию переносить не стали, ибо, несмотря ни на что, всегда видели в ней своего естественного и вечного союзника. Туда и бежали. Не остановили этот поток даже притеснения «лиц кавказской национальности», которыми особенно прославился Краснодарский край. Тамошние казаки почему-то легко поддавались антиармянской пропаганде из Баку.
Генрих переболел ностальгией по недавнему прошлому физически (навещали мы его в ЦКБ) и морально, но не изменил своим российским привязанностям, остался верен своему великому делу художественного воспитания детей и не стал никуда уезжать.
ФИЛАРМОНИЯ И ОПЕРА
Мир музыки в Армении начинался для меня прежде всего с Лориса Чкнаворяна, дирижера, композитора и необыкновенного человека. Сразу же после Спитакского землетрясения 1988 года он приехал в Армению из Вены, да так и остался в Ереване, забыв о своих американских и европейских апартаментах и контрактах. Здесь Лорис возглавил Большой симфонический оркестр Ереванской филармонии, существование которого начал поддерживать «Всемирный благотворительный фонд», руководимый американской миллионершей-меценатом Луиз-Симон Манукян, и время от времени кто-нибудь из местных спонсоров. Например, концерн «Прометей», созданный «Закнефтегазстроем», который занимается прокладкой трубопроводов не столько в Армении, сколько в России или Болгарии. С президентом этой солидной фирмы Сеником Геворгяном меня познакомили очень скоро после моего приезда в Армению. Он даже собирался отдать под посольство только что отстроенный офис своей фирмы, но нам это здание не совсем подходило.
Помогало Лорису Чкнаворяну и армянское правительство. Во всяком случае он получил «служебную квартиру» в дипломатической гостинице «Раздан», куда поселили и главного дирижера Оперы Огана Дуряна. Позже Лорис с молодой женой, родившей ему дочку, устроился в квартире при Большом зале Филармонии имени Арама Хачатуряна, куда пройти можно было через закулисную гостиную, где обычно отдыхали в антракте дирижеры и солисты и где я часто общался с ними и с другими музыкантами, а журналист-музыковед Варужан Плузян регулярно брал у меня интервью для армянского радио, настойчиво превращая меня в музыкального комментатора поневоле. Впрочем, он был очень вежливый и приятный человек и отказать ему я никак не мог, так что приходилось изрекать что-то по
