Константин же, обряженный в мантию, не менее шикарную, чем у архимага, стоял посреди шатра, сутулясь и неловко топчась на месте. Великий маг не был привычен к такому наряду, шуршание дорогой материи раздражало его.
– Все идет просто отлично, – в тон Константину заметил Гархаллокс, но на следующей фразе голос архимага изменился: – Настолько гладко, что… так и ждешь какой-нибудь скверной неожиданности.
– Наши люди из соседствующих королевств донесли свои слова до твоих ушей? – спросил Константин.
– Да, совсем недавно, – ответил Гархаллокс.
Заклинание, позволяющее передавать звук человеческого голоса на большие расстояния, было достаточно сложным и требовало к тому же немалых энергетических затрат. Только очень опытный и сильный маг мог произнести его. Подумать только, насколько упростилась бы жизнь людей, если б кто-то сумел изобрести способ добиваться того же без помощи этого заклинания!
– И что ты услышал? – сразу посерьезнел Константин.
– В Орабии все спокойно. Сансан сделает так, как ему скажут… Когда придет время.
– Я знал об этом и раньше. Что еще?
– В Линдерштейне все еще льется кровь, – сказал Гархаллокс, – два великокняжеских рода бьются за престол. Противники примерно равны по силам, и маги Сферы Огня – наши маги – сейчас выбирают, кому отдать предпочтение.
– Нечего выбирать, – махнул рукой Константин, – к какой стороне маги ни присоединились бы, эта сторона победит. А победитель окажется обязанным своим положением Сфере Огня.
– Я передам в Линдерштейн твои слова.
– Дальше.
– Герцог Алиан Крафийский убит. Другие претенденты на престол Крафии еще воюют друг с другом, но в Талане власть прочно удерживают маги. Большинство аристократов это устраивает, так как маги действуют с их официального позволения – дабы предотвратить разрушение и разграбление великого города. Конечно, власть магов временна, но… пока никто не может сказать хоть сколько-нибудь определенно, на какое время она затянется.
– В Марборне советник Марлиона по-прежнему Нафкал?
– Конечно. Советник короля, а по сути правитель королевства Марборн – наш юный друг Нафкал. Я спокоен за Марборн, так как Нафкал – один из моих учеников. Я взрастил его и указал ему путь.
– Как ты уверен в своих ставленниках, – проворчал Константин. – Когда имеешь дело с людьми, никогда нельзя быть ни в чем уверенным.
– Но я же твой ученик, Константин… – удивленно проговорил Гархаллокс.
– Это так, – кивнул великий маг, – продолжай.
– В Кастарии готовятся к церемонии восшествия на престол принца Лейбара, – продолжал Гархаллокс. – Должно быть, это будет занятное зрелище. Принц Лейбар, находясь в заключении, ослаб не только телом, но и умом. Приходится опасаться, как бы во время церемонии он не обмочился… Да и еще… Могучая Сотня все еще не успокоилась после смерти своего повелителя, но эту проблему мы решим вскорости. И главное…
– Да?
– Об эльфах нет никаких известий. Они до сих пор никак не проявили себя. Мне это кажется странным, Константин.
– Высокий Народ медлителен, – задумчиво проговорил Константин, – они, живущие многие тысячи лет, могут себе это позволить. Нам важно хотя бы начать объединение стран под одной властью, прежде чем они дадут о себе знать. Только тогда мы сможем противопоставить им реальную силу.
– И еще кое-что я услышал, Константин, – сказал Гархаллокс, отведя глаза. – В Марборне и Крафии сожжено несколько храмов Нэлы…
– Я думаю, ты согласишься с тем, что небольшие разрушения – неотъемлемая часть эпохи перемен, – усмехнулся Константин.
– Никогда и никто не разрушал храмы Нэлы, – тихо сказал архимаг. – Что бы ни происходило в королевствах людей. Храмы Нэлы – отображение принципа жизни человека. И… это сделали не люди.
– Кто же?
– Ты… ты знаешь кто. Чернолицые.
– У тебя есть неопровержимые доказательства того?
– Нет, но… об этом говорят в народе.
– В народе много чего говорят. Например, сегодня в Гаэлоне говорят о том, что кучка злонамеренной знати совершила убийство государя Ганелона. Граф Панийский, как выяснилось, всю жизнь только притворялся разгульным пьяницей и обжорой, а на самом деле оказался злодеем…
– …граф Панийский!.. – оглушительно проорал, вторя Константину, глашатай, сменивший на эшафоте министра Гавэна.
Оба мага ненадолго замолчали.
На эшафот тем временем вывели истерзанного человека – первого из тех, кто должен был сегодня лишиться жизни на глазах у сотен людей. Удивительно, как мог преобразиться всего за сутки этот жизнерадостный толстяк. Дарбионцы увидели согбенного старика в лохмотьях с трясущимся животом и мертвыми глазами. Вряд ли кто из сегодняшних сиятельных жертв нашел бы в себе смелость прокричать народу правду – да и кто бы стал слушать такого смельчака? Но даже если бы отчаянная решимость и посетила бы кого-нибудь из приготовленных к казни, она не нашла бы выхода. Всем, кого в этот день в цепях возводили на эшафот, придворный палач раскаленными клещами заблаговременно вырвал язык.
Их было шестеро – отданных на закланье толпе. Шестеро богатейших и знатнейших рыцарей королевства, кто хоть как-то, в силу своего богатства или имени, мог помешать становлению новой власти.
Палач, полуголый, одетый лишь в красные трико и колпак, одним движением содрал с графа рубаху, обнажив иссеченное бесчисленными ударами хлыста тело. Двое его подручных под завыванье труб герольдов опустили графа на колени, третий сломал над его опущенной головой меч, для удобства заранее подпиленный.
Графа швырнули на плаху, вытянули вперед руки и умело связали их так, чтоб он не сумел даже шелохнуться. Один из подручных палача приволок огромную плетеную корзину, понизу покрытую коркой, состоящей из многих слоев заскорузлой крови. Палачу торжественно поднесли большой двуручный топор с остро заточенным, сверкающим на солнце лезвием. Под одобрительные выкрики толпы палач несколько раз демонстративно провел по острию оселком. Граф не следил за всеми этими приготовлениями. Он крепко зажмурил глаза. И лишь когда палач занес над его головой топор, по внезапно полыхнувшей над Площадью тишине поняв, что всего несколько мгновений отделяет его от неминуемой смерти, граф широко разинул обезъязыченный рот и громко замычал.
Отсеченную голову палач по неписаному обычаю предъявил толпе, прежде чем швырнуть ее в корзину. А поскольку голова графа Панийского вследствие пыток огнем вместо волос была покрыта коркой, палач держал ее за ухо.
А к эшафоту вели очередную жертву…
– Кроме того, – говорил Гархаллокс Константину, – убиты несколько жрецов Нэлы. Такое тоже случается крайне редко. И хуже всего то, что жрецов убивали, словно исполняя какой-то ритуал. Все тела помещены в начерченную на земле пятиконечную звезду, сердца и глаза жрецов вырезаны.
– Некоторые верят, что таким образом у человека можно похитить душу.
– Некоторые?
– Ты говорил, что я должен знать, кто сжигает храмы и убивает жрецов так, будто считаешь, что не кто иной, как я, повинен в этом, – проговорил Константин.
– Я не понимаю, что происходит, – признался Гархаллокс, – и мне… не по себе от всего этого. Кому понадобилось нанимать чернолицых, чтобы убивать жрецов?
– А ты не думал, что чернолицые могут убивать и по каким-то иным причинам, кроме денег? – спросил Константин.
– Думал, – глухо произнес архимаг, – и это пугает меня больше.
