сунул нос в холодильник, удовлетворенно хмыкнул и принялся за готовку...
Он успел приготовить «мясо по-разбойничьи» и даже сервировать стол в зале с камином, когда из комнаты наконец появился Сандерс. Увидя накрытый стол, он расплылся в улыбке:
– О-о, уважаю...
Полубой сделал приглашающий жест рукой и, ухватив бутылку «Гленфидиш», прищурясь, спросил:
– Ну как, есть за что выпить?
Дик довольно кивнул:
– По-моему – да!
Они чокнулись, выпили и жадно принялись за еду.
Когда первый голод был утолен, Сандерс откинулся на спинку кресла и принялся за рассказ.
– Тебе удалось скачать установки связи за последний год. И если подавляющее большинство установок для нас не представляет особого внимания, два адреса оказались очень интересными. Один из них – это координаты того самого терминала, который мы откопали во время «Пьяного тракта» в «Потекшей дюзе».
– Мы... – хмыкнул Касьян, но Сандерс сделал вид, что не заметил реплики.
– Что касается вторых, то они расположены довольно далеко от Келлингова меридиана и практически в том же направлении, что и терминал.
Полубой насупился и тихо произнес:
– Значит, «тварь» там?
– Очень может быть... – задумчиво произнес Дик.
Касьян разлил еще и, подняв стакан, коротко возгласил:
– Ну... за удачу!
Они выпили, а затем Сандерс, хмыкнув, сказал:
– Знаешь, а они используются довольно редко. Едва ли чаще раза в два-три месяца. Так что, если бы ты не продержался столько, сколько сумел, мы могли бы вообще их не отыскать.
– То-то, – хмыкнул Касьян, – мой первый учитель-тактик, старшина Грибов, всегда говорил, что ключевую позицию надо держать столько, сколько возможно... и еще чуть-чуть. И покидать ее только тогда, когда она перестает быть ключевой.
– Мудрый человек, – согласно кивнул Дик, – а знаешь, эти идиоты даже не сменили коды доступа. Наверное, подумали, что ты уже скачал все возможное – и что менять до конца смены? А скорее просто забыли.
– Так что, ты влез в их систему? – обрадовано переспросил Полубой.
– В их систему – нет, – с сожалением констатировал Сандерс, – там слишком сложная система контроля доступа. И коды действуют, только если их набираешь с определенных пультов. Но вот передатчиком они пользуются чужим – «Сиверзи Телеком». И вот там я оставил закладки. Если придут еще какие сообщения с этих адресов, «Сиверзи Телеком» нам отсемафорит.
– А что это нам даст? – поинтересовался Касьян.
– Ну... уверенность в том, что на этих адресах, как минимум, кто-то побывал... – Тут Дик задумался, а затем внезапно, вроде как без связи с предыдущим, произнес: – А знаешь, похоже, нам придется переходить на нелегальное положение.
– Почему это? – удивился Полубой. – Вроде как мы с тобой нигде не наследили.
– Наследили, Касьян, еще как наследили. Уж можешь мне поверить, – вздохнул Сандерс, – ты и сам этого не замечаешь. Ты привык к тому, что если тебя нельзя вычислить немедленно, в течение часов, максимум суток, – то все, ты ушел. Добрался до точки отхода и фьюить, загрузился в транспорт и исчез навсегда. А мы сейчас в другом положении. У нас НЕТ поддержки, да и пути отхода крайне ограничены. А следов мы оставили столько, что обнаружить их – лишь вопрос времени. И частоты поисковой сети. А у меня сильное подозрение, что на мистера Макнамару будет работать не только его Служба безопасности, ей деваться некуда, и не только вся столичная полиция – подобное происшествие в ее прямой компетенции, но и мафия, и даже мое родимое Федеральное бюро. А значит, сеть будет настолько густой, что нам просто некуда будет деваться.
– И как они нас вычислят?
– Да мало ли... – пожал плечами Дик, – опросят всех соседей, знакомых, собутыльников, консьержку и сослуживцев, выяснят, что к тебе регулярно наведывался один и тот же таксист. Пробьют записи маршрутизатора и совместят по времени. А отсюда очень просто вычислить регистрационный номер моего такси. Дальше – проще. Наложат сетку перемещений по показаниям отметок маршрутизатора. И вот оно – мое ранчо. Как на ладони. А от меня уже ниточки потянутся черт знает куда. И на Хлайб тоже. А уж, извини, рано или поздно найдется парень, который наложит голо Кадогена на голо моего бывшего напарника на Хлайбе и воскликнет: «Да это же одно лицо!» А может, даже и этого не потребуется. Потому что какой- нибудь умник просто прогонит твое изображение со сканеров КПП «Макнамара инк.» или просто из базы отдела кадров «Мэджик оксиген» по нашим базам данных...
– И сколько у нас времени?
– Ну... я думаю, около двух суток у нас есть.
– Да уж, – зло хмыкнул Полубой, – и как это вы дожили, что все ваши полиции, федералы и даже мафия работают на одного засранца?
Дик вздохнул и, наклонившись, плеснул себе в стакан. Глотнув, он откинулся на спинку кресла и заговорил:
– Понимаешь, Касьян, многие думают, что демократия... это как бы все случается само собой. Ну если, мол, дорвется до власти какой-нибудь засранец, то мы его через некоторое время – раз и к ногтю, скинем на хрен. Но на самом деле это не так. Особенно потому, что и власть при демократии тоже бывает разная – публичная и... не очень. На самом деле демократия – и в этом ее основная особенность и неоспоримое преимущество – это некий общественный договор, когда люди договариваются соблюдать некие правила игры и изо всех сил стараются их соблюдать. И когда появляется человек, который цинично и сознательно их нарушает, требуются гигантские усилия других членов общества, осознающих ценность демократии и... Ты чего это? – вскинулся он, уставившись на Полубоя, который смотрел на него этак жалостливо.
– Ох, Дик, ну и сказанул... То есть демократия – это, значит, некий общественный договор, который, мол, работает, если все скопом стараются. А у нас, мол, государь-император как сел на трон, так и сидит себе поплевывает... Ты хоть историю-то у себя в университете учил? Или не помнишь, что у нас в девятьсот семнадцатом уже одного государя к стенке поставили? А про Талменский кризис слышал? У вас на спецкурсах, небось, говорили, что это вы, мол, все так славненько устроили? А на самом деле – шиш. Это мы сами снова едва в дерьмо не вляпались. Ежели бы у нас все так запросто само собой случалось, то кому эта ваша демократия нужны бы была? Че париться-то, если все само собой происходит: государь помер – ап и новый на троне! И все – ладушки. Не-ет, мы тоже, как и вы, и правила игры соблюдаем, и изо всех жил тянем, чтобы все нормально было. И государь, я тебе скажу, – первый из всех. Потому как понимает, что если он хоть чуток сачковать начнет – все на хрен рухнет. Как уже было. И это его понимание – великая вещь, на которой все и держится. А у вас такого понимающего, извини, нет... А я – вот он, сижу и выслушиваю от тебя, какая это, оказывается, хрупкая и неустойчивая вещь, эта ваша хваленая демократия. И не только выслушиваю, но еще и жизнь кладу на то, чтобы она, родимая, окончательно в дерьмо не ухнула...
Касьян замолчал. Некоторое время в зале висела тишина, затем Сандерс потянулся к бутылке и решительно разлил виски в стаканы.
– Знаешь, за что я хочу выпить, Касьян? За то, чтобы наши страны НИКОГДА не враждовали друг с другом. Потому что мне будет довольно сложно нажать на спусковой крючок, зная, что по ту сторону мушки можешь оказаться ты.
Полубой сурово сдвинул брови, но Дику показалось, что он слегка смутился.
– Ну... мне тоже не хотелось бы.
Они оба не подозревали, что кое у кого на этот счет были прямо противоположные планы...
Майкл Макнамара шел по коридору. Коридор был пуст. Но не оттого, что во всем огромном здании штаб-квартиры «Макнамара инк.» не было народу. В этот час, в самом начале рабочего дня, в здании было полно народу. И дело было не в том, что в этом секторе, на тридцать втором этаже, полностью
