Робсон, Джерри и Джеймс вздохнули с облегчением.
— Значит, сэр, полный порядок, — заявил Джерри. — Не понимаю только, зачем вам было нужно пугать нас. Скажите этому... ну как его? Таомею, кажется... Пусть выведут «Космос» из ангара, а мы запустим двигатели и...
— Все дело в Скрибине и в его дочери, — прервал его Вега. — Они хотят вернуться на Землю вместе с мионянами. Хотят неожиданно появиться целыми и невредимыми и, конечно, раскрыть всю эту историю. И тогда всем нам конец! Вы понимаете, господа?
Опять воцарилось тягостное молчание. Все трое сознавали серьезность своего положения. Скрибин мешает им.
Скрибин может их разоблачить.
— Но черт возьми! — воскликнул наконец Робсон. — Скажите-ка прямо: мнонянам известна вся эта история?
— Нет! Скрибин молчит. Он немного странный человек и, возможно, не хочет говорить дурного о землянах. Однако, если мы прибегнем к насилию, он, я уверен в этом, непременно все расскажет им. Тогда мионяне не разрешат нам покинуть звездолет. И что будет? Они задержат нас и в один прекрасный день возьмут за шиворот и передадут в руки госбезопасности социалистического лагеря! А там — уже сами понимаете!
Вега был прав. Такая участь ожидала их, если они останутся на звездолете, а тем более, если приземлятся где-то у Каспийского моря. Что делать? Рассуждения Веги навели Робсона, Джерри и Джеймса на неприятные мысли.
Нужно что-то предпринять. Но что? Каковы планы Веги?
Они не сводили с него глаз, в надежде, что он придумал что-то, что он видит выход из создавшегося положения.
Но Вега не спешил делиться с ними своими планами. Он сидел, прищурив глаза, и размышлял. Прошло некоторое время. Наконец Джерри не выдержал и спросил:
— Ну, что же вы молчите, сэр?
Вега улыбнулся. К нему вернулись прежняя самоуверенность и решимость.
— Господа! — торжественно заявил он. — Инженер и его дочь должны лететь вместе с нами.
— Отлично, — заметил Джеймс. — Но я боюсь, что они не захотят лететь вместе с нами.
— А мы их заставим, у нас другого выхода нет!
— То есть, — вмешался Робсон, — если я правильно понял, вам придется еще раз похитить их.
— Вот именно!
— Но они закатят такой скандал...
— Несомненно, если мы не будем действовать очень осторожно.
— Что мы должны делать? — спросил Джерри.
— Дадим им понюхать усыпляющего газа — этого добра у нас хоть отбавляй. Затем тайком перенесем их на «Космос» и вылетим.
Робсон громко рассмеялся.
— Что с вами? — спросил Вега.
— А я считал вас более сообразительным человеком, сэр! — иронически заметил тот.
— Что?!
— Неужели вы воображаете, что инженер и его дочка только того и ждут, как бы сунуть поскорее свои носы во флакончик с усыпляющим газом? Это же сущий вздор! Вы сами знаете, что они и видеть не хотят никого из нас. Нет ли у вас более дельного предложения?
Вега не ответил. Он нахмурился, в его глазах появились злые огоньки.
— В таком случае я вам предложу нечто, — с самодовольным видом добавил пилот. — Это дело сделает Браун!
Вега вспыхнул от гнева.
— Этот негодяй? Робсон, вы сошли с ума! Ведь он же с ними!
— Именно это-то нам и на руку.
— Что вы говорите? Не появись тогда те мионяне, я бы ему свернул шею!
— Это вы успеете сделать потом, сэр. Сейчас он нам нужен, и перед ним мы должны играть роль простачков, которые уже все ему простили. С вашим усыпляющим газом ничего не получится. Мне нужно другое снотворное средство в виде жидкости или порошка. У вас случайно не найдется?
— Найдется, — ответил Вега.
— Вот и отлично. Мы подсыпем этого порошка в завтрак, Браун поднесет им этот завтрак, они его съедят и — дело в шляпе!
Джерри счел этот план приемлемым. Его поддержал Джеймс.
— Если бы тот тип не был предателем, мы бы легко провернули это дело, — заметил Вега. — Но он не захочет нам помочь.
— Положитесь на меня, сэр!
— Ладно, действуй. Я не забуду твоей готовности помочь нам, Робсон!
Как обычно, Браун лежал в каюте один. Заговорщики не заглядывали к нему с того дня, когда он предпринял злополучную попытку сообщить на Землю о похищении Скрибина. Лишь один раз Вега предупредил его держать язык за зубами, потому что... Вега вытащил из кармана револьвер и ткнул им Брауна.
Браун решил молчать и выжидать. Он ничего не сказал Скрибину и Анне о своей попытке помочь им, потому что стыдился постигшей его неудачи. Ему достаточно было и того, что он очень часто виделся с ними — главным образом утром, в обед и вечером, когда подносил им еду.
Браун взглянул на часы — до завтрака оставалось полчаса. Он увидит Анну, они обменяются несколькими словами... Ему было приятно думать об этом. У него был вид вполне здорового человека. На лице появился румянец, он даже немного пополнел. Браун и сам удивлялся своему чудесному исцелению, которое началось в тот день, когда Анна отвела его к Мейзо и тот облучил его волшебными лучами. Браун чувствовал, как он поправляется, как восстанавливаются его силы. Он видел опухоль, которая под действием лучей растаяла, точно кусочек сахара... Он здоров! Совсем здоров!
Анна просила вылечить его. Это она его спасла, а затем уже мионяне... Она была так внимательна, так добра, когда он лежал в санитарной каюте. Она два раза навестила его... просто так, узнать, как он себя чувствует.
Теперь он был предан ей до смерти, всюду следовал за ней. Такая подчеркнутая привязанность иногда досаждала Анне, но она старалась не подавать виду. Как-то, поборов свое смущение, Браун робко обратился к ней:
— Мисс, меня волнует один вопрос.
— Я вас слушаю, Браун.
Он помолчал, как бы подыскивая слова, и спросил:
— Почему вы хотели, чтобы меня вылечили?
Она спокойно ответила:
— Просто по долгу человека, Браун!
Никакой теплой нотки не прозвучало в ее голосе.
«По долгу человека!» — произнес про себя Браун с горькой улыбкой. А он-то воображал, что у Анны зародилось какое-то чувство к нему. Ее слова задели его за живое, но он не дал ей понять этого. Может быть, его преданность вызовет в ее сердце немного участия к нему. Об этом думал Браун в своей каюте.
Услыхав тихий стук в дверь, Браун сел в кровати.
— Войдите!
На пороге появилась пышущая здоровьем спортивная фигура Робсона. Вид у него был веселый, приветливый.
— Скука, дружище, скyка! — фамильярно воскликнул он. — Где вы пропадаете? Неужели вы еще не забыли той истории? Бросьте, это дело прошлое. Как вы поживаете?
