– Папенька… – дрожащими губами повторила принцесса, не столько поняв, сколько
Она посмотрела на Кая, рядом с которым в тот момент оказалась:
– Вы же обещали мне, сэр Кай… Вы же говорили, что… Выходит, вы все знали заранее?..
– Я ничего не знал о готовящемся, – ответил Кай, прямо глядя в глаза Литии.
– Вы лжете! – крикнула принцесса так громко, что в тон ее голосу зазвенели цепи, принесенные гвардейцами.
– Рыцари Порога никогда не лгут, – сказал болотник. – Это правило.
– Я не верю вам! – продолжала кричать принцесса. – Я не верю вашим дурацким правилам!
Она покачнулась, и болотник поддержал ее за локоть. Принцесса брезгливо вырвала руку.
– Мерзавец! – выкрикнула она и замахнулась для пощечины.
Любой человек, даже не обладающий реакцией болотника, мог отвести от себя такой удар. Поэтому Кай легко перехватил руку Литии еще на замахе. И тут же отпустил. Принцесса закричала что-то еще, уже совсем лишенное смысла, и вдруг, закатив глаза, повалилась на залитый кровью пол. Кай подхватил ее на руки, не дав упасть. Отчаянно завизжали фрейлины.
–
Часть третья
ВОЗВРАЩЕНИЕ К ПОРОГУ
ГЛАВА 1
Необыкновенная тишина повисла над Дарбионским королевским дворцом, лишь тонкий звон золотых колоколов на верхушках дворцовых башен нарушал эту тишину да обрывки хриплых воплей зубанов, которые мгновенно исчезающими кляксами пятнали чистое небо, на котором еще вчера висела небывалая пугающая алая звезда. Да еще валил черный дым из окна королевской опочивальни – знак того, что его величество покинул эту грешную землю.
Целый день бурлил город Дарбион. Впрочем, никаких особых беспорядков не случилось. Ночное Братство не показывалось из своих берлог, зато стражников и воинов королевской гвардии на улицах было полным-полно. Всякого, кого можно было заподозрить в готовности воспользоваться растерянностью жителей, нещадно рубили на месте. К вечеру горожане побогаче, уверившись, что грабежей не будет, покинули свои дома и понемногу стали собираться под стенами дворца, каждый в сопровождении двух-трех вооруженных слуг. К ночи собралась целая толпа, но ворота дворцовой стены оставались закрытыми, факелов на стенах не зажигали, и молчали узкие бойницы.
Утро следующего дня началось с того, что по улицам на быстроногих лошадях проскакали глашатаи, зазывая горожан на Площадь Плах. Народ повалил толпами и уже к полудню наводнил площадь так тесно, что никто не мог находиться в толпе без того, чтобы хотя бы одним плечом не касаться соседа. Люди стояли и молчали, а стаи зубанов кружили над ними, роняя зловонные комья черного помета. Посреди Площади зловеще возвышался затянутый черной тканью эшафот, несколько колец ратников окружали его и четыре больших шатра, у которых безмолвными рядами стояли стражники. Позади эшафота высился помост вроде того, который воздвигали для короля и ближайших к нему вельмож на Турнире Белого Солнца. Состав тех, кто сидел в креслах, помещенных на помосте, со времени Турнира не слишком изменился, чего нельзя было сказать о настроении этих людей – большинство придворных выглядели если не подавленными, то уж точно растерянными. Десяток тяжело вооруженных рыцарей окружал помост. Принцессы среди придворных не было.
Присутствие такого количества воинов поначалу явно тревожило дарбионцев, но спустя пару часов пустого стояния в толпе послышались разговоры и даже кое-где смех. Как-то очень быстро распространилось известие, что три из четырех шатров скрывают бочки с вином и мешки с хлебом – угощение, которое будут раздавать задарма, – должно быть, не удержался и похвастался кто-то из стражников.
Но когда на эшафот взошел первый королевский министр Гавэн, говор и смешки смолкли моментально. Белые одежды министра, расшитые золотыми нитями, отливали на полуденном солнце нежным сиянием, небольшой позолоченный меч висел у его бедра. Солнечные зайчики, отбрасываемые лысиной первого министра, заставляли первые ряды зрителей щуриться, щеки были чисто выбриты, а в аккуратной черной бородке серебрилась седина. Худощавый и высокий, Гавэн притягивал людские взгляды, но лишь немногие заметили темные круги под налитыми кровью глазами. По бокам от первого министра застыли герольды с трубами, а чуть поодаль остановился со свернутым свитком в руках пузатый глашатай – его обвисшие едва ли не до самых плеч дряблые щеки вызвали несколько коротких смешков у стоявших поближе к эшафоту горожан.
– Жители славного королевства Гаэлон! – голосом надтреснутым и тонким начал не привыкший говорить перед народом министр. – Великое горе посетило наши земли! Те, чьих душ коснулся острым когтем Темный Харан, замыслили ужасное злодеяние против государя нашего, его величества Ганелона Милостивого, короля, которого сам Светоносный десницей своей восставил над нашим королевством. Сам Харан вел подлых Тварей, ибо удалось им проникнуть в королевские покои, перебить верных его величеству людей, и сам… Его величество… погиб в яростной схватке, как настоящий воин, унеся с собой десяток черных жизней!.. Последней волею своей он передал престол славному рыцарю и названому сыну своему – сэру Эрлу Сантальскому!
В толпе раздались вопли радости. Горного рыцаря знали и любили в Дарбионе все – от мала до велика.
Голос первого министра окреп. Овладев вниманием аудитории, он заговорил быстрее и увереннее:
– К несчастью, сэр Эрл Сантальский сейчас слишком слаб от ран, полученных в сражении с предателями, и лежит в беспамятстве…
Гавэн выдержал паузу, чтобы народ мог выразить свое огорчение по поводу состояния Эрла, и продолжал:
– Покуда сэр Эрл Сантальский не восстановит свои силы, архимаг Сферы Жизни мудрый Гархаллокс будет править королевством.
Толпа снова зашумела – в криках дарбионцев явно слышалось одобрение. Но не восторг – магов в народе уважали и побаивались, но не любили, потому что там, где есть страх, нет места любви.
– А я по мере сил стану помогать мудрому магу, – говорил дальше Гавэн.
– А где энти душегубы-то?! – раздался зычный бас из передних рядов. – Где убивцы его величества?! Дайте их нам, мы их на клочки разорвем!
На этот раз толпа взорвалась воплями такого негодования, что стражники вынуждены были сдерживать копьями особенно ретивых горожан, напирающих на их строй. Даже королевские гвардейцы заволновались, опустив руки на рукояти мечей.
– Здесь они, честные жители города Дарбиона! – напрягая глотку, закричал первый министр. – Здесь они, все до единого! О, честные жители Дарбиона, таких злодеев еще не знала земля наша! Когда рыцари схватили душегубов, когда пытками вырвали у них признания в злодеяниях их – о, какая страшная открылась картина!.. Сейчас они предстанут пред вами, честные жители славного Дарбиона! Те, кто возжелал гибели нашему государю, его величеству Ганелону Милостивому, те, кто мерзкими заклинаниями наводнил наши земли отвратительными гадами, получившими имя зубаны!..
Толпа взревела так, что Гавэна, продолжавшего перечислять преступления неведомых злодеев, несколько минут не было слышно.
В шатре, стоящем рядом с эшафотом, голос Гавэна звучал ясно и громко – плотные пологи нисколько не глушили звук.
– Мне кажется, – со смехом обратился Константин к Гархаллоксу, – этот лысый старик прямо-таки преисполнен талантов. Ты правильно поступил, что оставил его в живых…
– Я ни секунды не сомневался в необходимости этого шага, – сказал Гархаллокс, – Гавэн абсолютно беспринципен, к тому же он превосходно ориентируется в тонкостях внутренней и внешней политики страны… потому что сам и определяет направления этой политики…
– А еще он выдающийся интриган, наушник и, ко всему прочему, даровитый менестрель. Я даже на мгновение засомневался в том, что именно на мне лежит вина за вызов из Темного Мира зубанов…
Они были одни в шатре. Гархаллокс оправлял складки великолепной своей мантии, готовясь к выходу,
