– Оракулы не могут видеть будущего только в одном случае – если рядом с ними оказывается «другой». Собственно, на этом и основан метод, по которому скаари их вычисляют.
– То есть в клане, где есть оракул, «другому» гораздо труднее прийти к власти? – спросил Азим.
– У «других» есть способы обманывать оракулов. Но рано или поздно правда выплывает наружу. Иногда слишком поздно.
– Как ты думаешь, с чем был связан интерес СБА к этой теме? – спросил я, не особо надеясь, что он ответит. И в самом деле, откуда ему знать?
Но он ответил:
– СБА хотела воспользоваться советами оракула клана Кридона, – сказал Геббер.
– Они сами тебе об этом сказали?
– Не напрямую. Но я понял, что это так.
– А сам ты из какого клана? – поинтересовался я.
– У Геббера нет клана, – отрезал скаари. – И это я не собираюсь с вами обсуждать.
– Я прошу прощения, если обидел тебя вопросом, – сказал я. – А Феникса ты знаешь?
– Все слышали это имя. Он воин.
– Он террорист. Не может ли он быть нашей Немезидой?
Снова движение хвоста, выражающее полное безразличие к этому вопросу. Что ж, если бы он точно знал ответ, это было бы слишком хорошо.
Настолько хорошо, что я бы этому ответу наверняка не поверил.
– Ты как-то удивительно с нами откровенен, – сказал Радж. – То есть я понимаю, топливо там, все дела, я тебе заплатил… Но мы все-таки принадлежим к разным расам, и Гегемония может вступить в войну…
– Ты думаешь о том, можно ли доверять сказанному мною? – уточнил Геббер.
– Типа того, ага.
– Все это не имеет значения, – сказал Геббер. – Мы все – никто в большом раскладе сил. Даже ты, барон Хэммонд. Единственный, кто здесь имеет значение, – этот юноша, который может оказаться «другим». Но если Кридон ошибся и он обычный человек, то его очень быстро убьют.
– А если не ошибся?
– Тогда он или выполнит свое предназначение, или умрет в процессе, – сказал Геббер. – Но смерть его не будет быстрой и легкой.
– Он не выглядит особо опасным, – заметил Радж.
– Потому что он сам не знает, кто он такой. Когда он осознает себя, все может измениться, – сказал Геббер. – «Другие» страшны в бою.
– Или это все детские страшилки, – сказал Радж.
– Я ответил на ваши вопросы, – сказал Геббер. – Пусть твои люди отвезут меня обратно.
Глава 5
Я таки стрельнул у барона Хэммонда тонкую сигарету, и мы на пару дымили, стараясь не встречаться друг с другом взглядами. Азим сидел с бесстрастным выражением лица и смотрел в стену.
После того как мы остались в кабинете Раджа втроем, по существу вопроса не было сказано ни единого слова. И никто не собирался начинать первым.
Геббер, конечно, мог лгать. Скаари врут не хуже людей, а в том, чтобы дать ложную информацию врагу, нет потери для воинской чести. Но особого смысла врать в данной ситуации я для него придумать не мог.
Геббер согласился на разговор, принял плату и ответил на те вопросы, что ему задали. И даже на пару незаданных.
Вполне возможно, он мог бы рассказать и больше, если бы мы точно знали, о чем спрашивать.
Геббер контрабандист и ренегат, отказавшийся от своего клана. Наверняка за этим стояла какая-то длинная и кровавая история, потому что просто так скаари от своих кланов не отказываются. Тем не менее он вряд ли сообщил бы нам что-то, что могло бы нанести ущерб Гегемонии. Я сам не в восторге от Альянса, однако все человечество предавать бы, наверное, не стал. Если бы у меня была такая возможность, конечно.
«Другие» страшны в бою, сказал Геббер. Если учесть, насколько для обычного человека в бою страшны скаари, как же сражаются посланники неведомой Немезиды?
Мне Геббер тоже ничего хорошего не напророчил. Либо я умру очень скоро и быстро, либо этот процесс затянется на некоторое время и будет крайне занимательным, либо я принесу хаос всему человечеству… Все такое интересное, не знаю, что и выбрать.
– Немезида, значит, – нарушил молчание барон Хэммонд. – Назови мне хоть одну причину, почему я не должен убить тебя прямо сейчас.
Похоже, мы все думаем об одном и том же, ага. Черт побери, а я и не заметил, как его манера говорить успела проникнуть в мои мысли.
– Все, что он нам рассказал, может оказаться детскими страшилками.
– А может и не оказаться, – сказал Радж. – Я контрабандист, но я не враг человечества, знаешь ли. И я совсем не хочу, чтобы эту войну выиграли скаари. С ними трудно торговаться.
– Я не собираюсь ввергать человечество в пучину хаоса, – заверил его я.
– Все вы так говорите. – Улыбка у барона получилась кривая и невеселая. – Вокруг тебя происходит слишком много странностей, чтобы ты был обычным человеком.
– Или кто-то хочет, чтобы мы так думали, – сказал Азим.
– Ложный гамбит?
Радж тоже знает этот термин, ага.
– Вроде того.
– Во всем этом еще меньше смысла, чем в том, что говорил Геббер, – заметил Радж.
– Ты просто злишься, что он обозвал тебя никем, – сказал Азим.
– Кридон обозвал меня пылью, – сказал я.
– И подарил яхту.
– Это рухлядь, – напомнил я.
– Я бы тебе и такую не подарил, – сказал Радж. – Азим, ты втягиваешь меня во что-то странное и непонятное. И с каждым следующим ходом оно становится все страннее и страннее.
– Дай нам корабль, и мы уберемся отсюда к шайтану на рога.
– Если бы я точно был уверен, что вы именно туда и отправитесь… – вздохнул Радж. – На фоне того, что наболтал ящер, меня уже не столь пугают возможные неприятности, которые способен устроить нам Асад.
– С возрастом ты стал слишком пуглив.
– Бесстрашные до моего возраста вообще не доживают, – заявил Радж.
– Кстати, Асад не пытался выйти на связь?
– Нет. И это меня удивляет.
– Может быть, мы переоценили способности его местных агентов?
– Едва ли, – сказал Радж. – Учитывая, что ты сам помогал строить агентурную сеть, сержант.
– Ты веришь в Немезиду? – спросил Азим.
– Я контрабандист, а контрабандисты суеверны, – сказал Радж. – Мы верим, что нельзя прорываться через кордоны по понедельникам. На наших кораблях никогда не было грузовых отсеков за номером тринадцать. Мы боимся сглазить сделку и плюем через левое плечо. Но вера в древних богов или сверхразум… Должно быть какое-то другое объяснение.
– Это могут быть трудности перевода, – заметил я. – Возможно, в нашем языке просто нет слова для обозначения тех понятий, о которых говорят скаари. Они все-таки старше нас на тысячи лет.
– «Другие», оракулы, Немезида, – фыркнул Радж. – На мой вкус, во всем этом слишком много всякой мистики. Я думаю, все проще. Я думаю, вы оказались замешаны в большие политические игры.
– Едва ли это «проще», – сказал Азим. – Иногда я думаю, что предпочел бы иметь дело с мистикой, чем с большими политическими играми.
– Это потому, что играешь не ты, – сказал Радж. – Играют тобой.
– Можно подумать, ты стоишь в стороне от всего этого.